"Фантастика 2023-147. Книги 1-28
Шрифт:
Вдруг засветлело и потянуло ветерком – это Константин откинул люк, чтобы выбросить стреляные гильзы снарядов, до отказа забившие гильзоулавливатель. Наверное, по вылетающим из башни гильзам танк засекли, и в «Т-34» влепили три снаряда подряд. Минай, как и Павел, видел наведенную прямо на «тридцатьчетверку» пушку немецкого танка.
– Короткая!
Командир поймал в прицел основание башни, и в это время пушка противника полыхнула огнем. Опять звенит в ушах от скользнувшего вдоль башни снаряда. И тут Минай нажал на спуск. Выстрел!
На месте башни вражеского танка взвился клуб пламени и дыма. Танкисты закричали «ура!»,
Нужно менять позицию. «Тридцатьчетверка» двинулась к двум подбитым танкам. Укрывшись за ними, Минай стал искать цель. И вот из-за кустов выполз тяжелый «T-IV». Это серьезно, у него 75-миллиметровая пушка.
– Твою ма-ать…
Затаив дыхание, Минай навел прицел. Немец русских не замечал. Выстрел! Гусеница «четверки» разостлалась по земле, а сам немецкий танк ворохнулся и замер. Командир с заряжающим тут же всадил в него несколько снарядов. Судоплатов пулеметным огнем уложил на землю выскочивших танкистов.
– Порядок!
И тут снова удар снарядом! Развернув на «тридцатьчетверку» башню, ведет огонь уходящий немецкий танк. Парочка горячих бронебойных приветов ушла немцу в корму. В это время фашисты начали выходить из боя, посылая в небо сигнальные ракеты. «Т-34» направились на сборный пункт. Павел с облегчением увидал обгонявший их «Ганомаг», над бортом которого трясся Трошкин, поливая немцев из пулемета. Ушли!
В глуши Налибокской пущи затаились на ночь. «Т-34» братьев Кричевцовых добрался до лагеря на «честном слове» – трак гусеницы был наполовину вырван и держался на одной треснутой проушине.
Судя по перехваченным радиограммам, немцы взбесились и лютовали. Но все это было лишь вторичными признаками растерянности и страха. Если уж на рейхсфюрера нашлась управа, то что говорить о рядовых?
Краснобаева отправила шифровку в Москву, и ровно в полночь получила ответ:
«Андрею.
Поздравляем вас и вашу группу с успешным осуществлением акта возмездия. Товарищ Сталин приказал вам возвращаться в Москву.
Самолет за вами выслан.
Павел».
Генрих Гиммлер:
«Что происходит с русскими, что происходит с чехами – мне в высшей степени безразлично, всю хорошую в нашем понимании кровь, что есть у других народов, мы будем себе забирать, если понадобится, будем красть их детей и воспитывать у нас, но будут ли жить другие народы в довольстве или они будут дохнуть с голода, интересует меня лишь в том смысле, в каком для нашей культуры потребуются рабы.
Остальное мне безразлично. Если при постройке противотанкового рва 10 тысяч русских женщин помрут от истощения, я проявлю интерес лишь к одному – построен ли будет для Германии противотанковый ров».
«Во всех предыдущих кампаниях у врагов Германии было достаточно здравого смысла и порядочности, чтобы уступить превосходящей силе, благодаря их давней и цивилизованной… западноевропейской утонченности.
В битве за Францию вражеские части сдавались, как только получали предупреждение, что дальнейшее сопротивление бессмысленно. Конечно, мы, эсэсовцы, пришли в Россию без иллюзий, но до последней зимы слишком многие немцы не сознавали, что русские комиссары и твердолобые большевики преисполнены жестокой воли к власти и животного упрямства, которое заставляет их драться до конца и не имеет ничего общего с человеческой логикой…»
Глава 21
Погружение
На аэродроме под Москвой Судоплатова уже ждала машина. Разумеется, повезла она его не домой, а в наркомат. Впрочем, Павел был не в обиде – трудоголик, как называли людей вроде него в будущем, он ставил работу выше семьи, хотя и не любил в этом признаваться.
Его оправдывало то, что его труд был особенным – старший майор стоял на страже завоеваний Октября – не в возвышенном, плакатно-лубочном смысле, а на самом деле. Сейчас, покачиваясь на заднем сиденье «ЗИСа», Судоплатов испытывал удивительное чувство безопасности, привычное напряжение отпускало его.
Трошкин, «менты» и Муха этой ночью отправятся обратно, набив салон «Юнкерса» лекарствами, медикаментами, перевязочным материалом, запчастями для раций – и письмами. Павел по-думал, что эта страница новой жизни будет очень дорога ему. А и в самом деле, столько они успели!
Павел жадно рассматривал московские окраины – вернувшись из мира, где его окружали леса и болота, он немного одичал, что ли. Городская жизнь виделась как будто внове – и немного вчуже.
Прибыв на место, Судоплатов сразу направился на доклад к Меркулову.
– О-о, какие люди! – вскричал Всеволод Николаевич. – Здорово! Не буду расспрашивать, все равно тебе рапорт писать! Вот все и опишешь. Кстати, Наркомат госбезопасности упразднен, снова хожу в первых заместителях [206] .
– Ну и правильно.
Вооружившись ручкой и стопочкой бумаги, Павел вздохнул и приступил к описанию своих приключений. Он как раз разминал затекшие пальцы, когда его вызвали к Берии. Быстренько накинув новенький китель с двумя «ромбами» в петлицах и парой нарукавных звезд [207] , подхватив папочку с отчетом, он поспешил на зов наркома. По дороге его перехватил Эйтингон.
206
В нашей реальности это произошло чуть позже – 20 июля.
207
Знаки отличия старшего майора госбезопасности.
– Павлуша! – воскликнул он, раскидывая руки.
Друзья обнялись, и Наум сказал негромко:
– Завидую!
– Да чему же?
– В поле выбрался!
– Знаешь, дует сильно в том поле. Ладно, вечером поболтаем! Приходите с Шурочкой.
– Да я… это… – замялся Эйтингон. – Поругались мы с Шурой.
– Даже знаю почему, – проворчал Судоплатов. – Вот же ж бабник!
Наум уныло покивал.
– Только я не поверю, что ты тоскуешь в одиночестве. С кем придешь?
– С Музой! – ухмыльнулся Наум.