"Фантастика 2023-147. Книги 1-28
Шрифт:
Осведомленное лицо сообщило, что в конце июля ожидается прибытие около двух тысяч самолетов из Англии и Америки. Американские самолеты будут якобы доставляться через порты и воздухом. Советская авиапромышленность улучшила свою работу, выпуск самолетов системы Як, МиГ, Ил достигает примерно 2500–3000 штук в месяц. Нужен портативный сетевой передатчик на сто двадцать вольт, пятьдесят герц, мощностью около двадцати ватт. В случае отсутствия энергии желательно также батарейный. And»
Александр
Обзаведясь уже третьим по счету оперативным псевдонимом «Фламинго», он добросовестно исполнял обязанности немецкого разведчика в советском тылу.
В абвере очень гордились им, оживленно потирали руки, получая из самой Москвы сверхсекретные сведения о передвижении советских войск, о том, сколько эшелонов с военными грузами проследовали и куда именно.
Не нужно быть гениальным стратегом, чтобы понять: если к определенному месту линии фронта перебрасываются танки – жди наступления. Следовательно, штабам нужно подсуетиться, перебросить к месту будущего прорыва подкрепления.
Сотрудники абвера были осторожны и перепроверяли донесения «Фламинго» – посылали агентов к железнодорожным путям. Те наблюдали платформы с танками, укутанными, как полагается, в брезент, и спешно сообщали, что состав проследовал туда-то и туда-то, везет танки. И доверие к «Фламинго» укреплялось еще пуще.
Никто же не интересовался, что под брезентом находились бревна и ящики, изображавшие танки, а настоящие «Т-34» следовали совсем в ином направлении…
Наступило время, и Демьянов передал немцам просьбу прислать новую рацию, свежие батареи, а также деньги – поиздержался, мол. По сути, это было проверкой – ценят ли в абвере своего агента?
Выяснилось, что ценят – в Москву отправили двух курьеров…
Поднявшись, Александр Петрович глянул на «ходики» – одиннадцатый час утра. Пора.
Он обещал заглянуть к Садовскому, «вождю» того самого «Престола», от имени которого отсылал разведданные в абвер. Честно говоря, идти не хотелось, но надо – нельзя было дистанцироваться от этого сборища мелких предателей и «вражинок народа», каким являлся «Престол».
Вокруг Садовского уже трижды собиралась всякая шушера из молодых, желавших подвизаться на поприще антисоветчины. Два раза их арестовывали, а на третий оставили – «на развод». Либеральные завихрения в головах этих вечных студентов и непонятых поэтов, буржуазно-монархическая каша в мыслях поражали Демьянова, отвращали, вызывая брезгливую жалость к этим отбросам общества.
Да, именно это определение лучше всего подходило к «Престолу». Порой Александр Петрович удивлялся и немцам, поверившим, будто тот крикливый сброд, что собирался у Садовского, действительно способен на диверсии и акты вредительства. Болтовня, шипение и брызганье слюной – вот удел этих убогих монархистов.
Одевшись, Демьянов отправился в путь. Сойдя с трамвая, он пешком добрался до бывшего Новодевичьего монастыря. Здесь, в кельях монахинь, в склепах и погребах, велением Луначарского были поселены «бывшие люди» – графы Шереметьевы, всякие чины императорского двора. Сюда же определили Бориса Садовского, поэта-паралитика, «спасавшегося» от ареста в Нижнем Новгороде. Садовский свел знакомство с Надеждой Воскобойниковой, фрейлиной императрицы Александры Федоровны, и женился на ней.
Александра Петровича всегда охватывало тоскливое чувство, когда он подходил к разбросанным корпусам Новодевичьего. Вид был безрадостным и унылым.
Российское дворянство утратило всякий блеск, выказывая здесь отвратительную изнанку, и сама «антисоветская борьба» здешних приживал больше всего напоминала какой-то «Союз меча и орала», вышедшего из-под едкого пера Ильфа и Петрова.
Откровенно говоря, Демьянову было неприятно то, как эти двое изобразили в своем романе дворян, но они будто писали с натуры, побывав в странном, заброшенном мирке монастыря. А на правду чего роптать?
Тем более что и с ним самим здесь многое связано. Свой оперативный псевдоним «Гейне» он получил после того, как перевел на немецкий некоторые вирши Садовского, обещая напечатать их в Берлине. Да и операция, в которой ему прописана главная роль, не зря названа «Монастырем».
Александр Петрович свернул к церкви, в подвале которой был прописан «вождь». Раньше там находилось здешнее домоуправление, а потом, говорят, сам Микоян поспособствовал выделению Садовскому жилплощади – жена поэта гадала на картах супруге Анастаса Ивановича.
Демьянов вошел в квартиру, окунаясь в атмосферу небрежности и бардака. С левой стороны от двери висело чучело тетерева, с правой – голова волка. Далее взгляд терялся – квартира, как бы не в семьдесят квадратных метров, была перегорожена множеством фанерных ширм, над которыми возвышались шкафы с книгами. На некоторых шкафах пылились человеческие черепа – уж так был устроен Садовский, впадал в мистику, любил потустороннее, как-то все это сплетая с монархизмом крайнего толка.
Встречать Демьянова вышла бывшая фрейлина – неопрятная старушенция с длинными рыжими, как будто месяц нечесаными волосами, одетая в грязную рваную белую кофточку и черную дырявую юбку.
– Александр Петрови-ич! – заулыбалась она. – Радость-то какая! Проходите, проходите…
– Кто там, Надя? – донесся ясный, резкий голос Садовского.
– Александр Петрович пришли! – пропела Воскобойникова.
– А-а…
Натянуто улыбаясь, Демьянов прошел в комнату «вождя». Одна стена комнаты была завешена куском парчи, из которой шили поповские рясы, на правой стене висел большой женский портрет.
Сам хозяин квартиры сидел в большом кресле за письменным столом, заваленным книгами и бумагами.