"Фантастика 2023-172". Компиляция. Книги 1-21
Шрифт:
— О какой расплате ты говоришь?
— О бесцельно растраченных годах, об искусственной жизни вокруг, о фальшивых улыбках, о притворном покорстве, о рабской лести, о последнем часе, наконец, когда груз становится невыносим, когда совесть спросит, что же ты сотворил с собой и с теми прекрасными мгновениями, что были подарены тебе под жарким солнцем? Где твои друзья, человек? Где вершины, которые ты покорил, где женщина, которую ты любил? Что я отвечу? Разве власть не убивает все это? Разве не потребует она на свой алтарь беспрерывных и страшных жертв?
— Тогда, быть может, ты хочешь безмерного богатства, хочешь, все ценности мира будут принадлежать
— Ты опоздала со своим предложением на добрую тысячу лет. Но и в далеком прошлом богатство было лишь средством к той же власти, а чаще не дарило и этого. Жадность ослепляла, заставляла безумца кружиться по замкнутому кругу, навсегда делала человека рабом самого себя. Те времена прошли. Теперь даже власти нельзя купить за все сокровища мира. А то немногое, что нужно человеку для удовлетворения его собственных нужд, дарится ему природой и обществом бесплатно, как солнечный свет, как воздух, так зачем мне оно, твое богатство?
— Тогда, быть может, ты хочешь молодости, вечной жизни?
— От вечной жизни человек устанет, что же касается долгой и здоровой жизни, каждый человек хотел бы этого. Но ты потребуешь за свой дар слишком высокую цену.
— Ты упрям, человек, упрям и неразумен. — Голос перешел в протяжный свист, и вновь страшная тяжесть обрушилась на плечи Ротанова. Странные картины рождались на поверхности радужной пленки. Он видел там свое детство и молодость, видел чужие миры, которые покорил, видел образы родных и близких ему людей, словно зеркало собственных мыслей лежало перед ним. Словно озеро жадно ловило каждый отблеск его мысли, стараясь понять, разобраться в глубинной сущности его поступков. Что-то грустное появилось в мелодии, прорывавшейся сквозь свист, тяжесть чуть ослабела, и Ротанов медленно, с трудом передвинув ноги, сделал шаг назад, еще один, еще… Спина уперлась в камень. Он нашарил рукой отверстие, пригнулся и отпрыгнул в люк. Задыхаясь, выхватил балку и защелкнул стальные запоры. Он подпирал люк балкон, когда вновь услышал голос.
— Я могла бы растворить эти стены в одну минуту. Ты слышишь меня, человек?
— Я слышу. Чего же ты медлишь? Я обещаю, что, если ты отпустишь меня сейчас, я уничтожу тебя.
— Ты уже сделал все, что нужно, остановив Хронар. Я лишь ждала нашей встречи, чтобы не совершить ошибки, а теперь ухожу навсегда. Мир, в котором разум осознал свое назначение, священен. Прощай.
Обессиленный, он прислонился к стене; капли пота сбегали по его лицу. За метровыми стенами из брони и камня он не мог видеть, как стремительно начало мелеть озеро, сжимаясь и откатываясь назад. Как медленно оторвался от планеты невидимый извне черный рукав, соединявший ее с коллапсирующей звездой, и, неуклонно сокращаясь, стал уходить в сторону Эпсилона, словно огромный осьминог втягивал в себя свое гигантское щупальце.
ОБИТАЕМАЯ ВСЕЛЕННАЯ
Есть писатели, которые рассказывают нам об отдельных невероятных, по нашим земным меркам, событиях, происшедших с людьми на Земле или во Вселенной. А есть те, кто создает целые миры, населенные существами с иными, чем земной разум, формами мышления, живущими по иным законам, стремящимся к иным, нежели человечество, целям.
Среди таких творцов фантастических реальностей — писатель Евгений ГУЛЯКОВСКИЙ. Его миры реальны постольку, поскольку автор заставляет в них поверить. Они не выдуманы, подобно сказкам или небылицам, а увидены неким внутренним, мысленным зрением, проникающим гораздо дальше, глубже, чем зрение обычного человека. Недаром четыре его фантастические книги переведены на многие европейские языки.
«Создать единый фантастический мир, — пишет в предисловии к переводу книги Евгения ГУЛЯКОВСКОГО „Сезон туманов“ болгарский критик Василь Райков, — к тому же населенный нечеловеческим разумом, поистине трудно. Потому это и удавалось до сих пор немногим писателям, и их произведения выделяются яркими звездами в лавине фантастических книг, заполнивших мир в последние десятилетия. Гуляковский — один из таких немногих писателей… Покойный писатель Павел Вежинов поставил „Сезон туманов“ в один ряд с „Левой рукой тьмы“ Урсулы Ле Гуин, „Днем Триффидов“ Джона Уиндема и некоторыми другими книгами всемирно известных писателей-фантастов».
Романы «Сезон туманов» и «Долгий восход на Энне» — действительно лучшее из того, что написал Евгений Гуляковский в жанре фантастики. Это не два романа, а дилогия, поскольку оба романа связаны едиными героями, но главное — между ними существует некая глубинная связь, о чем мы будем говорить ниже.
Писатель вполне владеет секретами приключенческой литературы. Каждый роман, а они выходили в отдельности и в разное время, я прочитал на едином дыхании.
Кто не мечтал об иных мирах, с детства сказочных, «в некотором царстве, в некотором государстве…»
И вот мы вместе с главным героем «Сезона туманов», инспектором внеземных поселений Ротановым, в космическом корабле, который, «роняя колючие искры, словно капли голубой воды», медленно (для космических кораблей, разумеется) опускается на планету Реану, попадает в долину Трескучих Шаров, где расположилась одна из неперспективных, как это видится из метрополии, колония землян.
И сразу окунаемся в тайну, в окружение неразрешимых для поселенцев загадок. Лишь один из них, некий чудаковатый простак, кажется, нападает на верный след, ведущий к разгадке.
А тайн на Реане немало. Что такое эти трескучие шары («трескучки») — единственная форма жизни, рожденная именно здесь, на этой пустынной планете, или они принесены из других миров? И что они собой представляют — растения, потому что растут и обладают теми же признаками, что и земные растения, или это некая переходная форма — полурастения-полуживотные, ибо производные их, точнее, произведенные ими организмы способны передвигаться и реагировать на внешние воздействия.
И что это — низшая форма жизни, ибо, по всей видимости, они не обладают разумом, или какая-то высшая, так как продуцируемые ими организмы способны дематериализоваться и превращаться в энергию? А может быть, это некие биологические машины времени, ибо с помощью сока трескучек возможно путешествие в прошлое?
Словом, еще только начало произведения, еще не прочитана первая глава, а загадок окружает нас столько, сколько хватило бы иному писателю на целый том.
Читая роман Гуляковского, ты не просто перелистываешь его страницы, а как бы сам переживаешь приключения, происходящие с героями. Постепенно этот эффект усиливается, достигая иллюзии соприсутствия, соучастия. Это происходит благодаря напряженному сюжету, к минимуму сведенным описаниям. Однако это не означает, что Гуляковский не владеет образным описательным словом. Он лишь использует его предельно скупо, отдавая предпочтение напряженному, динамичному действию, стремительному диалогу. Возможно, из-за этого предлагаемую автором игру читатель воспринимает всерьез. Ибо ты не читаешь о тайне, а сам вместе с героями романа участвуешь в ее раскрытии.