"Фантастика 2023-175". Компиляция. Книги 1-21

Авраменко Олег Евгеньевич

«Волчонок» — называла меня Морейн, как, впрочем, и Кийя. Но они обе были не правы. Я был уже не волчонком, а волком. И я мог бы загрызть их обеих, даже не преображаясь в волка. Из-за сдерживающего напитка, который заставляла меня принимать Гелиона, мои нервы расшатались, и я с трудом себя контролировал, но не стал расстраивать Морейн, и так исстрадавшуюся здесь. Но она сама сообразила это и осторожно спросила:

— Ты ведь должен оборачиваться в волка, как же ты это делаешь во дворце?

— Веда говорила мне, что ты боишься волков, — ухмыльнулся я, но, увидев на ее лице испуг, сразу добавил: — Не бойся, Гелиона опаивает меня каким-то зельем. Если я даже

захочу, то не смогу преобразиться, пока действует эта проклятая отрава. Но ты должна знать, я бы никогда не стал этого делать при тебе, чтобы не напугать тебя.

Но, видимо, Морейн все же была напугана. Ей было не по себе в комнате наедине с оборотнем. Я чувствовал, что сомнения гложут ее.

— Блейдд, — Морейн запнулась, гiодбирая слова, — я должна знать, это правда, что вы убиваете детей и женщин?

Ну вот, опять! И где она только наслушалась этих сказок? Что за мрачное проклятие преследует всю жизнь бедных волков, что за вечные подозрения? Убитых волками людей уж наверняка не больше, чем медведями, но нет же, медведей, этих лесных чудовищ, никто не трогает, а вот волки — они убийцы! Да если волк и убил кого-нибудь, так только либо спасая свою жизнь от свирепого охотника, либо умирая от голода Я уж не говорю о самих людях, которые истребляют себе подобных, вырезая под корень целые племена и селения, без всяких на то причин. Ни один волк не убьет человека ради золота, власти или удовольствия. А что касается детей и женщин, это вообще гнусная ложь. Если волк и убивает кого-то, забредшего в лес, то жертвой чаще оказывается мужчина, к тому же охотник, пришедший сюда, чтобы умертвить кого-нибудь из нас, причем опять же не из чувства голода. Ну, конечно, очень больному обессиленному волку легче убить ребенка, чем вооруженного воина. Но, луна свидетель, это такая редкость. В нашем племени не было ни одного волка, убившего ребенка.

Что же касается женщин, то наш бурный темперамент вынуждает нас устраивать себе определенную личную жизнь, и не всегда это удается сделать среди соплеменниц: женщин в наших племенах почему-то меньше, чем мужчин. Я вспомнил прелестное лето, когда мы с Шеу немного развлекались в селениях у речной долины, но, клянусь, все девушки остались живы. Хотя из-за странной наклонности Шеу к перевоплощению после любви нас потом и близко не подпускали к этой долине.

Но я не стал делиться с Морейн приятными воспоминаниями и честно солгал, что никогда и ни при каких обстоятельствах полки не убивают людей, и все это гнусные выдумки. Морейн недоверчиво улыбнулась. Похоже, она все-таки не поленилась расспросить Веду о наших повадках.

Я знал, что Гелиона вернется через несколько дней, и мне, возможно, больше не удастся пообщаться с Морейн, и поэтому хотел выложить ей все свои планы.

— Не беспокойся, я придумаю, как нам убежать отсюда, — сказал я, а Морейн снова начала плакать.

— Это безнадежно, Блейдд. Может быть, тебе и удастся это сделать, но не мне. Царица никогда не отпустит меня, — и Морейн показала мне свои перевязанные руки. — Она не может обходиться без моей крови.

Бедная принцесса рассказала мне о своих страданиях. Я был поражен той жгучей ненавистью к Гелионе, что бушевала в сердце Морейн. Она не переносила боли и знала, что царица медленно убивает ее. Теперь, когда у Морейн появилась надежда, ее ненависть вспыхнула с еще большей силой.

Я пообещал, что вытащу ее отсюда, пусть мне для этого придется даже перегрызть горло самой Гелионе. После того, как Морейн рассказала мне, что делает с ней царица, я возненавидел эту проклятую ведьму.

Все

это время, пока мы разговаривали, я сжимал хрупкое тело девушки в своих объятьях, вдыхая запах ее кожи, наслаждался ее близостью. Вдруг она отстранилась от меня, то ли сообразила, что мои объятья не так уж невинны, то ли решила, что с меня достаточно.

— Я тебе неприятен? — вспыхнул я.

Она не ответила и надула губки.

Не то чтобы я был очень обижен. При всей моей самоуверенности мне и в голову не приходило, что я легко смогу соблазнить надменную принцессу. Я отлично понимал, что в этом чужом мире я был единственным ее другом. Я давал ей надежду, она нуждалась в моем обществе, но это вовсе не означало, что она нуждалась в чем-то еще. Я сказал ей, стараясь не выдать голосом свое ущемленное самолюбие:

— Ну что ж. Я пришел сюда, чтобы вернуть тебе свободу, и я сделаю это.

Я решил не досаждать ей, тем более что ее рабынь можно было бы опоить в другой раз. А ее запах все больше беспокоил меня, и, опасаясь не сдержаться, я хотел уйти. Но она схватила меня за руку и снова прижалась ко мне.

Я не спрашивал ее, любила ли она своего мужа, оплакивала ли его. Мне было все равно. Я рванулся вслед за ней по зову сердца, чтобы быть рядом. Но она сама начала мне рассказывать о нем. Она говорила, глотая слезы, что не знает любви. Даже редкая близость с мужем происходила в присутствии рабов и жрецов, которые строго рассчитывали по звездам дни, когда это нужно делать. И Морейн не испытывала от этих отношений ничего, кроме неприязни и стыда.

— Останься! — прошептала она, испугав меня своей запоздалой невинностью. — Я хочу узнать, что такое любовь мужчины.

Но перед тем как стать моей, она попросила меня принести ей Гвир — магическую клятву волка, отдающего свою волю. Горячее, испепеляющее желание сжигало меня, и я безрассудно дал ей эту клятву. В моей памяти навсегда запечатлелся именно этот момент, когда маленькая заплаканная женщина, такая любимая и желанная, такая несчастная и одинокая, кладет мне на лоб свою нежную руку и хладнокровно порабощает меня. Несколько мгновений назад она сокрушалась о моем рабстве у Гелионы, а теперь сама бессердечно поработила мою душу. Говорят, все волки, давшие Гвир, всегда чувствуют руку хозяина на своем лбу. И даже сейчас, когда я уже совершенно свободен, я ощущаю эти холодные тонкие пальцы, вонзающие свои ногти в кожу моего лба. Впрочем, тогда я и так был готов выполнить любое ее желание и был рад любому ее прикосновению, даже если бы она вырвала у меня сердце.

Несмотря на несколько лет замужества, принцесса была совершенно не искушена в любви. Моя дикая страсть, так нравившаяся Кийе, пугала Морейн, и мне приходилось сдерживаться и контролировать себя, Я старался, как мог, восполнить ту нехватку нежности и любви, которую, по недосмотру этого бесчувственного истукана — ее мужа, испытывала в своем одиночестве Морейн. Эти несколько дней, а вернее, ночей безумного счастья, нежности и любви остались самым светлым воспоминанием в моей жизни.

Потом вернулась Гелиона, и все пошло по-прежнему. Я видел Морейн только издали, А по ночам, когда я встречался с Кийей в ее опочивальне, мне хотелось размозжить ей голову, чтобы она не истязала Морейн, которой становилось все хуже. Но смуглое тело Кийи сводило меня с ума, и я, возвращаясь по ночам к себе опустошенный и обессиленный, проклинал себя за свою страсть к этой ведьме. Мне еще повезло, что в Антилле не водятся волколаки, и Гелионе ничего не известно про возможность отнять у них волю, иначе бы она опередила в этом мою возлюбленную.