"Фантастика 2023-177". Компиляция. Книги 1-21
Шрифт:
…Гангмар проводил долгие века среди болот и пустынь, им созданных, в обществе всевозможных гадов… Но с некоторых пор стал являться он в заселенные земли, приняв облик прекрасного юноши, высокого и стройного. Его волосы были черны, кожа смугла, а глаза горели золотистым светом. Все чаще стал он встречать молодых женщин и девушек в укромных уголках — в лесу ли, в пещере ли, или у реки, выбирая притом прекраснейших из всех народов Мира. Какие слова говорил, какие подарки сулил — неведомо, однако все безропотно шли за ним. Поначалу никто не знал, куда пропадают девы, однако случилось, что правда открылась, и тогда многие вспомнили о пропавших дочерях, сестрах, подругах. Когда же родственники и друзья пропавших спрашивали Гангмара об их судьбе — тот лишь молчал и улыбался… но не было тепла в его улыбке!.. Так было!..
После отцы и матери стали строго наказывать дочерям: не слушать Темного, не верить его посулам и не льститься на обещания. Не помогали,
Эльфы утверждают, что Темный изготовил Свирель, музыка которой неизменно пробуждала в девичьем сердце любовь к музыканту, и такова оказывалась сила этого чувства, что несчастные доброй волей и собственной охотой шли в пещеры, ныне именуемые Черной Скалой или Короной Гангмара… Так было!..
Там, в зловещих лабиринтах Черной Скалы, несчастные девы, околдованные музыкой Свирели, любили Гангмара и рожали от него. Известно, что от связи сынов и дочерей разных народов Мира потомства не случается. Благодаря магии Темного очарованные им пленницы рожали младенцев обоего пола… те, вырастая, также приносили потомство… однако, искаженные магией подземелий Короны, эти существа были уродливы и слабы. Таково оказалось волшебство Черной Скалы, что в его сени смогли родиться потомки смешанных связей, но оно же уродовало их облик. Постепенно приспосабливаясь к давящему колдовству, потомки этих, первых, уродцев окрепли. Прародитель несчастных, обернувшись могучим зубастым чудищем, берег их, защищал и скрывал в пещерах — до той поры, пока не счел, что они достаточно сильны, чтобы вынести обычные тяготы Мира. Тогда Гангмар Темный вывел из Черной Скалы народ орков. Народ уродливый, народ жестокий, рожденный благодаря коварству, но преданный общему предку, без коего…
На этом запись обрывалась. Петер перевернул страницу и снова уставился на чернокудрого юношу, вокруг которого собрались девы, увлеченные пением Свирели… Теперь музыкант вовсе не казался молодому колдуну привлекательным. Что-то недоброе чудилось в его глазах… Свирель Гангмара…
Вот она, нарисована на страницах двух книг — и той, что была написана Общим языком, а затем сожжена… и той, что испещрена тайными знаками и уцелела…
Петер снова стал листать диковинную книгу в поисках картинок и наткнулся на новый обгорелый листок. Этот пострадал от пламени куда больше предыдущего, Петер стал вглядываться в пострадавший пергамент и неожиданно обнаружил, что почти ничего не видит, за окнами стемнело. Колдун прислушался — в здании было тихо. Подошел к двери — не заперто. Петер выглянул из архива и понял, что кордегардия пустует. Стражники разошлись по домам, а старик попросту позабыл о посетителе. Что ж, дома Петера никто не ждет, зато теперь есть возможность спокойно, без спешки, посидеть над бумагами. Маг вернулся к ящику с пергаментами и зажег свечу. Пристроил ее на стуле, сам присел на пол, прислонившись спиной к коробу с бумагами, и взял второй листок сгоревшей книги…
…когда возвратился из Черной Скалы с дивным трофеем, Свирелью Гангмара. Завистники утверждали, что, создав народ орков, Темный потерял интерес к Свирели и бросил ее, как дитя — надоевшую игрушку. Однако Фреллиноль повествовал о невероятных приключениях и жутких опасностях, что довелось ему пережить прежде, чем удалось завладеть Свирелью. Так было!..
Итак, Фреллиноль, которого собственные подданные прозвали Бабником, утратил интерес к радостям жизни и с утра до вечера играл на Свирели. Был ли он счастлив, достигнув желаемого, да и о такой ли судьбе мечтал — неведомо. И невозможно было спросить о том самого Фреллиноля, ибо он запирался в верхних покоях Белой Башни и играл в одиночестве. Очевидцы утверждают, что музыка, лившаяся из окон, была дивно хороша… Стал ли князь более желанным для эльфиек? Кто знает… Он утратил интерес к их обществу. Теперь Фреллиноля за глаза звали не Бабником, а Безумием. Так было!..
Когда же Фаларик Первый, великий император, велел изгнать нелюдей из своих владений, эльфы ждали, что Фреллиноль, коего они почитали первым из своих вождей и любимцем Матери, поведет их в бой либо в изгнание, но Безумец не вышел к подданным и не прервал игры на Свирели. Тогда эльфы отступились от князя, ибо он в самом деле выглядел лишенным разума. Все, кроме горстки родичей и верных друзей, покинули Белую Башню Фреллиноля. Даже когда дружинники Фаларика пошли на приступ его прибежища, он не…
Нижний край листка сильно пострадал от пламени, и больше ничего на нем нельзя было прочесть, «…он не прервал игры на свирели», — мысленно закончил фразу Петер. Легенда известная, в здешних краях ее хорошо помнят. Белой Башни давно нет, но предания живут и поныне. Говорят, что Гунгилла, любившая Фреллиноля, как никого иного, явилась в телесном облике после того, как солдаты Фаларика оставили развалины Белой Башни, отчаявшись отыскать под обломками останки эльфийского князя и Свирель. Но что не под силу человеческим рукам, то могут боги. Камни расступились, явив на свет мертвого
Тогда-то Гунгилла уронила единственную слезу на тело любимого сына. Впрочем, ни могилы Фреллиноля, ни каких-то иных следов его пребывания в бренном мире не осталось — на фундаменте Белой Башни выстроен монастырь Гунгиллиных сестер, где по сей день хранится величайшая реликвия — Слеза Гунгиллы, алмаз каплевидной формы, единственный материальный след баснословных событий. Впрочем, святыню мало кто видел воочию…
Колдун еще полистал фолиант — больше ничего интересного. Картинки, конечно, красивые, неспроста художник хранил книгу, прочесть которую невозможно. Вздохнув, Петер не без сожаления закрыл том и отложил в сторону. Встал, потянулся, прошелся по архиву туда и сюда, потом снова сел и взялся за бумаги. Через несколько минут удалось отыскать показания подсудимого — отказ от всех обвинений. Уж это-то наверняка написано рукой несчастного художника… И, к сожалению, почерк тот же самый, что и в письмах, изъятых при обыске. Увы.
Оставалась последняя возможность — что, если письма все-таки подделаны? Петер решил еще раз сличить почерк, но едва поднес бумаги к свече, пламя мигнуло и погасло. Маг снова зажег свечу и повторил попытку — и снова, едва документы оказались поблизости от огня, он потух, будто ветром задуло. Удивительно… Что-то странное есть в этой свече, гаснущей рядом с бумагами из короба.
Но, подумал Петер, как бы там ни было, надо выбираться отсюда. Наверное, ничего плохого не случится, если он прихватит несколько листов с собой, чтобы потом изучить дома повнимательней? И странную книгу заодно? Колдун отволок короб с документами на место, а заинтересовавшие его бумаги сложил в сумку. Оставалось придумать, как покинуть здание незаметно. Если повезет, старик писарь не вспомнит, что забыл вчера запереть архив. Петер обследовал замок — ерунда, ничего хитрого. Защелкнуть его снаружи было совсем просто. А вот с входной дверью оказалось сложнее. Делать нечего, придется ждать утра, когда здание отопрут. Петер забился в закуток под лестницу, присел на пол и мгновенно уснул…
Глава 37
Наутро Петер проснулся и первым делом прислушался — не явился ли кто-то на службу? Нет, вроде тихо. Тогда колдун вылез, потянулся… потом прошелся по коридору, чтобы размять затекшие ноги. В кордегардии было пустынно и пыльно. Сразу видно, убирают нечасто. Да и оконные стекла мало того, что мутные, так еще и не мыты давным-давно. В общем-то Петеру здесь понравилось, в такой холостяцкой обстановке он чувствовал себя вполне комфортно…
Когда в замке входной двери защелкал ключ, маг снова занял прежнюю позицию под лестницей и притаился. Хлопнула дверь, шаркающей походкой вновь прибывший миновал убежище колдуна… Зазвенели ключи, со скрежетом отворился замок.
— Слава Гилфингу, все в порядке… — Голос знакомый, это все тот же писарь и хранитель архива. Выходит, являться на службу первым и отпирать дверь — тоже обязанность старика. — Ох, годы, годы… Даже не помню, как выпроводил парнишку-то…
Петер решил, что пожилой стражник сейчас кинется проверять, не пропало ли что из архива, но тот, должно быть, уже уверил себя, что вчера самолично выпустил колдуна и запер за ним дверь, а потому принялся прохаживаться по коридору, скрипя рассохшимися половицами перед самым убежищем чародея. Видно, вспомнил о Петере и заявился пораньше, а теперь скучает. Надо смываться, едва старик хоть куда-нибудь денется из коридора… Однако этому благому намерению не суждено было исполниться — снова хлопнула дверь, пришел еще один стражник, потом еще и еще… Солдаты проходили туда и сюда перед Петеровым закутком, обсуждали какие-то однообразные новости, топали сапогами и звенели пряжками.
Петер затаился, боясь шевельнуться. Он уже начал подумывать, как бы ловчее оправдаться, если его здесь приметят… но Гилфинг милостив — никому не было дела до темной ниши под лестницей. Насколько Петер понял из разговоров, нынче стражникам выпал славный денек — начальство в отлучке. Бэр сопровождает епископа в обитель Гунгиллиных сестер, а сержант Свен отдыхает.
Прошло не меньше двух часов… Петер начал клевать носом… Вдруг громкие встревоженные крики вернули его к действительности. Стражники засуетились в коридоре, затопали, понукаемые энергичными криками явившегося в кордегардию Бэра.
— Живей, живей пошли! — орал командир. — Ишь, собрались здесь! А ну, живо на улицы! Приметы злодейки таковы: в монашеской одежде, тощая да бледная, что задница эльфа, глаза злые. Искать!
Гремя снаряжением и толкаясь, стражники двинулись к выходу. Петер выждал, чтобы солдаты успели удалиться от здания, и прислушался: вроде коридор опустел? Осторожно выглянул — действительно никого — и опрометью бросился к дверям, прижимая к груди сумку с добычей.
Оказавшись снаружи, колдун принял независимый вид и медленно, неторопливо, как и подобает солидному чародею, зашагал к себе… Но, пройдя несколько шагов, вспомнил, что дома нечего есть, и решил завернуть на рынок. В дальнем конце улицы торопливо прошагали стражники, возглавляемые Бэром. На перекрестке начальник отдал команду — двое солдат двинулись в другую сторону, а отряд продолжил путь в прежнем направлении…