"Фантастика 2023-179". Компиляция. Книги 1-21
Шрифт:
Мигель отмечал день Оберегающего — святого, в честь которого его назвали, небесного покровителя. Нужно было поздравить спасенного мной человека, заодно напомнить о себе старому графу и Изабелле.
Оставалось только написать короткую приветственную записку семейству Клосто — и в путь.
Нет, к сожалению, не в особняк Клосто, в другое место, не столь приятное, как дом Изабеллы.
Карета — не люблю ездить верхом — доставила меня к высокой старой крепости из серого камня. Знаменитый на весь Камоэнс Седой Замок. Внушающая страх и ужас королевская тюрьма, единицы из числа тех, кто сюда попадал, снова видели дневной свет. Но за последние полгода назначение замка несколько изменилось. Если раньше здесь держали только знатных пленников из числа тех, кого и убить нельзя, и оставлять на свободе опасно, то теперь в этих мрачных стенах стали появляться узники презренного происхождения. Обыкновенные разбойники, грабители, убивавшие не по политическим или иным «благородным» мотивам, а просто так, ради самого процесса или наживы.
У всех новых узников был смертный приговор, и гороховую похлебку в Седом Замке они хлебали недолго.
Большая комната с низким потолком. Сырость. Подземелье, бывший пыточный застенок, но света здесь хватало. Горели десятки факелов. В воздухе запах крови, им там все пропитано, хоть и моют регулярно. Аура страха, безнадежного отчаяния и смертного ужаса. То, что надо. На темном каменном полу белой фосфорной краской нарисована классическая пентаграмма. В центре ее железный стул с зажимами для рук, ног и головы.
Примитивно, но какие условия выполнения задачи — такой и способ. Зачем все усложнять?
Сапфир в серебряной оправе, что держал я в руке в шелковом мешочке, — мое творение, талисман Жизни, способный излечить хозяина даже от смертельных ран, если, конечно, полностью заряжен. О том, действует амулет или нет, судят по излучаемому им сиянию. Амулет Хорхе тусклый. Короля недавно пытались отравить, талисман поборол яд, но разрядился, нужно его восстановить. Наполнить Жизнью, чужой.
Классическая некромантия. Когда-то я этим серьезно увлекался, даже написал несколько трактатов, из-за чего имел серьезные проблемы. Это часть моего договора с королем, тайная часть.
Сила есть везде. Живые существа — не исключение, наоборот. Умирая, человек излучает немало энергии, нужно только ее собрать. Чем мучительнее смерть, тем мощнее излучение. Грязная работа. Хорхе отдал мне всех убийц и грабителей, что заслужили смертные приговоры. Если раньше их убивали на площади на потеху публике, то теперь — здесь, для блага короля. Методы, кстати, гораздо гуманнее. Привязанного к стулу не четвертуешь, не колесуешь и живьем не сожжешь.
Палачи в черно-красных одеждах силой усаживают обнаженного по пояс преступника на стул, закрепляют зажимы. Убийца бессильно дергается, беззвучно кричит. Во рту казнимого кляп, лишний шум ни к чему. На шею привязывают мешочек с талисманом. При тесном, непосредственном контакте эффект лучше. Предварительно я настраиваю амулет на прием, а не на отдачу. Удар кинжалом в грудь, личный приказ Хорхе, — и мучительно, и не слишком долго, справедливость превыше всего. Конвульсии. Все. Следующий.
Так, пока я не почувствую, что амулет заряжен. Обычно хватало двадцати-тридцати человек. Не слишком приятная процедура, но по-другому пока не умеем.
Мой амулет заряжается точно так же.
После завершения сей нелюбимой обязанности — домой, принять ванну и отдыхать. Ванна — обязательна. Тюрьма обладает удивительной способностью пропитывать собой, своим особым зловонным запахом одежду, волосы и даже кожу.
Лица двух приговоренных показались мне знакомы. Кажется, я их видел раньше. Может быть, даже при дворе. Хорхе говорил, что здесь лишь простые грабители и убийцы, однако нельзя исключать и того, что он подсунул в их число и политических узников. У короля особое чувство юмора, он всегда использует людей до конца. Не захотели быть соратниками при жизни, послужите своей смертью. Официально — умерли на плахе. На самом же деле — попали ко мне.
Прерывать ритуал я не стал. Политическим врагам Хорхе я немного сочувствовал, но помочь им не было ни желания, ни возможности. Казаться мне может все, что угодно, а договор есть договор.
На обед — мой аппетит уже давным-давно ничто не может испортить — толстый, всегда улыбающийся повар Хасан приготовил утку под соусом и несколько видов салатов. Пышные обеды с десятью переменами блюд — не люблю. Зачем, когда мне хватает двух.
Были времена, когда мне на стол подавали языки жаворонков в соусе из десятка изысканных вин, зажаренные на сушеном сборе из сотни редких трав. Но случалось, что и толстая крыса казалась деликатесом.
Пережив все, любовь к изыскам теряешь. Для меня главное — просто и вкусно. Хасан — отличный повар. Столичные гранды, бывавшие у меня в гостях, его не раз пытались сманить, предлагали большие деньги, но верность — отличительная черта алькасарцев.
Во время обеда слуга в цветах дома Клосто доставил письмо. Меня приглашали на званый ужин в честь дня Оберегающего Мигеля Клосто. Отказываться я не собирался.
Особняк графа — массивное каменное здание — был виден издалека. Он напоминал своими очертаниями небольшой замок, что было неудивительно, ведь был построен почти сотню лет назад, в смутное время гражданских войн и бесчисленных дворцовых переворотов, заговоров и тайных убийств.
Столы для гостей поставили в саду. Благо погода стояла теплая. Там, где я родился, за морем, к месяцу осенних дождей листва уже опадала, а люди одевались в теплые одежды. Здесь же царила золотая осень и можно было обходиться одним камзолом.
— Гийом, вам кто-нибудь говорил, что красно-голубой камзол на вас смотрится ужасно? — едва поприветствовав меня, громко поинтересовался Мигель.
— Не поверите, но я это знаю.
— Тогда зачем вы его носите?
— Мне просто нравятся эти цвета, — объяснил я.
— Да, как говорит в таких случаях лейб-медик Строцци, «здесь медицина бессильна», — картинно сокрушился Мигель и сменил тему: — Ваш подарок, — эта сабля — лучшее оружие, что я когда-либо держал в руках. Сознавайтесь, хотите меня подкупить?
Младшему сыну графа Клосто двадцать пять лет, он служил в министерстве иностранных дел, был человеком широких взглядов, практичным и немного циничным. И, вдобавок ко всему, чувство такта у него отсутствовало напрочь. Поэтому-то я его и спас. Этот человек, умирая, пытался острить над священником, пришедшим отпустить ему грехи. Я выгнал священника и поставил Мигеля на ноги.
— Нет, Мигель, — не принял я предложенной игры, — просто подарок. Подкупать вас нет смысла.
— Жаль. А я уж мечтал, что еще попрошу что-нибудь за поддержку, — огорчился Мигель, хотя его лицо говорило об обратном. — Я на вашей стороне, Гийом. Во-первых, потому, что долги нужно отдавать, а слово держать. Во-вторых, вы — лучшая кандидатура для Изабеллы, лучше, чем этот поэт де Кордова. В вас я уверен, а в нем… Слишком часто он меняет объект своей страсти. «Прекрасную даму», музу поэта, — так они это называют. За последние полгода в этой роли побывали: сеньора Миранда — дочь министра иностранных дел; леди Эрсилья — был большой скандал; герцогиня Тавора — нет, этой он только посвящал сонеты. И вот теперь Изабелла. Через месяц она ему наскучит — что тогда? Лучше уж вы, Гийом. Знаю, что вы дадите Изабелле все, чего она достойна, убережете от глупостей. А то, что вы ее не любите, — это к лучшему. Союз, основанный на здоровом расчете, сильнее сердечного. И еще весьма важно то, что, в отличие от Луиса, изменять вы ей не будете, — закончил Мигель.