"Фантастика 2023-181". Компиляция. Книги 1-19

Федотова Надежда Григорьевна

– Нет. Рано! Я еще не слышал Утреннего Песнопения.

– Тогда, мой лорд, будешь купаться?

– Позже. После трапезы.

– Желаешь чистую одежду?

– Разве моя грязна?
– Дженнак втянул носом воздух.
– Пахнет приятно!
– сообщил он, убедившись, что туника еще хранит ароматы женской опочивальни.

Ирасса, воздев руки, принял картинную позу изумления.

– Священный Дуб! Ну что мне делать с моим лордом? Не ест, не пьет, купаться не желает и не хочет менять одежду… После ночи с женщиной, а? Видно, одарили тебя великой радостью, светлый господин, и ты боишься ее смыть!

Губы Дженнака растянулись в усмешке.

– Одарили! Не все же радости для вас с Уртшигой!

– Если ты про тех арсоланских козочек… - начал Ирасса, но Дженнак лишь махнул рукой и направился к лестнице - огромной, сложенной из полированных плит и занимавшей не меньше четверти нижнего хогана. Он поднялся к себе, на второй этаж, в такой же квадратный зал, как внизу, но вдвое меньшей площади; затем - на третий ярус, в крохотное помещение без всякой обстановки, откуда узкая лестница вела на крышу. Туда он и взошел, очутившись на плоском каменном пятачке, венчавшем трехступенчатую пирамиду высотой в шесть длин копья.

Прямо под ним, вознесенный на насыпь конической формы, лежал дворец Чичен-те, цоланского правителя. Его строения располагались вокруг двора с овальным бассейном и, согласно майясской традиции, обожествлявшей шестерку, было их ровно шесть: три большие пирамиды и три поменьше, предназначавшиеся для гостей. Малые, о трех ярусах, вытянулись сплошным рядом с восточной стороны, и с них открывался вид на море, тихое и темно-фиолетовое в этот ранний час. На севере тоже высилась трехступенчатая пирамида, с широким основанием, делавшим ее более плоской; кровли каждого яруса были оформлены в виде террас, засаженных зеленью и прикрытых от солнца полотняными пологами. Здесь обитала Ице Ханома со своими служанками, и здесь, вторую ночь подряд, Дженнака дарили радостями столь же великими, сколь и разнообразными. На юге, со стороны города, поднималась самая высокая из пирамид, о пяти ступенях, с фронтонами, украшенными резьбой - на них початки маиса чередовались с гроздьями сладкой лозы, плодами ананаса и пышным цветочным орнаментом. Собственно, это строение и было дворцом халач-виника, где он жил с десятком женщин, заботившихся о его удобствах; все остальные - слуги и охранники, гонцы-скороходы, носильщики и писцы - размещались в хоганах, устроенных в основании холма. Там же находились службы, стойла для лам и быков, кладовые и кухня, от которой уже тянуло ароматными запахами.

Самое важное из дворцовых сооружений, Зал Сорока Колонн, замыкало двор с западной стороны, обращенной к земле, к полям и рощам, к розовому полукольцу храмового тракта и грунтовой прибрежной дороге, что тянулась на закат между золотом маисовых полей и искрящейся голубизной Ринкаса. Разумеется, эту постройку тоже возвели в форме пирамиды, но ярусов тут имелось всего два: нижний, огромный каменный куб со стороной в сорок шагов и кровлей, подпертой квадратными колоннами, и верхний - куб поменьше, служивший сигнальной вышкой. Там стояли три больших барабана и при них дежурили сигнальщики, крепкие коренастые парни, умевшие отбивать на своих барабанах два десятка кодов: морской кейтабский, личный халач-виника, коды жрецов и торговцев, а также секретные, предназначенные для передачи сообщений меж правителями.

Что касается самого Зала Сорока Колонн, то его использовали с троякой целью. В обычные дни Чичен-те заседал тут с помощниками, устраивал приемы для подданных, выслушивал их жалобы, судил и правил, казнил и миловал. Но когда прибывали важные гости, светлорожденные из Великих Очагов, зал становился местом совета и в нем разрешались споры - так, как было заповедано богами. Ибо сказано в Книге Повседневного: спорьте, не хватаясь за оружие, спорьте, не проливая крови, спорьте, но приходите к согласию. А результаты согласия, выраженные в словах, хранились здесь же, в виде текстов, высеченных на колоннах, с подвешенными к ним намятными знаками. По давней традиции эти тексты наносили бронзовыми резцами, без использования размягчающих камень снадобий, а потому являлись они краткими, содержательными и точными.

Украсит ли на этот раз колонну новый договор?
– промелькнуло в голове Дженнака. Он нахмурился и бросил взгляд на тонкий серпик дороги, вымощенной розовым гранитом, что тянулась, охватывая Цолан, от дворца Чичен-те до Обители Сеннама. Длина ее составляла всего шесть или семь тысяч шагов, так как Цолан, подобно другим городам майя, был хоть и многолюден, но невелик размером; традиционные пирамиды и остальные строения размещались тут плотно, компактно, и площади между ними казались ущельями среди ступенчатых гор и холмов. Городская территория, повторявшая очертания дороги и расположенной к востоку бухты, имела вид лунного серпа, обращенного рогами к морю; с внутренней стороны тянулась довольно широкая набережная, у которой застыли десятки кораблей, а в самой ее середине лежала Торговая плошадь, ориентированная с востока на запад и рассекавшая Цолан напополам. Дальний конец площади упирался в вымощенный розовым камнем тракт, а сразу за ним высилась на плоском утесе пирамида храма Вещих Камней - многоярусная, сложенная из серых плит песчаника и гранита, с широченной входной аркой и ведущими к ней ступенями. Храм был виден издалека и словно парил над Цоланом, так как утес, служивший ему подножьем, превосходил высотой все городские строения, все насыпи, башни и пирамиды, воздвигнутые за пятнадцать веков. Впрочем, со времен Пришествия город неоднократно перестраивался, и лишь Великий Храм мог похвастать столь почтенным возрастом, как полторы тысячи лет. В Книге Минувшего утверждалось, что его выстроили предки майя, но при участии и руководстве богов; и боги же повелели изгнать из Цолана жрецов Тескатлимаги, удалившихся затем в Коатль и создавших там жуткую секту Душителей.

В храме Дженнаку случалось бывать еще при жизни Джеданны, и он помнил мрачноватый огромный зал первого яруса, украшенный изваяниями Шестерых. Они стояли в центре плотным кругом, будто собравшись на совет по завершении своих странствий; в кольце величественных фигур, обращенных лицами друг к другу, начиналась лестница, ведущая вниз, в первое из подземелий, расписанное серебряными знаками по черному фону. То была Книга Минувшего; за ней шла пещера в зеленых и изумрудных тонах, оттенках Книги Повседневного, а дальше - ало-пурпурное великолепие Книги Мер, торжественный блеск золота и спокойная синева Книги Тайн. Четыре подземелья, четыре Книги; и Дженнак мог поклясться хитроумием Одисса, что никакой пятой Скрижали в святилище не было. Если не считать проходов между пещерами, стены их казались несокрушимым монолитом, без трещин, ниш, выступов и впадин; ярко окрашенные знаки, вырубленные в камне, шли по ровной и гладкой поверхности от пола до потолка. Пол выглядел таким же монолитным, как и стены, а потолок служил основанием храма, и хоть был он толщиной в человеческий рост, вряд ли в нем могли скрываться какие-то потайные камеры. Не было их и на верхних ярусах, где хранились древние свитки, одежды жрецов и музыкальные инструменты.

Только он подумал об инструментах, как от святилища донеслись переливы флейт, а затем - человеческие голоса, протяжные и напевные, как негромкий рокот волн или шелест трав под осторожной ладонью ветра. Жрецы приветствовали восходящее светило, и повсюду в Эйпонне, в свой черед и в нужный миг, слышались эти Песнопения, одинаково мелодичные и торжественные, единственная жертва, угодная богам. Утренний гимн плыл над пирамидами и башнями Цолана, и Дженнак не сомневался, что звучит он сейчас в Тайонеле и в долине Отца Вод, что отзвучал уже в сеннамитских степях, в Арсолане и над Цветущим полуостровом, что скоро пропоют его в Коатле и Мейтассе. Этот древний ритуал казался незыблемым, как сама жизнь; его исполняли утром и днем, вечером и с наступлением ночи, на суше и на море, в дни мира и в дни войны. Но сохранится ли он? Уцелеет ли в тех невиданных войнах, что предрекал Унгир-Брен? И от которых намеревался спасти Эйпонну Че Чантар?

Песнопение завершилось, и Дженнак, сотворив священный жест, повернулся к гавани. Там, среди широкобортных кораблей островитян, атлийских парусников, торговых плотов из Лимучати и лодок, сплетенных из тростника, хищным кайманом возлежал "Хасс", раскинув лапы балансиров; сияли бронзовые стволы его метателей и носовой таран, трепетало на мачте полотнище с багряным соколом на алом фоне, подвязанные паруса казались сложенными птичьими крылами, палубы и корпус из дуба - розоватым защитным панцирем, откованным из светлой меди. Дженнак залюбовался кораблем; затем поднял руку, то ли приветствуя солнечный восход, то ли здороваясь с пробуждавшимся драммаром, и медленно направился вниз, в свой хоган.

Там он облачился в красный шилак, подпоясав его черным поясом из кожи арахакского демона, подвесил к ремню кинжал и сумку с яшмовой сферой. Хоть шар и не желал вращаться под его ладонями, но был всегда при нем - по крайней мере, в светлое время суток. Эта внезапная привязанность не вызывала у Дженнака удивления; чем бы ни являлся шар, даром премудрых богов или наивных дикарей, он, безусловного, мог считаться предметом магическим, позволяющим вникнуть в намеренья противника и приносящим удачу. А удача была ему нужна.