"Фантастика 2023-181". Компиляция. Книги 1-19
Шрифт:
– Кроме меня и Зибеля есть еще один эксперт, сэр. Моя мать знает немногое, но коммодор Литвин… Он не владеет языком, но был на Корабле, сражался с фаата, даже контактировал с квазиразумом и с тем странным созданием-метаморфом, с Гюнтером Фоссом. Он…
– Он будет нашим командиром, Коркоран. Если доживет и сохранит силы для этой экспедиции.
– Если доживет?
– Вы же не думаете, что мы отправимся завтра, на одной «Европе»? Заложены еще пять кораблей, и на строительство, если считать с обкаткой, уйдет семь-восемь лет. А коммодор Литвин уже немолод, и его здоровье… Впрочем, это вы знаете лучше меня.
– Я надеюсь, что он все-таки будет с нами. С ним спокойнее, капитан.
– Тут я с вами согласен. С ним спокойнее.
Глава 3
Час перед началом капитанской вахты Коркоран посвящал обходу корабля. Обойти «Европу», на которой он прослужил семь предыдущих лет, обойти вот так, на собственных ногах, было невозможно: каждая из двенадцати палуб огромного крейсера тянулась как минимум на километр и все они были забиты людьми, припасами, оружием и боевыми машинами. Если не считать полугодовых ревизий, «Европу» не обходили, а осматривали из ходовой рубки, где большой многофасетчатый экран показывал все коридоры, отсеки и трюмы корабля. Но «Коммодор Литвин» был малотоннажным судном, вполне доступным для пешей прогулки, и, совершая ее, прислушиваясь к тихому рокоту двигателей, впитывая эмоции и мысли экипажа, Коркоран ощущал чувство единства со своим фрегатом. Временами ему даже казалось, что дядя Павел шагает где-то за его спиной, молчаливый, бесплотный, но довольный: все же коммодор Литвин участвовал в этой экспедиции, хоть и не в облике живого существа. Зато он стал босвой единицей эскадры, кораблем, способным перепрыгнуть сотню светолет и нанести сокрушительный удар.
Обход начинался с отсеков, примыкавших к ходовой рубке. Сразу за ней, у левого борта, находились пункт дальней связи и вторая рубка с дублирующим управлением, а у правого – главный орудийный пост, связанный с аннигилятором и всеми средствами уничтожения, какими располагал фрегат. Дальше была кают-компания, самое большое помещение на корабле, не считая трюмов, сблокированное с камбузом и санитарным и медицинским модулями. Врач по штатному расписанию корабля не полагался, но Сигурд Линдер, кибернетик, знал медицинскую автоматику, да и сам Коркоран при случае смог бы управиться с реаниматором, кибердиагностом и с автохирургом. После камбуза шел недлинный коридор, обшитый пластиком под светлую сосну, с каютами экипажа по обе стороны. Он упирался в шлюзовую с диафрагмами люков, ведущих к орудийным башням, выходным камерам и на нижнюю палубу – проще говоря, в трюмы. За шлюзовой коридор выглядел поуже и победнее, без скрывающей металл обшивки, так как в этой части корабля располагались кибернетические агрегаты, лаборатория экспресс-анализа, блоки системы жизнеобеспечения с рециклером и установка искусственной гравитации, не требующие особых забот экипажа. В самом конце верхней палубы была еще одна каморка, реакторная, или инженерный пост, рабочее место Санчо Эрнандеса и Сигурда Линдера. За ее выпуклой переборкой, усиленной металлокерамическими плитами, начиналась труба разгонной шахты, к которой с двух сторон примыкали планетарные движки, а снизу – похожий на огромную спиральную пружину аннигилятор. Попасть туда можно было через технический лаз, но он, как и реакторная, являлся скорее данью традиции, нежели чем-то необходимым. Контурный привод, черпавший энергию из любых источников, от излучения звезд до единого поля Вселенной, практически не требовал обслуживания.
В реакторной Коркоран задержался на минуту-другую, разглядывая массивные стойки контроля двигателей, расцвеченные спокойными зелеными огнями. Коммодор Литвин, витавший где-то над его плечом, одобрительно улыбнулся. «Здесь порядок, дядя Павел», – шепнул Коркоран и не торопясь зашагал обратно в шлюзовую, где спустился на нижнюю палубу. Она делилась на два трюма, носовой и кормовой; последний из них предназначался для грузов и припасов, а в носовом, в пусковых обоймах, хранились дюжина боевых роботов, информзонды, пара истребителей класса «сапсан» и краулер высокой проходимости. Здесь же, у специального шлюза, стоял малый боевой модуль, похожий на большую прямоугольную коробку со срезанным углом, одна из машин, уцелевших при катастрофе корабля фаата. Коркоран мог управлять ею, хотя это было непросто.
Осмотрев свой арсенал и даже пощупав мощные штоки толкателей, он вернулся наверх, прошел по тихому коридору, взглянул на табло хронометра в кают-компании и ровно в шесть ноль-ноль утра перешагнул порог ходовой рубки, где нес дежурство второй навигатор Оки Ямагуто.
– Капитан в рубке! – скомандовал Оки самому себе и живо выбрался из навигаторского кокона. – Докладываю, сэр: за время моей вахты происшествий не случилось. – Он подумал и добавил: – Не считая того, что вахтенного мучили тяжкие воспоминания. Вахту сдал!
– Вахту принял, – произнес Коркоран, усаживаясь в кресло Селины Праа. Оно хранило едва уловимый женский аромат, напоминавший ему о Вере и девочках. – И что же тебя терзало, Оки? Вид Саппоро в снегу? Память о цветущих вишнях?
Оки Ямагуто, маленький плотный японец, словно свитый из жил стальной проволоки, грустно понурился. Ирония, смешанная с печалью, – ощутил Коркоран.
– Когда я был молод, глуп и склонен к авантюрам, я совершил ошибку, капитан. Не послушался своего почтенного родителя.
Оки было двадцать семь – слишком юный возраст, чтобы сожалеть об ошибках молодости. «Что он натворил?.. – мелькнуло у Коркорана в голове. – Поджег петардой папе кимоно? Или сорвал не ту хризантему в отцовском садике?» Его телепатический дар не являлся настолько сильным, чтобы воспринимать смутные мысли – а именно такие и бродили в сознании большинства людей.
– Мой родитель, коммандер Оки Сабуро, направил меня в Токийскую школу пилотов. Такова семейная традиция – еще мой прадед закончил эту школу, и все мои достойные предки потом служили на Первом флоте ОКС, оберегая с неба Японию и всю планету. А я, – он почесал за ухом, – я, должно быть, выродок. Отучился два года и в восемнадцать лет удрал на Плутон, к лоона эо. В наемники, значит.
«Отправлюсь на Плутон… Туда прилетели эти… как их… лоона эо, вот! Им наемники нужны, бойцы!» – другой голос, совсем еще детский, прозвучал в ушах Коркорана. Как давно это было! Когда?.. И где?.. Память услужливо подсказала: Мальорка, четверть века назад, смуглый мальчишка Хосе Гутьерес из Барселоны… Вряд ли он стал наемником; скорее всего, торгует вином, как дед и отец. А вот Оки Ямагуто, потомок пилотов и навигаторов, все-таки добрался до Плутона.
– Сколько ты на них горбатился? – спросил Коркоран, припоминая, что в личных файлах Оки записей об этом эпизоде нет. – Стандартный контракт? Пятилетний?
– Мне хватило трех месяцев, командир. Хватило бы и одного, но я колебался… понимаете, гири и гиму [54] , долг самурая и все такое… Потом решил: что за долг перед чужими?.. Они не сыновья Аматэрасу [55] , не люди и даже не подобны людям, как фаата… Послал письмо отцу с мольбой о прощении. Он едва не разорился, но выкупил мой контракт. Упросил, склонив колени, чтобы восстановили в школе и не записывали в мое досье ни слова об этой позорной истории.
54
Гири – чувство долга, гиму – обязательства, которые необходимо исполнять (японские термины).
55
Аматэрасу – богиня солнца, глава синтоистского пантеона, прародительница императоров, покровительница Японии.
– Ну почему же позорной, – сказал Коркоран. – Сотни тысяч идут на службу к лоона эо, миллионы переселяются в их миры. Китайцы, индийцы, арабы, выходцы из Черной Африки, из Бразилии, из Индонезии…
Оки поморщился:
– По нужде, сэр, по нужде, а я пошел добровольно, как последний глупец, презрев обычай предков. Что для других необходимость, то для меня позор!
В какой-то мере это было справедливо. Лоона эо являлись второй после фаата высокоразвитой расой, с которой земляне столкнулись в дальнем космосе, расой древней, лишенной захватнических амбиций, но обладавшей огромными богатствами. Они испытывали нужду в союзниках и защитниках, и Земля, с ее избытком населения, с множеством воинственных племен, вполне подходила на эту роль. Вербовочный пункт был открыт на Плутоне, где сила тяжести в четверть земной не доставляла особых неудобств пришельцам. За службу они платили с королевской щедростью, платили тем, чего хотелось их наемникам, – ценностями, привычными для землян, или благоустроенными мирами, где каждый, отслужив положенное, мог обрести новую родину. В этом была несомненная польза для перенаселенных бедных стран, Китая или Индии, но японцы к ним не относились. Гордый народ, подумал Коркоран, привычно анализируя ментальные импульсы Оки, гордый, независимый, с высоким понятием о чести.