"Фантастика 2023-198". Компиляция. Книги 1-21
Шрифт:
Петр развернулся и вышел.
– Да, парень, но ты не дрейфь! Живой и ладно! А машины уже в серии. Полк полностью переходит на эти машины. Так что тебе повезло. Остальным – не очень, – самодовольно произнес Жаворонков.
Немец понял, что ляпнул лишнего в своем положении. Но спросил уже генерала:
– Вы сказали: только мне повезло, но Виктор был жив. Кто его убил?
– Да, живой он, живой. В госпитале. Вы пехоту атаковали, которая за ним через поле пошла?
– Да, мы ждали «шторьх».
– Петр его завалил еще до линии фронта, а пехоте не понравилось, что несколько человек из-за вас погибло. Срастется его челюсть, не дрейфь.
День на этом для Петра не закончился. Жаворонков повез его в Москву, на Малый Харитоньевский переулок, в штаб ВМФ. Петр еще ни разу здесь не был. Знал только позывной ГШФ, куда отправлял заявки и требования
– А я не приходил, я приехал, и не сам, а меня привезли. Так что спасибо скажите, что не в штрафном ватнике и не в проссанных брюках снайпера. Я, можно сказать, прямо со снайперской позиции под Волоколамском, из 192-й дисциплинарной роты Западного фронта.
Штабные поняли, что это немного другой уровень общения, что-то пробурчали насчет распущенности фронтовиков. Ведь войну вели они, штабные и адъютанты, они – главные в этом маленьком и тесном мирке Главштаба. От них зависит все, что происходит на трех театрах военных действий. «Хамло» расположилось на стульях и уснуло после баньки, в ожидании возможности предстать перед светлыми очами самого наркома. Жаворонков и Кузнецов появились в приемной откуда-то из коридора.
– Пацан совсем, спит, как сурок, даже будить жалко. И форма вся потертая.
– Форму заменим, вопрос уже проработан, тащ нарком. То, что пацан? Да, мальчишка совсем. Немец удивлялся этому и спрашивал, много ли у нас таких «экспертов».
– Почему «экспертов», он же ас?
– У них это слово не в ходу, оно – английское, и у немцев оно с жопой ассоциируется. Летчиков с большим количеством сбитых они называют «Experte». Посмотрел я летную книжку этого самого Голлоба, показал ее Петру. Так вот, до 18 сентября у него было 42 сбитых, а 26 октября их стало восемьдесят пять. Петр говорит, что такого количества нашей авиации в этом районе просто не было. На юге успешно действует дивизия Кравченко, хуже получается, чем у 13-го полка, но больших потерь там нет. А здесь 13-й полк не дает им разойтись и бесчинствовать.
– Это отличное наблюдение, товарищ Жаворонков, когда начинают проигрывать, начинают больше врать. Ладно, будите и заходите, – адмирал повернулся к адъютанту.
– Чаю, и что-нибудь покрепче, с лимончиком.
Петр протер глаза, буркнул: «Извините!», его похлопал по плечу Жаворонков, и они вошли в кабинет. После доклада их пригласили к столу. Пара подтянутых адъютантов поставили перед всеми крепчайший «Адмирал», нарезанные лимоны и пузатые рюмки с коньяком. Петр пересказал сегодняшний бой. Жаворонков отметил, что на сегодняшний день майор является самым результативным летчиком-истребителем в СССР и среди союзников. Петру рассказали, где находятся его люди, что с завтрашнего дня полк соберут в Боголюбово. Туда же перегонят новую технику, собранную в Москве на 84-м заводе. Вторая серия машин доработана по рекомендациям Петра и генерала Кравченко. Часть машин имеет непосредственный впрыск топлива в двигатель, то есть не глохнет на отрицательных перегрузках. Нагнетателя по-прежнему нет, увы, и с Пермью не связаться. Хрен знает, что у них там происходит. Нет, и все. Разбор заданий на завтра кончился, Петр уже посчитал, что впустую провел столько времени в штабе, поспать было бы значительно интереснее, но тут Кузнецов перешел к вопросам боевого применения, и стало понятно, что это была прелюдия, чтобы разговорить Петра, и показать, что начальство беспокоится и заботится о небольшом подразделении, неожиданно проявившем высокую эффективность. Выслушивая уже выводы командования, Петр покивал головой, поддерживая такие начинания, как подготовка специалистов службы наведения, обязательное наличие логарифмической линейки и транспортира в экипировке, наличие обязательной фотокамеры во всех истребительных полках ВМФ. Затем сказал:
– Это, конечно, необходимо, товарищ адмирал, хотя мы и подзадержались с принятием этих решений. Они были разработаны давно, еще во время Финской войны. Но главное не в этом. Когда я пришел к генералу Андрееву, а я был единственным, наверное, летчиком-инструктором в училище, который, после запрета, ни разу не написал ему рапорт с просьбой отпустить на фронт, то я ему сказал, что, судя по всему, разведка в войсках не ведется, от слова «совсем». Я командовал тогда звеном разведчиков. Ну, понятное дело, генерал меня «послал» подальше, но согласился со мной, что разделяет мои опасения.
– Про «Горький» докладывали, что 15 сентября старший лейтенант Иванов, командир группы службы «Р», запустил недействующий с момента установки локатор на крейсере.
– Так вот, товарищ адмирал, непосредственно у флота имелось три новейших и мощнейших локатора «РИФ». Один – экспериментальный, два – серийных. Ни один из них для обороны Ленинграда не использовался до дня нашего прилета в Кронштадт. Один из них был исправен, работоспособен, но разукомплектован, была снята вертикальная антенна, которая замеряет угол цели над горизонтом, и с ее помощью вычисляется высота цели. Второй полностью исправный локатор на форте Риф не был укомплектован личным составом. Корабельные «локаторщики» были направлены в морскую пехоту. А старшего лейтенанта Иванова я нашел в здании эвакуированного НИИ-9. В тот же день его назначили на «Горький».
– Стоп! Одну минуту. Как имя-отчество этого Иванова?
– Владимир Иванович. Он был одним из испытателей «Наяды» и «РИФа» в 1939 году, работал с нами на форте Риф и в Карелии при войсковых испытаниях этой техники.
Нарком снял трубку и затребовал личное дело старшего лейтенанта Иванова с крейсера «Горький», которое ему принесли через несколько минут.
– Продолжайте, гвардии майор.
– Несмотря на наши запросы, а мне точно было известно, что несколько «Наяд» было поставлено в войска ПВО Ленокруга, никто так и не занялся их поиском, хотя они еще в 1939 году доказали свою эффективность в контрбатарейной борьбе. Их, по моей просьбе, за одну ночь нашел начальник разведотдела фронта генерал-майор Евстигнеев. Как только мы создали условия для работы станций и подключили к этому артиллерию округа и флота (железнодорожные батареи), так пушки просто вымели немцев с южного побережья Ладоги. А дальше – новая загадка. Нас переводят с Ленинградского на Западный фронт, хотя весь успех операции обеспечивали люди нашего полка. У меня возник вопрос: для чего? Но приказ есть приказ. Нас приземлили на неподготовленный аэродром, оставили без топлива, людей и снабжения. Но мы достали топливо и все-таки провели разведку над линией фронта. Пленки передали непосредственно в штаб фронта. На снимках было отчетливо видно сосредоточение бронетанковой техники и большого количества автотранспорта на флангах Ярцевской группировки наших войск. Нас чуть не расстреляли за это, но обошлось. Весь день 2 октября мы снимали и доставляли данные о противнике в штаб фронта, но я все пленки оставлял у себя, передавал только фотографии, негативы пленок за первое октября мне вернуть в полк не удалось, официально они были уничтожены. Фактически – не совсем. Мы их достали, за спирт. И после каждого вылета мы сдавали снимки, где отчетливо было видно большое количество танков в Воронцово, у Демяхи и по всему правому флангу фронта. А вылетов на левый фланг нам не давали вообще. Когда мы их там обнаружили и доложили кодом на ключе, что обнаружено большое количество войск с юга от Вязьмы, нас опять попытались арестовать.
– Что вы хотите этим сказать?
– Кому-то требовалась катастрофа под Ленинградом и под Москвой. Все было сделано для того, чтобы ввести Ставку в заблуждение. Наши снимки куда-то исчезали, а когда полку, наконец, придали бомбардировщики, и мы нанесли серьезный урон немецким колоннам и укрепили оборону Вязьмы, то меня осудили и отправили в пехоту. 18 октября начались дожди, у нас сняли покрытие, специально сделанное для того, чтобы летать, когда все размокнет, а немцы действовали с бетонированных аэродромов. Войскам пришлось оставить Вязьму, так как они лишились авиационной и радиолокационной поддержки.
– Так, понятно. Для чего?
– Оставление Москвы и Ленинграда – это повод для смены руководства страны и установления военной диктатуры.
– Еще один вопрос, вы же академию не заканчивали, год на ускоренных курсах… Откуда знаете военное дело?
Петр немного повозился с кобурой и положил ее на стол, золотой табличкой на адмирала.
– Я – потомственный военный, самым большим грузом при переездах у родителей была библиотека. Большинство книг в ней, так или иначе, связаны с военным делом. Ну, и разговор у меня был с матерью, я ее тогда не понял. Она сказала, что не верит «Ворошилову и компании» – прямая речь, – и будет исполнять свой долг на этой позиции: жечь немецкие танки. Она не знала, что комфронта сменился.