"Фантастика 2023-94". Компиляция. Книги 1-16
Шрифт:
— А кто они?
— В основном рыбаки и купцы. Семь валлинцев, два хирринца, один старк.
— Неплохо! А как горцы, приняли новых воинов?
— Приняли! Правда, сразу же поставили их на место: вы доказали, что можете сражаться вместе с нами, но пока вы не побывали в боях, вы низшие, будете выполнять самую грязную работу воинов и слушаться нас, высших. Ихлане не желают ни слова говорить на местном языке, пытаются перейти на старкский и сейчас говорят на какой-то невообразимой смеси валлинского пиратского, агашского и ихланского с примесью старкских слов.
— Это уже неплохо! Но я не услышал, что Кирс освободил тех, кто пошёл в воины.
— А ты позабыл, царь, что он ведь и ихлан не освободил? Разве лучше, если они будут слугами либо смердами? Жениться им всё равно нельзя, а детей они очень активно делают по всему острову. Скоро у всех местных баб и девиц будут большие животы. А потом как народится детишек… Так что воины у нас — царские рабы.
— Ну это славно! А что ещё?
— Уже три раза заходили торговые корабли. Один раз агашские, два раза из местных царств.
— Поздравляю! Вы там неплохо держитесь!
— С чем поздравлять? У меня всего один приказчик остался и один бывший слуга. Остальные уже свои лавочки завели.
— А ты хотел быть единственным торговцем на острове? А как им так быстро удалось?
— Они приходили в лавку к вырожденцу, смотрели на него повелительными глазами, и он добровольно отдавал им себя и семью в слуги, лавку во владение, а дочь в наложницы. Никому даже грозить не пришлось. Слабые души!
Но кое-что в рассказе насторожило царя и особенно его мудрую царицу. На острове совсем нет гражданского слоя. Лишь господа, рабы и слуги из местных, которые ещё хуже рабов. Добавились в граждане валлинцы, а ведь валлинский язык и так туда проникал. Неясно, удержится ли остров надолго и останется ли он старкским по культуре. Убей человек двадцать граждан, и всё…
Через две недели после возвращения царя флот снялся с якоря и пошел дальше на восток. Начался последний переход.
Словом,
Часто святоши Страшных подонков вредней. За пустосвятством Чёрные души Прячут жестокость и ложь.Глава 10. Ненасильник Аориэу
Вернёмся на двадцать солнечных лет назад, когда на Юге про старков ходили только смутные слухи, а республика Ненасильников казалась процветающей и вечной.
На юге республики рос густой лес, куда обычные люди не очень-то заходили. В этой чаще расположились четыре деревни Древних. Всё вокруг них было обложено коварными ловушками, а звери порой встречали чужаков почти как бешеные.
Деревни леса примерно равны по величине. В поселении около тысячи дворов. У каждого участок в две-три десятины, с биоценозом которого сосуществует семья, живущая во дворе. "Семьёй" эту ячейку общества мы называем только потому, что для не` нет более подходящего слова в нашем языке. На самом деле это совокупность людей, связанных общей аурой, гармоничными взаимоотношениями между собой и со всем живым на их участке. Поскольку ауры членов семьи должны согласовываться, часто она включает несколько поколений предков и потомков, но это не обязательно. По той же причине мужчины и женщины примерно одного возраста в семье обычно живут как мужья и жёны, и часто почти как семейные пары в нашем понимании, но никаких формальных правил по этому поводу нет. Отца ребёнка Ненасильники легко определяют по ауре, даже если им оказался пришелец из другой деревни или из внешнего мира (от пришельца берут волосы, ногти, а ещё лучше семя, и хранят год, на случай, если понадобится установить происхождение ребёнка). Но отцовство само по себе никаких формальных обязательств или прав не даёт. Впрочем, точно так же и материнство.
Вообще единственный принцип, которого Ненасильники придерживаются формально и без всяких исключений: недопустимость собственноручного насилия ни в какой форме. Всё остальное оценивается по критериям гармонии с биоценозом (деревня и общество людей также считаются биоценозами) и удачи. Поэтому слова, говорящие о морали или чести, Ненасильникам понимать труднее всего, и нельзя думать в разговоре с ними, что для них значения хотя бы отдалённо похожи на смысл, придаваемый обычными людьми.
Деревня делится на хутора, состоящие из двух-трёх дворов, расположенных по соседству, чьи участки почти соприкасаются. Между соседними участками нейтральная полоса саженей в пятьдесят-сто, на которой жизнь из-за столкновения аур страдает лёгкой формой бешенства. Помимо дворов, в хуторе может стоять мастерская: кузница, гончарная, ювелир, плотник и так далее. Особенно ценятся во внешнем мире продукты Древних поваров и виноделов. Некоторые из мастерских — домики наставников, приходящих снаружи, чтобы передать свой опыт молодым, которые не могут найти гармонии с биоценозами деревни и вынуждены отправляться вовне. Хутора соединены тропинками.
В центре деревни зелёная поляна, где собираются жители деревни для обсуждений и для того, что мы бы назвали судом. В центре поляны алтарь Невозгордившегося Руктура Удачливого. Рядом с ней стоит домик того или той, кому деревня доверила служить главному покровителю Ненасильников. На окраине площадь, вымощенная камнем, к которой ведёт единственная дорога, в глазах внешнего наблюдателя соединяющая деревню с остальным миром. На ней стоит здание, которое государство, в данный момент времени владеющее деревней, считает деревенской управой. В этом доме живёт тот, кого жители деревни в соответствии с его способностями и аурой поставили ответственным за сношения деревни с внешним миром, и та, которая служит Богу Единому и всем Невозгордившимся. Её пришельцы обычно считают женой старосты. Тут же часовня Бога Единого и шесть алтарей в честь всех Невозгордившихся. И на этой же площади стоят два дома единственных из внешних людей, допускающих насилие, которые могут постоянно жить в деревне: цирюльника-хирурга и мясника, обитающих там вместе со своими подмастерьями и учениками, но без женщин. Для Ненасильника немыслимо отрезать что-то живое от человека и даже от высшего животного. Поэтому стричься и делать необходимые хирургические манипуляции приходится при помощи чужака.
Далеко на другом конце деревни часовня ещё одного из покровителей: Калторпа Советчика. Рядом с ней тоже домик жреца.
Ненасильники считают своими покровителями тех из Сверхлюдей, которые не пожелали идти по пути насилия, вторгшись в небесные сферы, а остались на Родине. Их было примерно семьдесят, но почти всех уничтожили сбежавшие из первой же жестокой битвы Убоявшиеся. Если бы не возвращение Победителей, Невозгордившихся не осталось бы совсем. Победители уничтожили отвратительных для них Убоявшихся, как позор своего рода, а также их прислужников. Невозгордившиеся в глазах новых владык не потеряли чести, и, следовательно, права на жизнь. Увидев столь отвратительные последствия насилия, поняв, насколько страшны грехи, совершённые Победителями, и какой тяжёлой и длительной службой они вынуждены их искупать, Невозгордившиеся окончательно пришли к убеждению, что ненасилие должно быть главным и абсолютным законом, не допускающим исключений ни при каких обстоятельствах. А из этого нужно выводить остальное, что необходимо для жизни.
В деревне Оапатураэ во дворах было несколько поменьше жителей, чем обычно, из-за страшной эпидемии чумы, поразившей почти весь Юг. В городах обычных людей смертность доходила до трёх четвёртых, в городах ненасильников и в деревнях людей до половины населения. А здесь (да и в других деревнях Древних тоже) жителям удалось быстро справиться с болезнью, но один из дворов сохранить не успели: все взрослые умерли, а выжившие дети ещё не могли ни поддерживать ауру гармонии, ни представлять биоценозу новых поселенцев двора. Теперь священники каждые несколько дней отмаливали этот участок, но проклятие смерти (из-за которого живые существа начинают быть враждебными к людям, самые безобидные растения становятся ядовитыми) будет снято лишь через дюжину лет, и тогда двор смогут заселить те, кто найдут общий язык с биоценозом, тем самым образовав новую семью.
Деревня стояла в паре вёрст от моря, и несколько хорошо замаскированных тропинок вели к мангровым зарослям, где жители деревни ставили ловушки на рыб, которым не повезёт в них попасться, собирали растения и планктон. Но этот промысел был вспомогательным, так же как ловушки на диких зверей, ставившиеся на границах защитной зоны деревни, где биоценоз уже не был бешеным.
В одной из семей готовились к рождению ребёнка. Уже было известно, что родится мальчик, и что его аура не враждебна ауре матери и семьи. А насчёт её согласованности с участком Судьба и счастье новорожденного покажут потом. Первое не слишком удачное, хотя и мелкое, событие случилось при родах. Все прозевали момент, когда мать, Эотею, начала рожать, и пришлось не вести её на Внешнюю площадь, а быстрее звать цирюльника. Пришедший подмастерье обрезал пуповину, а обработали и заклеили рану местные целители. Как и положено, подмастерью заплатили два медяка, накормили и напоили его, дали с собой продуктов и вина. Одна из женщин, почувствовав временную гармонию с ним, как следует обняла чужака на лужайке хутора (это не было обязательным, хотя и случалось довольно часто, особенно в ситуации, когда чужой проходил внутрь деревни, и гармоничнее всего было завалить его не относящимися к делу приятными впечатлениями). Старший семьи, почтенный старец НгелоЖлу, проводил полупьяного и полузадушенного цирюльника, качающегося от хмеля и от приятной усталости, до Внешней площади, попутно забалтывая его и отводя глаза, чтобы тот случайно не запомнил дорогу.