"Фантастика 2023-94". Компиляция. Книги 1-16
Шрифт:
— Струсишь или попытаешься бежать — с живого шкуру сдеру.
Тропинка вела между деревьями (акации, клёны, вязы, дубы, тополя, грецкие орехи, дикие фиги, словом, лес богатый). Она шла вниз, и вдруг в лучах заходящего солнца Урс увидел красивое горное озерцо. Его берега заросли лесом, на воде цвели кувшинки и лотосы. Cтрекотали птицы, плескались рыбы.
— Вот здесь мы с тобой и будем спать! — сказал Урс Шитону. Наломай веток для ночлега.
— Господин, сейчас наломаю, а это позорище их натаскает. А можно, я порыбачу?
— Конечно, Шитон! А я полюбуюсь своими владениями.
— Тебе положено, вождь. Ты должен все их видеть и помнить. Когда вождь любит свою землю, она расцветает.
И Шритонакт с рабом-кастратом отправились устраивать ночлег и выламывать удилище. Шитон обрезал свои длинные волосы (из уважения ему разрешили носить прическу горцев) и сплёл леску. Откуда-то из одежды он достал рыболовный крючок. Позорный раб хотел развести костёр, но Шритонакт запретил опозоренному высекать благородный огонь:
— Когда нужно будет, я сам разожгу. Не лезь, мразь!
Урс сам раньше любил половить рыбу, но боялся, что одной рукой он будет удить неловко, да и не был уверен, не подорвёт ли такое занятие его новообретённое достоинство? Он уселся на сломанных ветвях, поглядел на заходящее солнце и на яркую луну и заговорил:
В тихом озере Ая купается ночью луна, Накупавшись, нагая, там волосы сушит она. И берёзы её обступают, белы и чисты, Чтоб никто невзначай не увидел её наготы. Чьи-то лёгкие вздохи мерещатся в гуще ветвей. Тихо звёзды играют в росе на ладони моей. Ноги сами бредут, и сомненья родятся во мне: Наяву я сейчас или всё происходит во сне? Я на спящую птицу наткнулся в высокой траве, Я смотрю, как линяет звезда надо мной в синеве, И стучит моё сердце, встречая несчётный рассвет, И не верит опять, что на свете бессмертия нет!В культурах, взаимосвязанных Древним языком, существовало любопытное правило. В малых поэтических формах считалось не очень прилично употреблять собственные имена. Исключение составляли стихи, посвящённые уже умершим. Даже было мало имён, и лишь связанных общей жизнью. На другие имена намекали через систему недоговорок и цитат, которую вы уже неоднократно видели на страницах наших романов. Соответственно, упоминать названия мест тоже не очень поощрялось. Сочинить такое стихотворение было прилично лишь под непосредственным воздействием природы и записать его нужно было на месте, которое на него вдохновило. Естественно, потом такое стихотворение запоминали и переписывали уже безотносительно к месту. Поэтому Урс, улыбнувшись сам себе, понял, что утром он приведёт сюда священника с кистью и тушью и напишет стих прямо на камнях около озера.
"А затем, если оно понравится, его выбьют на этих камнях", размечтался Урс. "Тогда я приглашу Киссу полюбоваться луной у знаменитого озера и обнимать друг друга на его берегу".
Так озеро получило имя Ая.
Шритонакт выудил несколько крупных щук и окуней, разжёг костёр, запёк рыбу, а затем Урс лежал на ветках и смотрел в звёздное небо. Рядом храпел Шитон. Ниже стонал во сне раб. Урс уснул только под утро, но проснулся свежим.
Таррисань Покаявшийся шёл на север. Впереди двигались позорные рабы, и один из них уже был ранен стрелой из самострела. Ему быстренько остановили кровь и погнали дальше самым первым: если стрела отравлена или заражена, лучше пусть быстрее сдохнет. В отличие от Ликарина, Таррисаню царь велел брать под свою руку деревни лишь севернее бывшей столицы Проклятых, а до этого только подводить под руку царя.
На второй день к вечеру открылась величественная панорама разрушенного города Древних. За несколько лет в расщелинах башен уже укоренились молодые деревья. Виднелись развалины храма Невозгордившихся и дворцов типа пирамид. В город барон заходить не стал из опасения коварных ловушек и проклятий. Переправившись на плоту через полноводную реку, на которой стояла столица, барон остановился на ночлег около родника.
Вдоль реки росли дубовые рощи и громадные секвойи. На её глади расцветали кувшинки и лотосы. Вокруг шумели тростники. Глядя в лунную ночь на природу, барон подивился, как хорошо её сохраняли Древние, и вспомнил классическое стихотворение:
Всё в мире Поражало красотою, Не той, Что ныне дышим, А иной. И человек Вот так, Как мы с тобою, Беседовал И с солнцем И с луной. Он звёздам Поверял свои печали, В часы сомненья Устремлялся вверх. И звёзды отвечали, И понимал их голос человек. Исполнены великого доверья, Как некий Нескончаемый поток, Шли к человеку Птицы, гады, звери, Чтоб он их должным именем нарёк. Природа Человека возлюбила. И человеку Был неведом страх. И он природу возлюбил. Так было. …И говорят, Что снова будет так.На следующий день стало ясно, что раб, раненый из самострела, отравлен. Ему совершили эвтаназию. По дороге до северной реки барон прошёл три деревни, практически полностью разграбленных. А одна выглядела населённой и цветущей. Навстречу барону вышли люди в чёрных одеждах, вооружённые мечами, копьями и луками. У предводителя на груди висел большой золочёный косой крест: знак посвящённых мирян-Единобожников.
Священник обратил внимание барона на святилище в деревне: это была часовня Единобожников.
— Я объявляю вам, что эта деревня находится ныне в подданстве царя Лиговайи Атара Основателя. Вы можете оставаться в своей деревне как свободные крестьяне, смерды и слуги граждан Лиговайи, в зависимости от вашего нынешнего ранга. Ваши права будут защищены согласно договору между двумя религиями.
— Мы объявляем тебе, дерзкий пришелец, что это земля Бога Единого. Мы возводим здесь свой храм и превратим все окрестности в прибежище истинной веры, — гордо ответил на агашском предводитель деревни.
Деревенские не выказывали никакого смущения. В принципе тройное численное превосходство деревенских не было препятствием для войска старков: храбрости деревенским вроде хватало, а вот организованности было маловато и экипировка неважная. Но не хотелось преждевременно терять людей.
— Если вы здесь живёте издавна, мы не настаиваем на том, чтобы вы убирались. А если вы пришли после того, как мы, люди Победителей, расчистили вам место, то вам будет предоставлен месяц, чтобы убраться, — жёстко заявил Таррисань. — О постройке храма и думать забудьте. Это была и будет каноническая территория нашей веры. Вы можете исповедовать свою, но не проповедовать её, и должны подчиняться нашим законам.