"Фантастика 2023-94". Компиляция. Книги 1-16
Шрифт:
— Ещё бы! У тебя две серебряные пластины отличий, тебе целую деревню предлагали, да ты сам отказался, предпочел городскую жизнь, как я слышал, — ответил учёный, раздосадованный поражением, но не слишком: партия ему тоже очень понравилась, и редко удается сыграть со столь достойным соперником.
— Мне нравится, что нет этих продажных стражников и взяточников-судей. Сами поддерживаем порядок и судим, когда надо. Да и законы, уже вижу, сами будем себе устанавливать, по понятиям.
— На самом деле не всё так хорошо. В Империи каждый мог заниматься своим делом. А стражники и судьи нас охраняли. На годик сходил гражданин в армию, постоял в строю, и уже можешь не отвлекаться ни на что. Налоги платишь и ни о чём не думаешь.
Сибаринг почему-то рассмеялся.
— Друг Сур, не всегда и не всех они там защищали. Ты жил на отшибе, и многого не знаешь. Но ты прав: здесь вместо того, чтобы налоги платить, приходится самому обо всём думать.
— И мне тоже приходится! Со смердами надо управляться. Хорошо ещё, что у меня сын деловой да ещё побратима из местных себе привёз: они вдвоём споры решают. И судить самому придётся вместе с моими бывшими слугами. И думать о защите своей деревни тоже самому: вдруг бандиты с гор придут, а смердам не всем доверять можно. Голова разламывается! И зачем я только сюда поехал?
— Жалеешь, что ли?
— Жалею. Но потом думаю, что второй раз решал бы, поступил бы так же.
— Чтобы совсем развеять твою грусть, я спрошу: как тебе моя рабыня-кратавелька Торан?
— Очень симпатичная!
— Сегодня она тебя будет обнимать. А сейчас мы ещё выпьем и на неё полюбуемся. Торан, заходи, раздевайся и танцуй!
Вернувшись в столицу, Атар был поражён известием. В городе нашли десяток трупов Древних, и больше половины из них женщин. На некоторых из жертв были следы жестоких пыток. Представитель Древних встретил Атара перед его "дворцом" и униженно просил расследовать преступление, примерно наказать виновных.
Немного подумав, Атар решил зайти в лавку купца Сибаринга. Тот, естественно, стал лично обслуживать высокого покупателя. Купив пару украшений для своих слуг и рабов, Атар тихонько сказал "ювелиру":
— Завтра через два часа после восхода солнца буду в заповедном лесу охотиться. Жди на второй лужайке около реки. Никому зря не показывайся.
— Не надо там, правитель. Зайдешь завтра к портному И Куринину, что через дом от меня, он поведёт тебя мерку снимать, а там буду ждать я. Никто больше знать не будет.
— Идёт!
Царь отправился дальше по своим делам: надо было оформлять союзный договор с пуниками и отправить с честью гостей. Ашинатогл уже заговаривал, чтобы вместе сходить в поход на Канрай. Атар отговорился убедительным резоном: надо дать время людям построить и обжить дома, наладить хозяйство, пережениться и наделать детей. Решили поход запланировать через год.
"Надо готовить новое народное собрание" — подумал Атар. Плохо, что немного дней назад люди разъехались, а теперь вновь собираться. Но затягивать нельзя.
Голова монарха разламывалась от множества проблем. Он уже видел, что сохранить старкскую культуру в неизменном виде нельзя даже надеяться. Несмотря на всё "перевоспитание", жёны-агашки внесут и половину своей крови, и свой образ мыслей и чувств. Степнячки тоже, но почему-то здесь Атар был более спокоен: как ни странно, красивая гармония прослеживалась в мировоззрении и поведении гордых и своевольных степняков и тех неукротимых старков, которые рискнули отправиться на безнадёжную авантюру. А вот в случае с агашцами музыка, которая играла в голове царя, когда он интуитивно оценивал совместимость народов, была совсем другая: энергичная, но построенная на красивых дерзких диссонансах.
Чем дальше, тем больше Атар убеждался, что по трезвому расчёту у колонистов не было никаких шансов выжить здесь. На Агоратане — другое дело. Но старки поступили по вдохновению и, кажется, выиграли. И тут Атара пронзила ещё одна мысль: "Дети от наложниц! Ведь наложницами почти никто не занимается. Этот дубинноголовый Урс сообразил: прислал в столицу свою жену-лазанку, теперь она приучается к другой жизни в свите царицы. А другие относятся к ним как к наложницам в Империи. Но там узаконить сына или дочь от наложницы было серьёзной процедурой, накладывавшей ответственность на отца. А здесь это пока что будет автоматически. И по-другому нельзя. Придётся опять советоваться с женой".
Урс Ликарин был постоянной занозой в мыслях царя. Он многократно подтвердил и незаурядные способности лидера и полководца, и своё крайнее своеволие. Атар одновременно и уважал, и проклинал этого мужика-графа. Точно, что он мог быть вождём Жёлтых в Империи. Да и здесь он демонстративно назвал лазанские городки деревнями и джигитов сделал именно полноправными крестьянами. "Ой, Князь побери! Они ведь у него пользуются всеми правами граждан и уже начинают вести себя как граждане. Урс ничего пока не говорил об их приёме в гражданство, но ведь я сам ляпнул нечто такое, когда они меня "мирно и почтительно" осадили во дворце в Гуржаани" — подумал царь. — "Эта осада тоже показывает, что они способны на гражданское поведение: не бунт, но явственная угроза всеобщим бунтом, и вместе с тем разумные и умеренные требования. А перед этим провели ведь свои народные собрания во всех деревнях бывшего царства! Вот ещё одна головная боль: нельзя много новых граждан и нельзя закрывать дорогу достойным и готовым принять нашу культуру во всех отношениях".
Чтобы успокоиться, царь, вернувшись к себе, взял лютню, позвал дежурных и заиграл мелодию, которая родилась у него в голове при думах об агашцах. Среди дежурных граждан нашёлся владеющий музыкальной грамотой и записал импровизацию царя. Царь сам не ожидал, что в тот же вечер художники оркеструют её и исполнят перед двумя царями. Ашинатоглу мелодия "Агаш" понравилась.
— Совсем не песенная и не танцевальная, но энергичная и дерзкая. Я хочу своих людей видеть именно такими, как слышится в этой мелодии.
Ободрённый Атар заиграл другую свою мелодию: "Степные батыры". Пуникский хан расплакался, а художники тоже быстро оркестровали её и исполнили. Это было совершенно другое произведение. Гармоничная мелодия, фрагмент которой был энергичной воинственной пляской или битвой, а два других спокойной нежной песней любви и весёлым гомоном пира.
— Задал ты нам задачу! Тут две разных песни и танец. Песня женская. Песня застольная мужская и танец воинов! — улыбаясь, сказал хан Чюрююль.
Под эту мелодию и был подписан и скреплен клятвами окончательный договор о присоединении пуников к Южному Союзу. Он, в частности, включал право свободной торговли всех членов союза и взаимное признание браков. Пуники не предполагали, что свободная торговля невыгодна для них. А оба царя втихомолку были в этом уверены. Зато пуникам льстило положение, что они имеют право рекомендации других народов Кампатара в союз и право вето при приёме новых кампатарцев, а также вносить двум царям предложения о ведении совместных войн в степях и, в случае необходимости, в Благодати. Тем самым они рассчитывали, что среди кампатарских союзников будут главными. Вот здесь пуники не ошибались: именно на эту роль их предназначали оба царя. Но ведь такое положение накладывает обязанности: если появятся новые кампатарские союзники, пуникам надо будет в случае необходимости удерживать их от отпадения и помогать усмирять беспорядки. А право внесения предложений о войне заодно означает также обязательство отказаться от этого намерения, если идея не будет одобрена двумя царями.