"Фантастика 2023-94". Компиляция. Книги 1-16
Шрифт:
– Нет-нет, Ирина Ивановна, – поспешно отвечал Две Мишени. Двинулся было к двери, но передумал. – Седьмой роты первое отделение! Не… не посрамите.
И с этими странными словами быстрым шагом вышел, мало что не вылетел в коридор.
Ирина Ивановна аккуратно притворила за ним двери. Дядька-унтер протопал на своё место позади парт, уселся там.
Фёдор скосил глаза – Бобровский уже достал и учебник, и большую разлинованную тетрадь, и чернильницу-непроливайку, и перо с промокашкой, всем видом своим демонстрируя рвение.
– Нет, – заметила его усердие госпожа Шульц, – чистописанием мы сейчас заниматься не будем. Займёмся, господа кадеты, словесностью. Русским языком. Прекраснейшим и удивительнейшим из всех языков, нам дарованных.
– Грамматика, – вздохнул Воротников. Он вздохнул шёпотом, еле слышно, но Ирина Ивановна отличалась, похоже, прекрасным слухом.
– И не грамматика, – вдруг улыбнулась она. – Она тоже важна, и мы тоже будем её учить, но… начнём с языка и с того, что на нём создано, чем мы гордимся.
Кадеты недоумённо переглянулись, это совершенно не походило на привычное многим зазубривание хором правил и исключений. Или на хорошо знакомый всем гимназистам мнемонический стишок с перечислением слов, где надлежало писать «?», начинавшийся так:
Б?лый бл?дный б?дный б?съ Уб?жалъ однажды въ л?съ. Б?лкой по л?су онъ б?галъ, Хр?номъ съ р?дькой пооб?далъ И за горькій тотъ об?дъ Далъ об?тъ над?лать б?дъ…– Вы думаете, дорогие мои, что «словесность» – это что-то такое древнее, окаменевшее, мхом поросшее?.. Нет, нет и ещё раз нет. Это живое, то, что вокруг нас. Тёплые слова друга, песни, что хорошо поются у походного костра, стихи, что помогают, даже когда их просто читаешь про себя или себе.
«Стихи?» – удивился Федя. В военгимназии со стихами было туго. Нет, «Как ныне сбирается вещий Олег» они в строю исполняли лихо и не без удовольствия, Елисаветинск аж вздрагивал, когда их класс маршировал по Вознесенской. Но вообще стихи – это же для девчонок!..
Мысль эту он развить не успел.
Госпожа Шульц, заложив руки за спину, прошлась туда-сюда вдоль первого ряда и вдруг всё тем же звонким, упругим голосом начала читать:
В тех краях, которым нет названья, Где ветра пьянящие, как хмель, Ждут меня в предутреннем тумане Берега неведомых земель. В час, когда из тьмы проглянет сонно Горизонта синяя дуга, С борта боевого галеона Я сойду на эти берега. Кем я стану: магом иль солдатом, Покорителем иных миров? Ждут меня, сокрыты, кровь и злато, Тайны подземелий и ветров, Смерть в бою неравном иль победа, Или счастье, странное, как сон; Только знаю – все пути изведав, Я вернусь на старый галеон… [32]32
Стихи Ирины Черкашиной, используются с её любезного разрешения.
Она читала, и заслушался даже второгодник Воротников, даже с лица Бобровского исчезла ехидноватая ухмылочка. И даже дядька Серапион Макарыч, повидавший на веку своём множество самых разных учителей и уроков, отложил починяемый мундир и слушал.
– Прекрасен язык наш, – дочитав, улыбнулась Ирина Ивановна. – И грамотному офицеру нужен не меньше орудий, винтовок, снарядов и патронов. И не только «die erste Kolonne marschiert, die zweite Kolonne marschiert» [33] .
33
Первая колонна марширует, вторая колонна марширует (нем.).
Кадеты переглянулись – Фёдор заметил, как Бобровский вновь надевает свою ухмылку.
– Помните, как во время Тюренченского сражения полковой священник, отец Стефан Щербаковский, повёл в атаку 11-й Восточно-Сибирский полк? Повёл русским словом, а не начальственным приказом. Уже погиб командир полка, японцы окружили наших стрелков со всех сторон, и положение казалось безнадёжным. Главные силы армии отходили, сибиряки прикрывали отступление и полегли бы все, если бы не отец Стефан. Слово его оказалось сильнее и вражьих пуль, и страха смерти. Одушевлённые, наши цепи бросились вперёд, штыками пробив японское кольцо и вырвавшись из окружения [34] .
34
Подлинный исторический факт. Увы, в нашей реальности судьба о. Стефана сложилась трагически: без суда и следствия он был расстрелян одесской ЧК в 1918 году.
Дядька Серапион Макарыч как-то подозрительно закашлялся, глядя в угол.
Точнее, не просто «дядька», а отставной фельдфебель, с крестом как раз за маньчжурскую кампанию.
– Русское слово, – чуть мягче сказала Ирина Ивановна, – способно творить истинные чудеса. Вам предстоит овладеть им, словно оружием, знать так же хорошо, как устройство пулемёта или трёхдюймовой полевой пушки. Всё ли понятно, господа кадеты? Или есть вопросы?
Какие ж тут вопросы? Фёдор старался справиться с непрошеным комком в горле. Петя Ниткин рядом, пригорюнившись, похоже, готов был вот-вот расплакаться.
И тут перед ними взлетела рука.
Бобровский. Ух, нечистый, неужто каверзу затеял?!
В Елисаветинской гимназии подшутить, порой зло, над учителем, особенно нелюбимым и придирой, почиталось за доблесть. Но тут-то, только ведь начали, первый урок как-никак!..
– У вас есть вопрос, кадет?..
– Кадет Бобровский! – Ничего не скажешь, встал как положено, доложился чётко, молодцевато, образцовый воспитанник. – Разрешите спросить, госпожа преподаватель?..
– Разрешаю, – кивнула Ирина Ивановна, подходя ближе.
– Отец Стефан, конечно, герой. – Руки Бобровский держал строго по швам, подбородок вскинут, плечи развёрнуты – ну прямо картинка из устава. – Однако он ведь лицо некоторым образом духовного звания. Их в семинарии тому учат. А офицер должен команды подать верные и вовремя. Чтобы полк в беду не попал. Я так думаю.
– И потому вопрос ваш, кадет Бобровский? – Госпожа Шульц слегка склонила голову. Она принимала вызов.
– Может, лучше нам больше про пушки и пулемёты учить? А слово – оно для тех, кто про них не знает? Для… для отца Стефана. Ну, и таких, как он. – Под конец Бобровский чуть зачастил, уж больно спокойно, но и со смешинкой в глазах взирала на него Ирина Ивановна. Он даже своё «эээ» забыл, вставляемое куда ни попадя.
– Про пушки и пулемёты учить конечно же необходимо, – кивнула госпожа преподаватель. – Но представьте себе, кадет Бобровский, что вы – в рядах того же 11-го пехотного полка, по вашим цепям режут японские пулемёты, их артиллерия засыпает вас шрапнелью, командир смертельно ранен, и сам отец Стефан падает, обливаясь кровью, сражённый случайным осколком. Что тогда, кадет Бобровский? Что вы сделаете? Подхватите из рук убитого знаменосца стяг, найдёте – или постараетесь найти – те слова, что поведут ваших солдат за вами? Или решите, что, поскольку нет ни пушек, ни конницы, вы в кольце и положение безвыходно, – нужно сдаться?