"Фантастика 2023-94". Компиляция. Книги 1-16
Шрифт:
Николай Михайлович смотрел на дорогу, руки его спокойно лежали на руле.
— Мы много считали, Мурочка. Миша в особенности. Строили модели амальгамирования потоков — всё благодаря Юленьке. Вот уж, поистине, дар Божий…
— Не устаю Его хвалить.
— Так вот, по новым данным… мы эффекта можем и не дождаться. Или дождаться, но в совершенно не том виде, как нам казалось…
Юлька сжалась на заднем сиденье «Волги». От слов профессора и в самом деле повеяло вдруг тем самым «холодом» из книг.
— А это значит, что…
— Да. — Николай Михайлович был спокоен и твёрд. — Мы это с тобой обсуждали, Мурочка.
Бабушка кивнула. И тоже сделалась вдруг словно ледяная, замерла, прикрыв глаза.
— Хоть сколько-то поживём по-людски.
— Да мы и так с тобой неплохо живём, — бабушка по-прежнему не открывала глаз. — Но ты прав. Перестанем, наконец, дрожать…
— Но это только если там вышел иной исход.
— Именно. Если там вышел другой.
— И это мы скоро узнаем.
Дедушка с бабушкой замолчали. И до самого дома никто не проронил ни слова.
— Игорёшь, о чём это они?
Юлька с Игорьком сидели в её комнатке, при свете лампы доделывая уроки на завтра. Первая четверть подходила к концу, приближались городские контрольные.
Сама Юлька сидела с ногами в кресле, держа раскрытый учебник английского. С ним у Игорька было куда лучше, чем у неё, и неудивительно — и профессор, и Мария Владимировна свободно изъяснялись и на английском, и на французском, и на немецком и даже на неведомой прежде Юльке латыни.
— Ничего удивительного, милая, — ответила тогда бабушка на Юлькин смущённый вопрос, откладывая в сторону дореволюционное издание Виктора Гюго «на языке оригинала». — В гимназии учили, да так, что только держись. Три языка. Латынь, немецкий, французский. А латынь, дорогая, это такой язык, из которого вырастают очень многие современные и, когда его знаешь, то и другие освоить куда легче.
— Так и мы языки учим! Язык то есть…
— Учить-то учите, да выучиваете ли? В гимназии ведь как было? — не успеваешь, плохие отметки, экзамены не выдержал, переэкзаменовку провалил — всё, до свидания. Неучей да митрофанушек в гимназиях не держали. Кто не хочет учиться — до свидания. Вот мы и учились. Ну и… проще всё было. Кто хулиганит — учитель мог и за ухо к начальнику гимназии отволочь, в особых случая даже выдрать могли. И, знаешь, действовало!
Юлька тогда подумала, что кое-ког из их с Игорьком одноклассников точно не помешало бы выдрать; но слова бабушки запомнила.
— Так о чём это они? — повторила она, потому что Игорёк как раз морщил лоб, обдумывая, как лучше объяснить Юльке тему про «фьюче перфект ин зе паст», никак ей не дававшейся.
— Да то ж дело нехитрое, — уныло ответил он наконец. — Дед и ба давно говорили, что, мол, если совсем тут прижмут, уйдут в тот поток. Насовсем уйдут, ну, до самой смерти.
— Ой… — задрожала Юлька. — Да как же они там будут? Они же старые!..
Игорёк вздохнул — очень по-взрослому.
— Помнишь, Константин Сергеевич тоже про это говорил? И дед тогда ответил, что, мол, это будет последнее средство, если «загонят в ловушку здешние власти предержащие». Видать, опасается он, что таки-загонят… Петров этот, что в лабораторию приходил… он же из Большого Дома, из Комитета… Значит, занялись всерьёз. Может, твой дядя Серёжа всё-таки достучался… до тех.
— А что там они «насчитали»?
— Маслакова! — возмутился Игорёк, правда, в шутку. — Ну откуда мне знать-то?! Тут такая физика-мизика, что ой!
— Насчитали, что ничему кадеты помочь не могли, а только навредить, да?
— Слушай, ну чего пристала? У деда спроси напрямик!
И Юлька спросила.
Николай Михайлович тоже вздохнул.
— Серьёзный вопрос, Юленька. Беда в том, что никто — и я тоже — не смог создать непротиворечивую модель, что и как у нас изменится. Приходилось палить, что называется, наугад. Да, да, Ирина Ивановна и Константин Сергеевич мне говорили, что это безответственно, что нельзя решать за всех, что нельзя вообще ничего делать, если точно не знаешь, чем это кончится… спорить не будем. Но вот теперь, с тобой, дорогая, мы можем попробовать.
— Что попробовать? — Юльке было страшно. «Всё-таки я изрядная трусиха…»
— Попробовать увидеть в точности, что же там-таки случилось. И, может, понять, почему у наших любезных кадет, как и у их наставников, напрочь отшибло память. Ты нам расскажешь, а, кроме этого — мы многое поймём, считывая показатели работы твоего мозга. Ты у нас всё-таки уникум, — он положил руку Юльке на плечо, сильную, несмотря на годы, тёплую руку. — И надо торопиться. Видела гостя сегодняшнего? «Петров Иван Сергеевич», «полковник», ха-ха. Нет, может быть, и полковник. Но имя точно не настоящее. Так что надо торопиться, Юленька. Надо торопиться.
«Торопиться» они начали уже на следующий день. Вахтёрша покосилась недовольно на Юльку с Игорьком и, едва они прошли, принялась накручивать противно визжащий диск телефона.
— Куда следует звонить кинулась, — хладнокровно заметила Мария Владимировна.
— Пусть звонит, — отмахнулся Николай Михайлович. — Схему мы им передали, пусть разбираются. Хорошая схема такая, подробная. Только ничего в ней понять невозможно.
Юлька не удержалась, хихикнула. Игорёк тоже. Сейчас это и впрямь казалось смешным, а не страшным.
…В лаборатории, в той самой «комнате № 401» всё пошло заведённым порядком. Юлька, в маске, полулежала в кресле, опутанная проводами, ни дать, ни взять — Валентина Терешкова перед запуском в космос.
— Ты замечательно натренировалась, Юленька, — негромко говорил ей профессор. — Я это вижу — по сигналам, идущим от твоего мозга. Они изменились. Постарайся настроиться именно на то, чтобы увидеть наших кадет; а после этого, может, завтра, можешь, послезавтра — уже мы с Мурой отправимся…