"Фантастика 2024-121". Компиляция. Книги 1-21

Дубинина Мария Александровна

Хотя железные и лучше. Оленька вон как своим совочком копает! Невелика конечно у нее грядка, но редиска уже растет. А у меня растет, кроме всего перечисленного, еще и три подсолнуха. В кармане сумки нашел четыре семечка, и три — проросли. Тоже польза, но до осени пока еще далеко, так что и полузгать нечего. Впрочем, лузгать и некогда, работы хватает на весь день. Земля-то на моем огороде — вовсе не чернозем, невероятным плодородием не пышет. Но рядом тракт, и по тракту вовсе не Камазы с Жигулями катятся. Так что сколотил я пару ящичков на манер плотницких, и таскал с тракта переработанное современными транспортными

средствами топливо. Я и раньше таскал, грядки у меня всяко уже удобренные, но подкормить чуть позже — не помешает: урожаем я же кормиться потом и буду. А кормиться все же всяко лучше не впроголодь, про тутошние зимние рационы мне Евдокия уже рассказала.

В городе работу искать — тоже занятие малопродуктивное. Инженеру Архангельскому я представился как "тоже инженер", но, честно говоря, с точки зрения инженеров нынешних я элементарных вещей не знал. Так что какой я инженер? Слесарь я по нынешним временам, причем начинающий слесарь, и не очень наверное даже умелый. И остается мне (надеюсь, что только "пока") лишь сельское хозяйство. Причем вовсе не потому даже, что я "лучше знаю", а лишь потому что у меня семена гораздо лучше нынешних. Так что решено: остаюсь пока "на земле", а там — посмотрим.

Семнадцатого апреля мне удалось провернуть "сделку века": удалось заработать полтинник используя "будущие" инструменты. У одного из местных богатеев сломалась "хранцузская" сеялка, и кузнец прибежал ко мне за помощью:

— Александр Владимирыч, ты хоть глянь — как ее чинить-то? Мы сами починим, но как — не поймем, а ты погляди и скажи, что делать. Мы тебе и денег заплатим, только помоги! Он сказал, что если до полудня починим — вдвое заплатит…

Денег — это хорошо. Оказалось, что лопнул один из болтов, которым крепился зерновой ящик — видать, перекаленный болт поставили. Ящик перекосило, и зерно из него больше не высыпалось. Кузнецы, впрочем, с этим и без меня разобрались. Ремонту — на пять минут, но проблема была в том, что для замены сломавшегося нужно было сначала отвернуть четыре других болта, которыми колесо крепилось — чтобы ухватить и вывинтить обломок, а с клещами кузнечными туда не подлезть было. С ключами же гаечными в кузнице было неважно: все же кузница, а не автопарк. Так что я минут за пять торцевым ключом (сеялка была французская, так что болты, как и ожидалось, оказались метрические) что нужно — отвернул, через полчаса — завернул обратно, и полтинник оказался у меня в кармане. Хороший такой полтинник, большой, тяжелый — но один. Жалко, что на все село сеялок таких штуки три всего.

Однако полтинник — это уже серьезные деньги. Одного пшена можно купить пуда полтора. Не пшена — проса, но уж очистить его — нетрудно. Можно и пшена пуд купить. А можно и не покупать — три пуда еще есть, а рыба — она вполне себе питательная. И много ее — вон, полторы дюжины детишек с моей рыбы кормятся, еще и остается на зиму запас сделать. Но — себе сделать, не на продажу: мужики говорят, что в Царицыне сейчас половина российской рыбы солится на зиму, и с купцами-миллионщиками мне конкурировать трудновато будет.

Раздумывая на тему, куда бы "выгодно вложить" свалившееся на меня богатство, я вернулся из кузницы домой. Ребятишки сидели на бревне, уложенном перед Димкиным домом, и ждали меня: вареная рыба была уже готова, но без меня есть не начинали. Однако сегодня кроме детворы у дома стояли и двое

мужиков. Одного я мельком знал: отец Мишки и Таньки Харченко, эти двое в моей "команде" почти с самого начала, а Таня — вообще первая начала на всех уху готовить. Другого мужика я не знал, но — судя по нахохлившимся пацанятам — он тоже был чьим-то родителем. Харченко жил, как и Дима, на Шиловке — улице, проходящей вдоль Сухонькой балки (того оврага, верх которого я превратил в пруд), был — по местным понятиям — моим "хорошим знакомым", и потому первым начал именно он:

— Слышь, Александр Владимирыч, мы тут с мужиками погутарили… Вот детишки наши у тебя работают, забесплатно, а это не по справедливости будет. А то они у тебя забесплатно работают, рыбу ловят, на огороде опять же — а это, стало быть, убыток один — второй мужичонка тоже собрался с духом и мысль продолжил:

— Мы так решили: забесплатно это дело не пойдет, так что вот наш приговор: три копейки в день с головы. Справедливо это будет.

Так, хитромудрые крестьяне решили резко поправить свои финансовые дела. Молодцы! Давайте все так делать! А то у меня дюжина детишек надрываются ложками по котелку ворочать — и все забесплатно.

— Так, Миша и Таня, вы сейчас идете домой и больше ко мне не приходите. Только пообедайте сперва. А вот это — чей отец?

— Мой — робко отозвался парнишка, всего дня три как начавший бегать со всеми на рыбалку, я ещё и имя его не запомнил, Ваня, что ли?

— И ты тоже поешь — и домой иди. Извините, ребята, отцы ваши не согласны, чтобы я вас тут бесплатно кормил. Коль, отдай им сегодняшнюю долю рыбы, завтра сами ее уже делить будем. И все остальные, кроме соседей — сегодня последний день. Поужинаете — и все. С завтрашнего для мы и вшестером справимся.

— Эй, погодь, Александр Владимирыч… — начал было Харченко-старший — ты это, того…

— А чего годить-то? Вы предложили — я согласился. С завтрашнего для за каждого ребенка, за которым следить буду и кормить — три копейки. — Посмотрев на Таню, которая уже расплакалась, добавил: — Ну, за девчонок я и по две копейки согласен. Если за месяц сразу платить будете, то дешевле возьму: за парня семьдесят пять копеек, за девчонку — пятьдесят. А то и правда — чего это я с ними забесплатно вожусь?

— Так мы это… — неуверенно замычал второй мужик.

— Всё, мое предложение — окончательное. Дальше — решайте сами, а мне впустую языком молоть некогда, работы много. До свидания, всего вам хорошего. Так, ребятишки, быстро рыбу поделили — и приступаем к еде. Кто сегодня дежурный?

Дежурный у меня был. Положено молитву перед едой прочитать, а я-то ни одной и не знал. Так что сделал просто: один из старших ребятишек был "дежурным по молитве". Сегодня, как на грех, "дежурной" была как раз Таня. Она, глотая слезы, что-то прошептала, и мы "приступили к трапезе".

Грустная была трапеза. Ошарашенные мужики молча ушли, а Ваня — точно, вспомнил я его имя — очень печально сказал:

— Не заплатит папаня, откуда у него столько деньжищ-то? — и заплакал.

— Так, никому не плакать. Денег ни у кого нет, я и сам знаю. Но родители ваши дня через три сами прибегут, просить чтобы я обратно вас в свой отряд взял — и я возьму. Так что потерпите до конца недели — и отцы вас сами сюда за руку приведут.

Ваня плакать перестал, но, хлюпая носом, спросил недоверчиво: