"Фантастика 2024-136". Компиляция. Книги 1-24
Шрифт:
Разгневанный Унгерн лично застрелил двух мародеров в его присутствии грабивших торговую палатку. Приказ барона вешать грабителей быстро остудил многие горячие головы, но время было упущено и бросившиеся в погоню монголы, смогли пощипать лишь арьергард беглецов.
Победитель получил полностью нетронутый арсенал Урги с запасами продовольствия, патронов и снарядов. Кроме этого, барону досталось огромное количество золота и серебра хранящегося в подвалах двух банков Урги. В этот же день, вернувшийся в свою резиденцию Богдо-Гэгэн, возвел Унгера в ханское достоинство и звание великого Батора, главнокомандующего всеми монгольскими войсками.
Через день «живой бог» пригласил своего освободителя во дворец, где должна была состояться коронация Унгерна, подобной древней коронации великого Чингисхана. Барон прибыл во дворец Богдо-Гэгэна вместе с женой и офицерами своей дивизии. Получивший пулевой ранение в руку, и находясь на домашнем лечении, Покровский посчитал, что коронация обойдется без него, но барон настоял, что бы «его боевой брат» обязательно был во дворце.
Едва Унгерн оказался в зале торжеств, по знаку хозяина, гостю был преподнесен монгольский халат курма, священного желтого цвета. Вместе с этим, барону были вручены желтые сапоги, желтые поводья для его лошади и пятиочковое павлинье перо, которое обычно прикалывалось к головному убору его обладателя. Кроме этого из боковой двери был вынесен зеленый паланкин, расписанный тиграми и драконами, предназначавшийся для передвижения в особо торжественных случаях.
Едва только барон выказал благодарность хозяину, как по велению Богдо-Гэгэна, ему был преподнесен особый амулет, в котором согласно преданию заключался палец самого Будды. Заключенный в каменный футляр, он носился на шеи с помощью желтого шнурка. Получение столь большого подарка, вызвало радость на лице барона, большого поклонника всевозможных амулетов. Надев подарок на шею, Унгерн почтительно поклонился «живому богу» который знаком предложил ему сесть рядом с собой.
По случаю торжеств, для Унгерна был приготовленный специальный резной трон, установленный рядом с троном Богдо-Гэгэна и бывший чуть ниже трона хозяина по своей высоте. Прекрасно зная монгольские ритуалы, барон сразу оценил этот знак внимания со стороны «живого бога» и, сохранив непроницаемое лицо, стал, ждать продолжение ритуала.
Под грохот священных барабанов четверо священнослужителей принесли шкуру белого барана, которую расстелили перед ногами сидящих на постаменте властителей Монголии. Покинув свой трон Богдо-Гэгэн, взял руку сидящего перед ним Унгерна и торжественно вручил её своим помощникам, которые повели барона к центру разосланной шкуры.
Когда Унгерн встал в нужное место, жрец махнул рукой и барон покорно опустился на землю. Разом замолкли барабаны и в наступившей тишине, раздался глухой голос Богдо-Гэгэна. Сразу открылась потайная дверь за троном и маленький мальчик, одетый в синий халат, на золотом подносе что-то поднес «живому богу» приблизившейся к сидящему на земле Унгерну. Прибывшие на торжество европейцы, затаив дыхание, ожидали увидеть древнюю монгольскую корону, которая в воображении многих была украшена многочисленными рогами. К их огромному разочарованию на голову барона была водружена желтая шелковая повязка, обильно украшенная крупным жемчугом.
Богдо-Гэгэн торжественно прочел слова ритуала посвящения в великие ханы и четверо неизвестно откуда взявшиеся крепыша, легко подняли шкуру вместе с сидевшим на ней Унгерном. Присутствующие в зале монгольские князья и командиры все как один выхватили из ножен свои клинки и, потрясая своим оружием, громкими криками приветствовали своего великого вождя. Немногочисленные русские офицеры, приглашенные во дворец Богдо-Гэгэна, приветствовали Унгерна нестройными криками, которые потонули в шуме, заполнивший зал церемоний.
Под нескончаемо радостные крики присутствующих, барона пронесли по всему периметру зала, описав неровный круг, что бы затем опустить возле трона повелителя. Духовный вождь монголов вновь протянул Унгерну руку и торжественно усадил рядом с собой. Отныне Унгерн стал великим ханом, чей приказ был обязателен для исполнения любому монголу, независимо от его происхождения и знатности.
Вновь затрещали ритуальные барабаны и из боковых дверей вышли танцоры в специальных масках из папье-маше. Отдав дань древнему ритуалу, на чем особо настаивал барон, желающий продемонстрировать всем свою инкарнацию с Чингисханом, Богдо-Гэгэн вернулся к привычному для себя буддийскому ритуалу празднества. Позаимствовав от китайцев искусство танца в масках, монголы интерпретировали на свой манер, оставив его основные черты.
Сидевший на троне Богдо-Гэгэн сделал знак рукой и под звуки музыки, часть масок пришла в движение, начав праздничный танец. Здесь всё было расписано согласно сложившимся канонам религии. Сам танец был разбит на несколько частей, движение в которых регулировал сам верховный наставник монголов, указывая рукой каким маскам начинать движение. Подобно опытному дирижеру, Богдо-Гэгэн руководил этим пестрым хороводом, каждое движение которого было четко определено священным ритуалом.
Унгерн хорошо знавший все части и движения этого «марлезонского балета» приготовил маленький сюрприз всем присутствующим в зале людям, желая продемонстрировать свою власть даже над Богдо-Гэгэном. Когда маски приступили к последней части своего движения, он неожиданно обратился к старцу с просьбой внести изменение в ритуал пляски, дав движение маски Махагалы, хотя по канонам танца в это время должна была начать движение маска Чойчжала. Просьба была произнесена в тот самый момент, когда лама должен был дать знак к движению маски смерти. Услышав просьбу гостя, Богдо-Гэгэн замешался, в движении танца возникла пауза, которая грозила сорвать весь торжественный ритуал. Видя это, барон властно положил руку на локоть соседа, и старец сдался, дав знак вступить в движение маски тигриного демона.
Легкий гул удивления, пронесшийся по рядам монголов, был полностью поглощен треском барабанов, но удивленные лица зрителей наглядно свидетельствовали Унгерну об успехе его действий. Теперь ни у кого не оставалось сомнения в появлении в Монголии всевластного диктатора.
После успешного взятия Урги, барон не стал почивать на лаврах победителя и наслаждаться фимиамом поклонения. Сразу после коронации, он издал приказ о прибытии в Ургу всех воинских подразделений монгольских князей, не приславших ранее ему военную помощь. Вся сложность положения, заключалась в угрозе возможного реванша со стороны разбитых китайцев. Как и прогнозировал Унгерн, оправившись от поражения, бежавшие и не до конца разгромленные китайцы, соединились с корпусом Бао Линя и двинулись к Урге.
Вместе с китайскими колонистами, так же покинувшими монгольскую столицу вместе с военными, общая численность врага достигла тридцати тысяч человек. Очутившись зимой посреди голодной и холодной пустыни, китайцы устремились на Ургу, взятие которой становился для них вопросом жизни или смерти.
Положение самого победителя, не позволяло полностью гарантировать успех в случаи боевого столкновения с противником. При взятии Урги, барон потерял убитыми и ранеными 104 человека, что вполне можно было расценить как малые потери но, имея в своем распоряжении три с половиной тысячи человек, Унгерн должен был, что-то выдумать, что бы сравнять свои шансы с противником. В начале, барон намеривался встретить противника на занятых позициях, опираясь на захваченные пушки и пулеметы. Это был самый простой и вполне надежный способ, однако сердце Унгерна не лежало к нему. Даже принимая расчет потерь при оборонительном бое один к трем, счет был не в пользу нового Чингисхана.
Выход из сложного положения, Унгерну подсказал Покровский предложивший использовать тактическую новинку прошлой войны, пулеметную тачанку, с помощью которой русская кавалерия одержала немало славных побед. Суть идеи полковника заключалась в использовании в качестве транспортного средства для пулеметов, русские сани, которых в Урге имелось в достаточном количестве.
Барон сразу ухватился за предложение Алексея Михайловича, видя в ней реальную возможность в разгроме противника малой кровью. В этот же день, Унгерн назначил Покровского командиром особо пулеметного соединения, передав под его начало все имеющиеся в дивизии огневые средства. Тот с радостью взялся за новое дело, попутно решив добавить к пулеметам и несколько германских минометов, которые вместе с большим запасом мин, был обнаружен полковником в оставленном гаминами арсенале Урги.