"Фантастика 2024-136". Компиляция. Книги 1-24
Шрифт:
Теперь ей противовес нужно было создавать малую Антанту. Клемансо уже знал, кого кроме поляков и румынов он пригласит войти в неё. Конечно Швеция извечного русского врага она, правда, придерживается строгого нейтралитета, но если приложить нужные усилия, то машина завертится в нужном Парижу направлении.
Англия сильно растеряла свой главный козырь, морской флот и на ближайшие пять лет, она французам не соперник. И наглядный тому пример, служил тайный сговор между Клемансо, Вильсоном и британским премьером в обход России, о согласии на оккупацию французскими войсками Рейнской области сроком на 15 лет. Этот план должен вступить в силу сразу после ухода русских частей с Рейна.
– Все наши жертвы были не напрасны – так думал Клемансо, через час после расставания с Вильсоном, провожая на вокзале поезд британского премьера. В лучших традициях джентльменов, оба премьера публично пожали друг другу руки, приподняли котелки, и англичанин вошел в вагон, сдержано улыбнувшись Клемансо на прощание.
Своё негативное отношение к России, французский премьер не посчитал нужным более скрывать и немедленно продемонстрировал его, отправив на проводы русской делегации министра иностранных дел господина Пишона. Тот, собрав воедино всю французскую пылкость и шарм, проникновенно объяснил господину Алексееву, что премьер из-за полученного ранения сильно занемог и только поэтому, такая важная миссия как поводы русского союзника возложены на плечи господина министра. У верховного правителя России, на этот счет было несколько иное мнение и поэтому, при расставании он холодно пожал дипломату руку и, кивнув головой, вошел в вагон. Немедленно громко грянул военный оркестр и под его бравурные звуки «Прощания славянки» поезд русской делегации покинул перрон французской столицы, увозя с собой победные итоги, этой затяжной войны.
Конечно для Алексеева подобный демарш со стороны Клемансо, отозвался в душе глухим звоном, но ради торжества и величия Родины, он был готов стерпеть и это.
– Прав был генерал Игнатьев - размышлял усталый, но счастливый правитель, сидя в удобном кресле перед столом с бокалом холодной воды – отныне Франция нам не союзник, видя в нас своего потенциального врага, чудом уцелевшего после этой кровавой бойни. С этого дня, необходимо создавать себе новых сторонников и это в первую очередь Германия.
Сам будущий русский партнер по большой Европе бурно реагировал на извести о заключении мирного договора. Во многих городах Германии прошли стихийные массовые митинги разгневанных людей. В Берлине разгневанная толпа ворвалась в один из музеев страны и, вытащив на улицу трофейные французские знамена, принялась их жечь. Заранее стянутые подразделения армии и полиции не допустили перерастание эмоционального всплеска в погромы, но до глубокой ночи районы немецкой столицы были залиты светом факелов и множества костров, на которых жгли, что ни будь, что вызывало у немцев ассоциацию с победившей Антантой.
Однако самый весомы протест против заключения Версальского мира, выразил немецкий военный флот. Едва только стали известны условия мира, как на флагманском линкоре «Бадене» по приказу Рейтера взвился заранее обусловленный сигнал: «11 параграф сегодняшнего приказа – признание». Увидев его, немецкие матросы приступили к немедленному затоплению своих кораблей, открывая кингстоны и крышки подводных торпедных аппаратов. Вода с ревом устремилась внутрь кораблей, и один за другим они начали крениться. Весь германский флот четко исполнил приказ своего адмирала, исповедуя убеждение «Гибель лучше плена».
Англичане слишком поздно спохватились, направив свои сторожевые корабли к агонизирующим судам. Из всего флота им достался лишь один «Баден», который по требованию англичан находился возле берега и потому был затоплен своим экипажем на мелководье. Те из германских моряков, что оказались в воде, не успев спустить шлюпки, поплатились жизнью за свой героический подвиг.
Разъяренные столь подлым, по их мнению, поступком, британские моряки отказывались вытаскивать их из морской воды, а в некоторых случаях даже открывая пулеметный огонь по находящимся в воде людям. Как выяснилось позднее, от пулеметного огня и неоказания помощи утопающим погибло или утонуло 29 человек. Ещё одиннадцать человек матросов было предано военно-полевому суду и повешены в тоже день на берегу Скапа-Флоу.
Сам адмирал Рейтер избег наказания, хотя ни на одном из допросов не отрицал свое участие в подготовке затопления кораблей. Это моментально сделало его одним из самых популярных людей в Германии, вслед за Гинденбургом, публично объявившего, что ни о чем сделанном во время войны он не сожалеет.
Проезжая через Берлин, Алексеев вновь сделал остановку на Силезском вокзале, где у него состоялась встреча с Ратенау. Сдержанный более чем обычно, немец все же поблагодарил Алексеева за сохранение земель Верхней Силезии и части Померании в составе Германии, вопреки требованиям поляков.
– Боюсь, господин Алексеев, в ближайшие десять пятнадцать лет, польское государство будет для нас общей головной болью – произнес Ратенау, намекая на давнюю вражду двух славянских народов.
– Я с вами полностью согласен и вижу лишь один выход, в налаживании партнерских отношений. Наша страна очень нуждается в ваших технологиях, точно так же как сейчас ваша нуждается в рынке сбыта. Так давайте объединим наши усилия, и каждый получит то, за что он способен заплатить.
Этот Версальский мир, ставит Германию в положения изгоя из общей европейской семьи. Этого хочет Франция, этого хочет Британия, на это нацелены усилия американцев. Сейчас мы не можем, открыто противостоять их давлению на политической арене, слишком неравные силы, но вместе с этим ничто не может нам заключить торговый договор, который сможет легализовать все наши тайные договоренности.
Алексеев замолчал и Ратенау, опытный дипломат сейчас же подхватил нить разговора.
– Моя страна будет только приветствовать это. Торговый договор между нами это именно то, что поможет нашей экономике удержаться на плаву, для выплаты этих огромных репараций – Ратенау многозначительно замолчал и теперь Алексеев подхватил оброненную нить беседы.
– Я прекрасно понимаю, какая это обременительная ноша для Германии, но сделать ничего не могу. Единственное чем мы можем помочь вам, так это своим согласием получить свою репарацию не деньгами, а станками, машинами и прочими предметами производства вашей промышленности. Кроме этого, мы согласны предоставить вам трехгодичный мораторий на выплату нам нашей доли репарации.
Обрадованный немец встал с кресла и с чувством пожал руку верховному правителю.
– Я очень надеюсь, что с этого дня между нашими странами начнется новая страница взаимопонимания и сотрудничества. Когда, по вашему мнению, можно будет заключить торговый договор?
Алексеев кивнул головой Мишакова, и тот протянул ему заранее подготовленный документ в зеленой папке.
– Вот приглашение германской стороне для прибытия в Москву. Я думаю, самый подходящий момент будет средина августа, точную дату германская сторона определит сама. Всего доброго герр Ратенау.