"Фантастика 2024-145". Компиляция. Книги 1-24
Шрифт:
В лагере бывшие пленницы поужинали и получили возможность немного поспать, до рассвета оставалось меньше часа короткой летней ночи. Я несколько раз уточнил у монашек, не ждут ли они кого-нибудь, не остались ли на поляне их вещи? Все, как одна, отрицали, упрашивая помочь им добраться до Сарапула. Однако, параноидальная подозрительность не давала мне уснуть, я несколько минут ворочался под одеялом, картина внезапного нападения раз за разом вставала перед моими глазами, отбивая всякий сон. В конце-концов, предупредив караульных, я отправился обратно на подозрительную поляну. Уже выпала густая роса, предсказывая жаркий солнечный день. Многочисленная паутина с капельками росы выделялась в темноте предрассветного леса не хуже дорожных знаков, поблёскивая отражённым лунным светом. На этот раз я подошёл в поляне с другой стороны, опасаясь засады. Мои опасения были напрасными,
Устроившись за деревом, при яроком свете луны, я осмотрел место ночной схватки. Измятая трава не скрывала связанных разбойников, разбросанные шапки и обрывки верёвок великолепно просматривались с моего места. Нескольких минут мне хватило, чтобы убедиться в отсутствии засады. Кроме выделявшихся тропинок, оставленных разбойниками и нами, никаких следов в высокой траве опушки я не заметил. Однако, что скрывала старшая монахиня? Любопытство, связанное с опасениями засады, подвигнуло меня рискнуть. Осторожно я начал обходить поляну по периметру, внимательно рассматривал обстановку, благо, начинавшийся рассвет позволял всё лучше разглядеть окружающую обстановку. Возле куста можжевельника меня удивила неестественно вертикальная трава, покрытая росой. Под ней оказался мешок, оставив его на месте, я продолжил подробный осмотр поляны.
Увы, кроме мешка под кустом можжевельника, ничего интересного на поляне не оказалось. Разбойники к этому времени полностью пришли в себя, оглашая окрестности громкой руганью, и жалобами друг на друга. Так и не показавшись им на глаза, я прихватил увесистый мешок и осторожно вынес его на берег Камы. В нём оказались несколько печатных книг, две рукописных инкунабулы и связка потрескавшихся дощечек. Как я не был далёк от исторических исследований, мне моментально пришла на память 'Велесова книга'. Ай, да скрытная монашка, какая ты интересная женщина. Сильно сомневаюсь, что официальная церковь разрешает хранить 'Велесову книгу'. Что ж, сделаю вид, что поверил и довезу монашек до Сарапула без разговоров. Я осторожно завернул мешок с книгами в свою куртку и укрыл находку в каюте. После чего успел полчаса подремать до общего подъёма. Утром мы поспешили добраться до Сарапула, где застали ужасную картину полного разграбления города, выбитые окна и двери, сожженные ворота, убитые собаки на улицах.
Основное войско самозванца давно покинуло разграбленный город, однако, было опасение, что отдельные группы мародёров задержались, несмотря на то, что родственники казнённых сняли с виселиц тела жертв скорого суда Петра Фёдоровича. Разбитые окна и выбитые двери начали вставлять, но, власти в городе не было. На улицах не было не единой души, окна домов, закрытые ставнями, встретили нас глухим молчанием. Чувствовалось, что сквозь них нас пристально изучают глаза жителей. В город мы вышли втроём, с Петуховым и Обуховым, остальные остались на пристани, не сохранившей ни единого корабля или лодки. На случай встречи с большой группой грабителей, все мы вооружились не только ружьями, навесили на пояса по два револьвера. Лёша и Серёга не хуже меня научились стрелять из двух револьверов одновременно. Да, что я говорю, скорее всего, лучше меня. Парни молодые, тренировались при любой возможности, наверняка, давно превзошли меня в скорострельности и меткости.
Июньское солнце стояло в зените, в городе не было ни единой тени, чтобы укрыться от палящего зноя. Мы медленно шли к ближайшей уцелевшей церкви, в полуверсте от пристани. Она была одним из немногих каменных строений в городе, да и просто ближайшим местом, где я намеревался оставить освобождённых монашенок. Увы, здание церкви оказалось не просто пустым, а дочиста разграбленным, причём следы явно были свежими, их никак не могли оставить пугачёвцы. Я знал, где находится ещё одна церковь, в паре кварталов по пути к дому Лушникова. Туда мы направились, приняв максимальные меры предосторожности, одновременно, пытаясь показать свою безалаберность и глупость. Громко разговаривая и слегка покачиваясь, мы изображали пьяных торговцев, решивших прикупить по дешёвке товаров в разрушенном городе.
На сей раз, церковь оказалась работающей, если можно так выразиться, худенький дьячок прибирался у алтаря в небольшом деревянном храме. Видимо, потому и не тронули эту церковь, что выглядела она бедно и стояла в рабочем квартале. Увы, наши попытки 'сбагрить' освобождённых монашек натолкнулись на полное непонимание. Более того, дьячок буквально вытолкал нас из храма, услышав слова об освобождённых монашках. Плюнув на всё, мы пошли к дому
Зато все наши попытки найти сторожей и дворню оказались безрезультатными, даже собаки во дворе отсутствовали. Избы сторожей стояли пустыми, печи выглядели нетопленными несколько дней. Если бы не жара и полуденное солнце, пришло тогда мне сравнение, типичный триллер. Ни единого живого человека в нетронутой обстановке, как в книгах Стивена Кинга. Стоп, а где книги? Мы вернулись в дом, где не нашли ни единого листка бумаги. Более того, создавалось впечатление, что дом тщательно обыскивали, а все книги и бумаги аккуратно вывезли. Судя по нескольким вскрытым половицам, явно искали тайники. Почему-то мне пришли на память поляки-англичане из пугачёвского приближения, один из которых жил в Таракановке. Чего бы простым крестьянам так аккуратно себя вести? Прятавшиеся соседи узнали меня и рассказали, как вывозили из дома Лушникова все бумаги, а командовали возчиками два иностранца, говорившие по-русски с заметным акцентом. Было это в первый же день появления бунтовщиков, после чего ни один разбойник близко не подходил к купеческому дому.
Эти же соседи согласились приютить наших монашек, развязав нам руки для движения домой. Прощаясь со старшей монахиней, я спросил её имя.
– В монашестве зовут меня старицей Неонилой, - с напускным смирением ответила женщина.
– Если потребуется моя помощь, пришлите человека с письмом в Таракановский завод, к Владимиру Кожевникову. Он мой близкий друг, я расскажу ему о нашей встрече, Неонила, - не обращая внимания на удивлённое лицо старицы, я отправился к своим ребятам.
Коней, увы, в разграбленном городе мы не нашли, потому добираться домой пришлось всем вместе, ещё два дня, по извилистому Камскому руслу. Ещё из Сарапула нам удалось связаться по радио с Палычем, потому на пристани нас встречали два десятка повозок и оба моих друга, соскучившиеся по новостям. Пока разгружали корабли, все путешественники уселись за огромные накрытые сытной едой столы. Многие настороженно пробовали блюда из картошки и свежих помидор, принюхивались к подсолнечному маслу. Радость встречи и простота отношений между нами заметно удивляла прибывших из столицы учителей. Самыми невозмутимыми оказались три морских волка, они даже картошку с помидорами восприняли равнодушно, приходилось и не такое пробовать. Всё, мы добрались домой, дальнейшее наше путешествие походило на прогулку.
Дома меня встретила полностью оправившаяся после родов Валентина и делающий первые шаги сынишка. Я честно признался Володе с Палычем, что беру отгул на три дня, отдался радостям семейной жизни. Но, июль только начался, урожай, не вытоптанный отрядами восставших, надо было собрать. Учитывая скорое отправление на восток, новое строительство для наших учителей мы затевать не стали, обустроили их в палатках на берегу реки Сивы. Эти последние месяцы в Таракановке остались для меня в памяти напряжённым трудом по производству взрывчатых смесей и пороха. Все наши запасы 'неправильной соли' я спешил перевести в инициирующее вещество. Не только для нашего путешествия, но и для обещанных Никите припасов. Володя упаковывал станки и отбирал мастеров, отправлявшихся с нами на Восток. Палыч занимался продовольствием и размещением людей.
Все наши 'старые' бойцы перевооружались на помповые ружья, обучаясь стрельбе из них. Новички поступали в подчинение опытным сержантам, беспощадно обучавшим их стрельбе из обычных 'Луш'. В результате не обходилось без несчастных случаев, огнестрельных ранений и просто прищемленных пальцев. К счастью, смертельных ранений не было, но трёх раненых учителей мы оставили в крепости, брать их трудную дорогу было опасно, в первую очередь для них самих. Я не преминул цинично заметить, что сибирской надбавки они на своё жалованье не получат, один простой оклад. Все раненые изъявили желание примкнуть к нам следующим караваном. Интересно, что неграмотные вогулы легче и быстрее освоили ружья и правила обращения с ними, чем наши грамотеи из столицы. Трёх капитанов я решил вооружить револьверами и помповиками, слишком многое зависело от их жизни и здоровья в наших планах.