"Фантастика 2024-15".Компиляция. Книги 1-20
Шрифт:
— Позвольте немного охладить ваш пыл, дорогой мой доктор, — решил я расставить всё по своим местам, — во-первых, как ни жестоко, но то, о чём вы говорите, не может являться приоритетной задачей для меня, как вы знаете. И выбор мой очевиден, во-вторых, в силу определённых обстоятельств я не могу охватить достаточно полно всех областей знаний медицины того времени, откуда попал к вам. Увы, Иван Ильич, это сейчас любой земский врач и швец, и жнец, и на дуде игрец. И глаукомой займётся, и роды примет, и ампутацию, не моргнув глазом, проведёт, и от дифтерита не отвернётся. Я же, скорее, узкоспециализированный терапевт, всю жизнь занимавшийся определённой патологией. И, прошу заметить, избалован в самом гнусном смысле этого слова, разнообразием и действенностью
— Вы всё-таки неисправимый пессимист, Гаврюша, — улыбнулся коллежский асессор, — какой вздор эти ваши сомнения! Совершеннейший вздор! Но я вас не неволю. Поступайте сообразно вашей цели, раз так решили. И не мне вас судить, коллега. Но эту неделю вы мой! Что же насчёт специализации, ваш покорный слуга и вовсе всю свою медицинскую деятельность посвятил патологической анатомии. Да-с! Мёртвые учат живых! Так что и практики у меня своей считайте не было. При дефиците врачей на фронте сейчас туда едут и дантисты, и психиатры, и детские врачи, и акушеры, и неврологи с микробиологами. Война-с — не добрая тётушка с пирогами. «Пришла беда, открывай ворота!» — всегда говаривали на Руси. Не до жиру, молодой человек… Посмотрите на ситуацию с другой стороны: мы взаимодействуем с вами всего один день. А в итоге я имею пример сердечно-лёгочной реанимации, экономию по перевязочному материалу, переносные носилки! Кстати, мадам Нестерова выполнила своё обещание. Зингер уже у Ольги Евгеньевны, и дюжина прошитых парусиновых носилок готова — вон, на полке вас дожидается.
Энтузиазм Вяземского, конечно, заражал не на шутку. Я печально смотрел на этого разошедшегося старика. Да, да, здесь в возрасте немного под шестьдесят он уже старик, а в моём времени мы были бы почти ровесниками. Его почти юношеское рвение и желание свернуть горы вызывало истинное уважение. Я, честно говоря, был в некоторой растерянности, ведь Иван Ильич пока не задал ни одного вопроса о хотя бы ближайшем будущем. Будет ли вообще смысл во всех его начинаниях и возможных прожектах через год или два, когда всё то, что называется сейчас Российской Империей, полыхнёт от Польши до Тихого океана. Что будет с Иваном Ильичом, Ольгой Евгеньевной, Демьяном, Семёном, отцом Афанасием, Фёдором, Глебом и многими, многими другими? Да, это другая реальность, но я не могу относиться к ним как к статистам или нарисованным персонажам. Они живые люди, страждущие души! Пусть каждая своего кусочка счастья…
И мне придётся использовать их для своей цели, а потом и многих других. И, возможно, это не принесёт им ничего хорошего…
— Что-то вы загрустили, Гаврила Никитич. Давайте-ка на боковую. До рассвета не более пяти часов. Надо отдохнуть. Завтра много дел. Утром объявлено всеобщее построение на молитву, который проведёт настоятель златоустовской церкви Трёх святителей и Николая чудотворца. Какими мы бы не были с вами атеистами, Гаврила, всё одно не помешает благословение славных мужей и наставников Василия Великого, Григория Богослова и Иоанна Златоуста.
«Мне бы твою уверенность, Вяземский» — подумал я, но вслух ничего не сказал. Поднял шинель,
Раздеваться не было желания, и я лишь скинул сапоги и накрылся шинелью. Сон пришёл спасительным небытием.
И снова кафе, стойка и скалящаяся рожа Ремесленника.
— Не переживай, Гавр, я ненадолго. Пара ремарок по ходу дела.
— А я и не переживаю, Паша. Чего ты там хотел?
— Судя по образным отражениям в лимбе, ты сегодня опробовал некоторые боевые возможности тела.
— Если так можно выразиться, чуть не грохнул двух солдат.
— Понятно. Поэтому я и решил дать короткий совет. Включи в тренировки медитацию и мысленное пошаговое прохождение схватки. Не прими за насмешку, но попробуй представлять себе во время медитации себя на месте виденных тобой ранее сцен драк, боёв и поединков. Сейчас твоя память это позволяет. Лучше всего проводить эти сеансы после завершения основных физических тренировок, на пике нагрузки и разогретых мышцах. Когда почувствуешь себя более уверенно, а ты это поймёшь однозначно, начинай проводить бой с тенью. Сначала с пустыми руками, потом с предметами: обычной палкой или дубиной, да хоть с молотком, топором или лопатой. Главное — вес и удобная рукоять. Сначала имитируй удары медленно, затем ускоряй темп. Это стабилизирует синаптическую связь и мышечную память.
— Как-то это всё, Паша, нереально. Люди годами тренируются, оттачивают технику, удары, связки, спарринги проводят. Учатся импровизировать, вести спонтанные поединки. А ты мне предлагаешь сидя в позе лотоса и ковыряясь в носу, представлять себя Джеки Чаном или Чаком Норрисом?
— Не утрируй, Гавр. И раз уж ты привёл пример из кинематографа, то лучше тебе представлять сцены из военных фильмов, реальные драки, на худой конец бои без правил, боксёрские поединки. Ты удивишься, сколько всего застряло в твоих нейронах. Да, нужно будет попотеть. Но это всё же реальнее, чем натягивать сову на глобус, поверь мне.
— Ну, ну, попробуем, чего ж не попробовать? А…
— Просыпайся, Гавр. Твой час закончился.
Картинка рассыпалась миллионом осколков. Я открыл глаза. В полумраке вагон казался подземной пещерой, в которой свет керосинового фонаря из тамбура выхватывал причудливые детали, а тени, гротескно ломающиеся на грудах ящиков и тюков, казались призрачными выходцами из преисподней.
М-да, а Павел-то прав. Час сна — и я вновь свеж и готов на подвиги. Правда, жрать охота, спасу нет. Здесь очень кстати придётся заныканная пара кусков ветчины и сайка, которые я благополучно сжевал, уже выбравшись на морозец и закусив сухомятку жменей пушистого снега.
Ночью на второй путь подогнали товарняк и мне представилась великолепная возможность побегать не по крышам вагонов, а между поездами. На этот раз я решил использовать новую тактику и бег периодически перемежал кувырками, кульбитами, вскоками с разгибом. Во избежание травм всё же пришлось отойти в сторону вокзала. Окна давно не горели, а свет от фонарей был бесполезен уже на расстоянии нескольких метров. Но для меня темнота не была препятствием.
Я осмелел и прошёлся колесом до самого последнего вагона эшелона. Поначалу я опасался, что здесь полиция выставит пост. Ограничились солдатом в овчинном полушубке с огромным воротником, в котором караульный благополучно дрых, опрометчиво прислонившись к сцепке между вагонами. Я и нашёл-то его случайно. Сон солдатика был крепок и нерушим, и я продолжил занятия.
Тело разогрелось настолько, что пришлось скинуть шинель, куртку со штанами, а также сапоги. Кожа горела, я представил себя со стороны: в кромешной темноте мечется и кувыркается ненормальный детинушка в одном взмокшем исподнем. Словно юродивый или бежавший из местной богадельни псих.
Состояние организма поражало. Я ни разу не споткнулся или не приземлился неловко. Толчки, прыжки и элементы кратковременного полёта проходили безупречно. Каждая мышца пела и двигалась сообразно гармонично заданной программе. Вместе с этим пришла уверенность и в следующем этапе.