"Фантастика 2024-150". Компиляция. Книги 1-23
Шрифт:
С другой стороны ворот… я не поверил глазам (вам не кажется, что я слишком часто стал так делать?)… приткнулась начальная школа! На бревнах, разложенных в рядок, сидела орава гоблинят с грифельными досками и мелом в лапах. Учитель — растрепанный человек средних лет, вдалбливал в малышей алфавит Общего, то и дело прикладываясь к жбану с чем-то небезгрешным. Гоблинята вели себя тихо, молча вылупив круглые лягушачьи гляделки. За ними стояли взрослые гоблины с пучками карательных розог.
Оба человека проводили меня безразличными взглядами, не выказав и грана сочувствия к собрату, попавшему в кручину. Вскоре я увидел еще двух, гм, человеческих мужчин, хотя приставка «человеческих» в данный момент к ним относилась мало — они забылись хмельным сном в теньке, рядом с опрокинутой посудой.
В силу определенных суеверий, коричневые гоблины не держат рабов — не своей расы, не чьей-либо иной, пленников они приносят в жертву и поедают, так что присутствие людей в стане гоблинов, причем людей, явно находящихся тут по своей воле, показалось мне более чем странным.
Пока мы шли, я успел насчитать четыре кузницы, полигон для тренировки с копьями и мечами, и еще две школы (курятников и загонов для скота, где возились гоблинши, было вообще без счета). И везде в качестве наставников присутствовали люди — немолодые, порядком потасканные жизнью и алкоголем мужчины. Некоторые были вусмерть пьяны и пускали нюни в темных уголках.
На улицах поселка царил порядок, там и тут слышался стук топоров: гоблины сооружали приземистые длинные срубы, используя для подтаскивания бревен косматых горных хряков, иные из которых выглядели пристойней пьяных мужчин моей расы.
В центре поселка, на широкой утоптанной площадке, я не увидел привычного котла и столба со свежими скальпами. Вернее, столб был — позорный. Его пленники — три крупных гоблина, заключенные в свежеструганые колодки, сидели и полулежали, пригнув головы с тяжелыми челюстями к земле. Вокруг них, дразнясь, сновали голозадые ребятишки.
Табличка на столбе, написанная крупными размашистыми буквами Общего, меня смутила. А гласила она вот что:
Бил женщину
Бил ребенка
Пил самопляс
Отлынивал от работы
Брехал
Воровал у своих
УПОДОБИЛСЯ ЧЕЛОВЕКУ
Я поежился. На мне было как минимум три человеческих греха — я пил (и, скажу вам не тая, зачастую пил много, ибо где вы видели непьющего варвара?), лгал и — иногда — воровал. Не сюда ли меня ведут? Но какой смысл именно в таком наказании? Опять же, я человек, а столб и надписи явно предназначены для гоблинов.
Что здесь происходит, яханный фонарь?
Однако меня вели дальше. Запах перегонки усилился. Мы приблизились к длинной постройке, увенчанной сразу пятью кирпичными трубами. Из каждой валил дым — плотные серые хвосты. Остекленные окна были мутноваты, но я разглядел изнутри и чугунные котлы, и крученые медные трубки, обложенные кусками льда. Гоблины камлали вокруг котлов, как бесы в аду. О Небо! Кто-то снабдил их котлами и медными трубками для перегонки браги!
Из сараюшки неподалеку двое гоблинов вынесли большущую плетенку с черными клубнями горного асфоделя. Ее затащили куда-то за самогонный дом. Еще двое вынесли из сарая короб с зерном и направились по следам первой пары.
Ого. Асфоделевый спирт — дорогое удовольствие. Тогда как из хлебной браги, если сравнивать, получается непритязательное пойло. Стало быть, гоблины гнали и то, и другое. Однако как же надпись у позорного столба, осуждавшая питье самопляса?
Земля содрогнулась, и мои конвоиры о чем-то залопотали. Я посмотрел через плечо. К торцовой части самогонного дома приближался желто-крапчатый огр в своем обычном плетеном подгузнике. Он что-то тащил на спине, в огромной корзине. А вот это было мне знакомо. Если украсть маленького огренка и воспитать как гоблина, он будет уверен, что он — гоблин, только, гм, крупноватый (мне страшно представить, что будет, если воспитать огра в уверенности, что он, скажем, клоун или, там, император людского государства). Такие «гоблины» годятся для любой тяжелой работы. Корчевать пни, носить бревна и камни. Или воевать, когда между племенными союзами случаются конфликты, хотя огры не шибко боевиты.
Этот работник принес корзину, набитую кусками льда из горного ледника, общим весом примерно с взрослую лошадь. Он высыпал лед на землю. Из самогонного дома выскочили взмокшие гоблины в кожаных передниках. Они начали расхватывать синеватые куски льда голыми руками и заносить внутрь. Работа спорилась.
Однако как все ловко у них устроено… кем-то.
С другого торца самогонного дома было еще интересней. Там находился отряд рыцарей Храма Чоза. Всего-то два десятка человек, ударный отряд борцов с самоплясом. Строгие вороненые кирасы и черные накидки, украшенные общим девизом ордена: «Честь и слава!»
Рядом стояли три фургона с деревянными стенами и маленькими зарешеченными оконцами с пыльными стеклами. По дощатым сходням гоблины резво закатывали в фургоны тяжелые бочонки.
Отряд рыцарей терпеливо ждал, восседая на лошадях.
Мы прошли мимо. В мою сторону даже не посмотрели. Ан нет… кто-то кольнул мою спину взглядом. Я оглянулся. Рыцари не обращали внимания на старину Фатика. Зато из мутного оконца фургона на меня кто-то глядел: странный был взгляд, неприятный, скребущий, и рассмотреть его обладателя я не мог из-за солнечных бликов. Я передернул плечами.
А рыцари спокойно ждали, пока гоблины закончат погрузку.
Наконец я сообразил, что к чему. Все было очень просто.
Поскольку в религиозном Фрайторе был установлен сухой закон, отряд борцов с самоплясом обеспечивал комфортную доставку самопляса вниз, в столицу Фрайтора. Там, очевидно, бочки с самоплясом подвергали жестокой казни.
Каково! Ну просто прелесть! И, главное, им начхать на свидетелей из числа людей, которые отираются в поселке. Это значило, что доставкой самопляса занимается кто-то из правящей верхушки.
Впрочем, во Фрайторе я видел и не такое. Наибольший разврат всегда царит там, где строгие запреты приняли вид обычной формальности.
Мы прошли еще немного (взгляд продолжал сверлить мне спину), приблизились к скромному домику, судя по цвету бревен, выстроенному одним из первых, несколько лет назад, и тут мне навстречу выполз тот самый, из правящей верхушки, Аерамин А. О. Фаерано.
Я произнес бранное слово. Фаерано сразу меня узнал и нахмурился. Потом опять шмыгнул в дверь. За ним в дверь шмыгнул генерал. Я остался горевать снаружи.