"Фантастика 2024-18". Компиляция. Книги 1-22
Шрифт:
— Что с тобой?
— Так, вспомнили кое-что, — хрипловато сказала она. — Все это уже было…
После торжественного приема по случаю окончания училища, бывшим курсантам предоставили полную свободу. К Хельге подошел Сувор с двумя бокалами шампанского. Они чокнулись, выпили, и Хельга поставила бокал на поднос.
— И куда ты сейчас, Сувор? В шикарный ресторан с друзьями, ведь нам оплатят любой счет? А потом во дворец наслаждений, опять со всей компанией?
— А ты со мной не хочешь?
— И с твоими дружками-дуэлянтами? Не хочу,
напьются и будут лапать во дворце.Сувор оглянулся и понизил голос. — Есть еще один вариант. Для нас сегодня открыты все двери. Можем отправиться в храм Трехликого, и нас пустят во внутреннее святилище.
— Гм, — сказала Хельга, — слышала об этом святилище кое-что любопытное. Но мы ведь не адепты.
— Это неважно, сегодня нам все позволено.
— Ты меня заинтриговал. Ну, пойдем.
Вышли из зала, спустились по парадной лестнице (не думала, что будет запросто гулять среди такой роскоши), и вышли на черно-зеркальную площадь. Храм был неподалеку от дворцового комплекса, три шпиля цвета вороненой стали вздымались к серому небу. Хельга усмехнулась:
— Будто фаллосы. Но хоть ясно, что тут не читают нудных проповедей.
Поднялись на паперть, где двое служек с поклонами распахнули створки дверей.
— И к посетителям относятся с уважением, это мне по душе.
Обширное помещение, три прохода между колонн уходят в темную глубину. В ней три объемных изображения, все знакомые.
Слева нагая женщина, лишь слегка прикрытая длинными волосами, с зажатой в пальцах красной розой. Губы полураскрыты как карминовые лепестки, глаза колдовски светятся зеленым. В центре из лилового тумана сквозит загадочный темный лик. Справа — мужчина в черном халате, перехваченным золотым поясом, и обнаженным мечом в руке. Темная воинственность, он же Темный воин, покровитель их ордена. Хельга и Сувор слегка поклонились ему.
— А теперь вниз!
Сувор взял Хельгу за руку и повел налево. Там арка, за ней пандус спускается в синевато освещенную глубину. По сторонам арки опять двое людей — эти в черной с золотом форме, оружия не видно, но руки на кожаных поясах. Сувор пошел прямо на них, и те неожиданно отступили в стороны, а руки взлетели к козырькам фуражек. Хельга автоматически вскинула руку в ответ.
— Вот видишь, — в голосе Сувора прозвучали нотки самодовольства, — мы теперь причислены к посвященным.
Ну, она посвящения не проходила. Да и Сувор вроде бы тоже.
Спустились по пандусу, снова арка, и в ней дверь из черных досок. Под дверью будто лужица крови, это в щель протекает багровый свет. Хельга зябко передернула плечами, но Сувор решительно распахнул дверь.
И там помещение с рядами колонн, только пол в черно-белую шахматную клетку, а по колоннам стекает красноватый свет. Хельга толкнула Сувора локтем в бок:
— Смотри! Не один ты додумался.
Вдоль стены скамейки, на них с десяток человек. Все в такой же новенькой лейтенантской форме, лица знакомые. Сувор и Хельга кивнули, им ответили так же.
— Ну, и чем нас собираются развлекать? — спросила Хельга, а Сувор подвел ее к свободной скамье и помог сесть. Редко дождешься от него такой обходительности.
— Посмотрим, — сказал он.
Зазвучала странноватая музыка, и среди колонн возникли фигуры — мужчины и женщины в невесомых зеленых одеяниях. Начали танцевать, то скрываясь за колоннами, то появляясь из-за них — словно играли в некую замысловатую игру. Игра была явно эротической: сквозь прозрачную зелень просвечивали бедра и груди женщин, порой мужские фигуры приникали к ним, но после нескольких движений отстранялись, и танцоры расходились — чтобы вскоре образовать новые пары.
— На богослужение не походит, — сказала Хельга, пытаясь сохранить невозмутимость. — Скорее, идет к групповому совокуплению. Хочешь поучаствовать, Сувор?
Тот не ответил, а в левом проходе начало светлеть. Миг, и пространство между колонн будто завесили багровые гобелены. В конце прохода оказался трон, а на нем нагая женщина в одеянии из длинных волос, с красной розой на коленях.
— Наверное, наняли какую-то порно актрису, — скептически заметила Хельга.
Сувор мечтательно вздохнул: — А вдруг это и в самом деле воплощенная Лилит? Говорят, она иногда является своим поклонникам.
Хельга покосилась: — Тебе обязательно нужна мистическая приправа к сексу?
Танцующие фигуры окончательно разбились на пары, и стали изображать уже откровенно эротические сцены. Рука Сувора легла на колено Хельги, она сглотнула.
— А вот и до секса дошло. Ну и эквилибристика, как в «Кама сутре».
Музыка уже не отстраненно-холодноватая, а томительно-сладостная. Вокруг начинается брожение: несколько пар встает и направляется к стене, где открылись красновато освещенные альковы. Но женщин не хватает, и часть мужчин остается сидеть. Хельгой все сильнее овладевает возбуждение.
Несколько танцовщиц в полупрозрачных одеяниях скользят к одиноким мужчинам. Хельга уже готова тащить своего спутника к ближайшему алькову.
Лилит (или та, кто изображает ее), встает с трона и идет меж багровых гобеленов. Сквозь водопад каштановых волос видно, как колышутся груди с красными сосками. Останавливается напротив — губы красные и полные, а глаза головокружительно зелены.
— А что же ты? — она смотрит лишь на Сувора, голос чувственный и звучный. — Сегодня каждый мужчина волен выбрать любую женщину. А она, мужчину.
Сувор отпускает колено Хельги, встает и кланяется.
— А если я выберу тебя, несравненная?
Лилит насмешливо улыбается, и красный язычок скользит между красных губ.
— Сегодня я не могу отказать. Только сбрось свою дурацкую форму.
Черное ложе поднимается позади нее из пола, и Лилит откидывается на нем. Сувор торопливо скидывает одежду. Хельга глядит, оцепенев от возмущения и стискивая кулаки.
Вот ее спутник ложится на женщину, и ягодицы начинают двигаться. Хельга стонет от ненависти. Толчки все быстрее, и все более яростной зеленью горят глаза Лилит. Вдруг она подхватывает свои волосы и накидывает на шею Сувора. Тот начинает стонать от наслаждения, но стоны переходят в хрипение — Лилит сдавливает ему шею волосами, как удавкой. У Сувора все же вырывается крик, тело сотрясается, а потом начинает корчиться, будто в агонии.