"Фантастика 2024-18". Компиляция. Книги 1-22
Шрифт:
Спрятал карту за пазуху, оттолкнулся палками и сразу налетел на еловую ветку. Та сыпанула за шиворот снега, по спине потекли холодные струйки.
В укрытой от ветра лощине стало видно, что снег падает всё гуще. Я начал подъём по пологому склону и оглянулся: летящий снег сглаживал ломаную лыжню.
Через некоторое время решил передохнуть и оглянулся опять. Только слабый след от лыж виднелся среди окутанных белой дымкой елей. Просека уходила вниз, теряясь в снежной круговерти.
Склон стал круче, я снова остановился, чтобы перевести дух. Позади меня белая вьюга сгладила все следы. Не было видно ни построек института, ни других сопок.
Ну и ладно. Надо продолжать подъём, а когда достигну верха, то начнётся спуск в долину речки. По ней и выйду к железной дороге.
Я взбирался всё выше, деревья стали приземистыми и скрючились под белыми одеяниями, мороз щипал щёки.
Последние деревья остались внизу, лыжи застучали по насту, под ногами закурились струи позёмки. Я ориентировался по ветру, чтобы всё время дул в левую щёку.
Наконец подъём закончился, лыжи легко заскользили по ровной поверхности. Похоже, я достиг вершины — жалко, что ничего не видно.
Вдруг почва ушла из-под ног, сердце замерло, и я стал падать куда-то. Тут же лыжи ударились о снег и заскользили дальше. Я еле удержал равновесие и оглянулся: позади был небольшой обрыв над белой гладью.
Видимо, берег замёрзшего озера.
Стало зябко: а если бы обрыв оказался выше? Похоже, ситуация опаснее, чем я предполагал. Надеялся, что горы тут не чета Кавказу. Надо скорее вниз!
Я выбрался на другой берег озерка и попал в лабиринт заснеженных камней. Все выглядели одинаково в наползающих сумерках и, хотя ветер утих, я всё сильнее стучал зубами. Не только от холода — надо же, не взял компаса! Как теперь найду дорогу?
Наконец склон пошёл вниз. Я заскользил под уклон, но скорость нарастала слишком быстро, в ушах стал злорадно посвистывать ветер. Пришлось притормозить и соскальзывать боком. Так было труднее удержать равновесие — я то и дело падал, снег набился за шиворот, в рукава, в ботинки.
Всё ещё ничего не было видно, только в ватной тишине густо падали снежинки. На куче снега я сполз в какой-то овраг и здесь рискнул поехать быстрее, дно казалось относительно ровным. Оттолкнулся палками раз, другой…
Зря!
Раздался хруст, и носок правой лыжи неестественно задрался — меня угораздило налететь на скрытый под снегом камень. Задрожал от испуга: так можно и ногу сломать.
Положение становилось опасным: я одолел едва половину пути, как буду пробираться на сломанной лыже по глубокому снегу?
Я хмуро отломил еле державшийся носок лыжи и сунул в рюкзак. Не вернуться ли?
Но попытка подняться по своему следу не удалась: конец сломанной лыжи сразу увяз, и я ткнулся лицом в снег. С трудом встал и мрачно побрёл вниз, стараясь приподнимать сломанный конец лыжи над предательской снежной гладью.
Наконец согбенные деревца в белых саванах выступили из снежной мути, а затем хмурые высокие ели. Ни следа просеки, хотя она должна была продолжаться по эту сторону сопки. Заблудился!
Да, недооценил я северные леса.
Почти стемнело, а я ещё пробирался среди елей, утопая выше колен в снегу. Вытаскивать сломанную лыжу становилось всё труднее. Так не добраться до железной дороги. Да и где она, в каком направлении?
Я остановился и, хотя взмок от тяжёлой работы, сразу почувствовал, как мороз коснулся щёк цепкими пальцами. Стоит постоять подольше, и замёрзнешь.
Я скрипнул зубами, вот нарвался на очередное приключение. Надо разводить костёр, иначе не переживу ночь. А вдруг здесь водятся волки?
Но пока не слышалось ни звука, только ели обступали всё теснее…
Понемногу склон сделался пологим, а потом выровнялся совсем. Окрестностей я почти не видел из-за летящего снега. Еле полз, с трудом выдирая лыжу, как вдруг лес расступился.
Наверное, старая вырубка: деревца далеко разбежались в сизых сумерках. Ветер сёк лицо снежинками, низко нависло тёмное небо, а ноги сделались будто свинцовые.
Надо перекусить, в рюкзаке есть немного хлеба и колбасы, а потом заняться костром…
Стал снимать непослушными руками рюкзак, и тут в волнах позёмки у края леса промелькнуло что-то квадратное.
Я застыл, не веря глазам: неужели жильё?.. Порыв ветра словно отдёрнул снежный занавес, и стало видно — избушка, наверное, срубленная охотниками или лесорубами. Она сгорбилась под белой шапкой среди елей.
Я свернул к чудом появившемуся дому, с трудом пробираясь по рыхлому снегу. Вовремя оно попалось, из серой мути над вырубкой наползала густая мгла.
Изба оказалась больше, чем подумал сначала — настоящий деревенский дом. Брёвен явно не жалели. Дверь до половины занесло снегом, так что пришлось снять лыжи и использовать сломанную вместо лопаты.
Замка не было, но из-за мешавшего снега я с трудом оттянул дверь. Из темноты пахнуло гнилым деревом и сушёными травами. Когда глаза привыкли, внутри оказалось не так темно: в противоположной стене тускло светилось оконце. Я различил довольно большую комнату — с нарами и печью. Перед печью, по таёжному обычаю, сложена куча поленьев. Если доберётся замерзающий путник, ему будет чем затопить печь.
Я ощутил горячую волну благодарности к тому, кто оставил дрова. Вдруг почувствовал, насколько устал. Сбросил рюкзак на пол, отряхнул с себя снег и занялся печью.
Внутри уже лежала береста для растопки, а рядом с печкой коробок спичек. Я воспользовался своим, хватило ума взять. Когда береста занялась, стал подкладывать тонкие полешки, и скоро в печи загудело яркое пламя, а по бревенчатым стенам замигали красные сполохи.
Я снял отсыревшую куртку и сел на нары, покрытые рваным тюфяком. Из дыр вылезал остро пахнущий мох.