"Фантастика 2024-23".Компиляция. Книги 1-20
Шрифт:
Несмотря на острое желание вырвать лживый язык и повесить его на втулку в общественном туалете, я все же ощутил что-то отдаленно похожее на сожаление. Да, она сутулая собака и сраная ведьма, но… В чем-то права. Ситуация и впрямь вышла до крайности нелепая. Она действительно помогала мне всю дорогу, но все что получила взамен — ушат говна за воротник.
Такое непросто проглотить даже мне — что уж говорить про нее, ни дня не отслужившей в армии, и не уяснившей простую истину, — благотворительность сношает благотворителей еще глубже, чем инициатива имеет инициаторов.
И даже сейчас, зная, что она сотворила с дедом, я не могу не ощущать липкий ком, вставший где-то в желудке. Ох уж эта совестливость… Реально болезнь какая-то.
— О, что я вижу… — фиолетовая притворно вздернула брови, приникая к решетке. — Отважный рыцарь собирается лебезить перед своим ключаром в надежде на снисхождение? Давай же, впечатли даму своим унижением, ведь это так разумно и всегда безотказно…
— Из тебя дама как из деда импотент…
Махнув рукой, я уселся на тонкую циновку, прислонив разгоряченную голову к холодной стене. Сыпать желчью и оскорблениями можно сколько угодно, но делу это не поможет. Судя по тому, как с ней обращается ее папашка — уточка отчаянно жаждет признания. Не столько заслуг, сколько допущенной к ней несправедливости. Так зачем усугублять? Почему бы не подыграть? Не дать ей желаемого?
Хуже это уж точно не сделает…
— Херня эти твои извинения… — все же заговорил я, чувствуя горькую пуговицу на языке. — Извиняются не для того, чтобы облегчить чужую боль, а чтобы почувствовать себя лучше. Умаслить совесть, соблюсти ритуал, продемонстрировать зрителям свою добрую волю…
— О, так ты теперь философ? Что, роль шута уже утомила?
Несмотря на едкость, фиолетовые глаза едва не искрились от ажиотажа. Не зря дед говорил, что женщины любят ушами…
Вздохнув, я продолжил заламывать руки, всячески выражая вселенскую скорбь. И судя по румянцу на щеках, вместе с надменно задранным носом, ведьма явно наслаждалась столь желанным шоу. То ли она нихрена не умеет злиться, а просто обижается, ожидая извинений, то ли потому, что я прирожденный артист.
А может дело в немалой толики искренности. Все-таки, я и правда часто вспоминал эту фиолетовую суку. Лежал в кровати, пытаясь заснуть, снова переживая глупую ошибку и кляня свою поспешность. Я ведь и правда от нее плохого не видел. Слышал, но не видел.
Дурацкая штука верность — как ни крути, а всегда кого-нибудь предашь. В лучшем случае только себя. В худшем — тоже.
Но то было тогда. Когда Киара была опасным, но товарищем. Странной сверхъестественной девчонкой с тягой к сарказму вперемешку с полусексуальным садизмом. А не вероломной тварью, по чьей вине первый встреченный в этом мире человек, единственный, кого я мог назвать другом — превратился в блеющего имбецила. Я живу достаточно долго, чтобы научится прощать, но есть вещи, которые просто нельзя спустить на тормозах.
И какими бы искренними не были мои сожаления, — они направлены только на прошлое. О будущем я сожалеть не стану.
— Можно подумать, я поверила хоть одному твоему слову! — ведьма горделиво расправила плечи, будто демонстрируя черное платье. — Ты просто греешь мои ушки, в надежде на последнее угощение.
Ткань выглядела настолько обтягивающей, что я не уверен — платье должно скрывать наготу или ее подчеркивать?
Как бы дура не старалась скрыть довольную улыбку — влажные глаза выдавали ее с головой. Покуражившись с пару минут на тему собственной исключительности и моей недалекости, она наконец просунула сквозь решетку кожаную флягу с чем-то явно не уставным.
— Отрадно, что ты не изменился — продолжаешь проламывать лбом стены, ради тех, кто этого не заслуживает, и пальцем не шевелишь, ради остальных… Зачем ты проделал весь этот путь? Неужто все ради визгливой колдуньи, не способной прожить и мгновения, без того чтобы напустить в трусы? Дня здесь не провела, а я уже замучалась циновку менять…
— Мы оба знаем, зачем я здесь. — подобрав с пола флягу, я нехотя приложился.
Последнее чего мне хочется — пить с ней с одного горла. Но посыл на три веселые буквы и рожу кирпичом лучше оставить героям боевиков — им за пафос деньги платят. А вот мне нужно всеми силами следовать по стопам хрыча. Раз уж деду удалось нассать в вампирские уши, волшебнице изгадить пол пыточной, то почему у меня не получится оросить ведьмину моську? Уж я-то точно симпатичнее и харизматичнее.
Конечно, навряд ли выйдет соблазнить Киару или перевербовать душевным разговором, но цепляться надо за что дают.
— Разумеется, для кого ты мог рисковать, кроме как ради бессердечной старой развалины… — разочарованно фыркнула ведьма, но вместо очередного потока презрения, выдала нечто менее ожидаемое. — Ну и откуда такое бешенство в глазах? Ты-то ведь еще жив!
— Надеюсь! Ибо если это загробная жизнь, то я сильно разочарован…
Пожевав губу, фиолетовая нехотя выдохнула:
— Я не ожидала что так случится. Получив отказ, твой охотник должен был просто удалиться восвояси, как и жужжал мне в уши всю дорогу… Ну кто заставлял его так пристально таращиться на тесак? Я ведь предупреждала, что отец бывает очень нервным… Конечно он заподозрил угрозу! А твой дурак и рад стараться… Будто у него был хоть шанс.
Поток бесстыжего вранья, заставлял прикладывать усилия, дабы не сломать челюсть от напряжения. Вовремя она мне флягу сунула, ничего не скажешь.
Чем больше ведьма «вовсе не оправдывалась», а «просто говорила как есть», тем сильнее мне хотелось достать где-нибудь плетку и как следует пройтись по старческой заднице.
Пока я утирал сопли горожанам, выстраивая очереди перед кабинетом, дед вовсю тряс стариной, поминая боевую молодость. Единственного свидания с потусторонним хватило, чтобы старик перековался из демоноотрицателя, в настоящего демонопоклонника, носясь по городу как одержимый и разнюхивая о происхождении «микрофонщика».
Как со смешком заявила фиолетовая тварь, старик едва ли не точь-в-точь повторил путь незадачливого антиквара. Только если Филлип стремился использовать неведомые знания, то северянин спешил их похоронить.
Пока я боролся с симптомами, старик ставил диагноз. И вердикт оказался неутешительным — вся эта херня, осады, заговоры, отравления, не более чем часть одного большого и долбанутого плана. Который пошел по елде, в момент когда одна горячая колдовская штучка стало еще жарче от встречи с костром при помощи контуженного лейтенанта.
Барон работал не один, антиквар работал не один, Киара работала не одна. Все ниточки вели в одну сторону.
Вранье лилось рекой, ровно до момента, пока фиолетовая не повторила позабытые слова Аллерии:
— Могут ведь у северян быть свои инспекторы? — пожала ведьма плечами, чертя скальпелем на камне веселую рожицу. — Уж очень он докучал своими вопросами. Живчик — для сушеной-то сливы…
Поразительно, но уже в который раз овечка в рыцарских доспехах оказалась права, пусть и промахнулась с адресатом. У Аллерии это постоянно, блеяние про честь и филосовские потуги заменяют ей зрение.