!Фантастика 2024-4". Компиляция. Книги 1-16
Шрифт:
Он успел об этом забыть. А теперь вдруг вспомнил.
– Не говори глупости, – произнес Шани и отчетливо услышал в своем голосе испуганную дрожь.
Мари как-то жалобно пожала плечами.
– Ты не можешь меня оставить, – произнес он, вспомнив, что именно эти слова когда-то сказал матери. – Ты не можешь… Да что с тобой такое?
Бледные губы Мари дрогнули в улыбке. Сунув руку во внутренний карман своей накидки, она вынула тяжелую серебряную флягу с сулифатской вязью на боках и сказала:
– Я устала. Я просто устала, и мне пора. Знаешь
Череда потерь, подумал Шани, ощущая, как горечь вгрызается в грудь ржавым винтом и в горле поднимается влажный соленый комок. Вся моя жизнь – череда потерь. Вот и еще одна.
Приторно-сладкий глоток окутал нёбо и быстро растаял, оставив легкое ягодное послевкусие. Шани сделал еще один глоток и вернул флягу Мари. Та отпила немного и завернула крышку.
– Я тебя спас, но не сделал счастливой, – печально сказал Шани.
Мари улыбнулась, и по ее впалой щеке скользнула слеза – а может, ему просто привиделось в густеющей тьме. Нашарив на стене шнурок от лампы, Шани включил свет. Полтора часа дороги до столицы – а там сразу же в госпиталь, и, что бы ни было с Мари, ее вылечат.
– Ты сделал все, что мог, – уверенно произнесла дзёндари. – Просить о большем было бы бессовестно.
– Что с тобой? – спросил Шани. – Что случилось?
Мари вздохнула и дотронулась было до его руки, но тотчас же убрала пальцы.
– Просто не хочу больше жить. Мой брат умер, Андрей умер… Отпусти меня. Тебе ведь нужен живой человек, а не кукла императора Рудольфа.
Винт в груди снова пришел в движение. Шани чувствовал, как ворочается боль, и думал, что все, сделанное им, не имело и сейчас не имеет смысла. Нужное, важное, дорогое утекало, словно вода из пригоршни, и он не мог ее удержать, как ни старался.
– Не могу, – признался Шани. – Мари, что мне сделать?
– Прикажи остановить экипаж на ближайшем перекрестке. Пожалуйста! – попросила она, видя, что Шани готов протестовать. – Дальше у меня своя дорога, и не слишком длинная.
– Мари…
– Пожалуйста.
Дзёндари покинула экипаж через четверть часа. Спрыгнув со ступеней на дорогу, Мари отступила на обочину, туда, где из-под легкого снежного одеяла торчали засохшие стебли растений, и сказала:
– Помирись с женой. Она хорошая женщина.
Ком в горле разрастался, мешая дышать. Шани рванул ленту галстука и сказал:
– Вернись. Вернись, Мари. Я все исправлю.
Мари сделала еще один шаг назад, почти растаяв в наступившей ночи.
– Прощай, Шани. Мне пора.
Когда императорский экипаж исчез из виду – Мари точно знала, что Шани смотрел на нее в окно до тех пор, пока она не растворилась во тьме, – дзёндари упала в снег и завыла от боли, захлебываясь собственным одиночеством и тоской. Фонарь на верстовом столбе размеренно качался на ветру, словно освещал сцену театра: невидимые зрители смотрели на Мари, готовясь закричать «Браво!», и огромная луна, что проглядывала сквозь клочья туч, казалась частью декорации.
Проплакавшись, Мари достала флягу с вином и, размахнувшись,
Зелье оказалось отвратительным. Мари проглотила его и отправила пузырек в том же направлении, что и флягу. Желудок скомкало спазмом, и Мари вырвало.
Впрочем, ей стало легче. Намного легче. Зачерпнув пригоршню снега, Мари обтерла лицо и поднялась на ноги. Если бы Шани сейчас увидел свою дзёндари, то искренне удивился бы произошедшей с ней перемене. На лицо девушки быстро возвращался румянец, тусклые прежде глаза обрели былой блеск – вскоре умирания не осталось и следа. Постояв на обочине, Мари поплотнее запахнула свою накидку и пошла по дороге. Она знала, что через час пути окажется на станции, где сядет в первый попавшийся дилижанс и уедет. Куда угодно – в сулифаты, в Амье, Змеедушцу в нору.
Ей было все равно. Она сделала то, что считала правильным.
Оставалось научиться с этим жить.
Получив сообщение о том, что события развиваются так, как запланировано, Артуро вздохнул с облегчением. Он прекрасно знал, что Шани всегда обдумывает и просчитывает все варианты, чтобы сделать риск минимальным, но тревожиться не прекращал. Жизнь штука непредсказуемая, и никто не застрахован от новых неприятностей. Как правило, внезапных. Стоя возле дворцовых ворот, Артуро ждал императорский экипаж, чтобы получить от государя окончательные распоряжения.
Его настораживало только то, что сквозь предвкушение будущих грандиозных событий пробивалось отвратительное предчувствие чего-то плохого. Очень плохого. Стоя на ветру, Артуро всматривался в ночь и пытался понять, что идет не так.
Где-то была ошибка. Разрабатывая свой план, Шани что-то не учел, а Артуро не заметил, что именно.
Наконец на проспекте показался долгожданный экипаж. Свернув на площадь Победы, он остановился возле ворот, и один из лакеев (на самом деле телохранитель, вооруженный до зубов и готовый применять оружие при первой же необходимости) спрыгнул с запяток и открыл дверь. Шани выбрался наружу, и телохранитель осторожно подхватил его под локоть – государя вполне ощутимо качнуло, словно он всю дорогу отмечал свою победу.
– Доброй ночи, Артуро, – негромко сказал Шани. – Не спится?
– У меня плохое предчувствие, – признался Артуро. – Даже не знаю почему. Вроде бы все идет правильно.
– Ты просто устал, – сказал Шани. Вдвоем они неторопливо пошли в сторону дворца. Телохранители потянулись за ними, держась на уставном расстоянии. Караул отдал государю честь, но Шани этого не заметил. – Отдавай приказ в типографии и ложись спать, у нас завтра тяжелый и важный день. Что-то не так?
Шани говорил медленно и с небольшими запинками, словно пьяный. Однако спиртным от него не пахло. Дурное предчувствие стало невыносимым, Артуро пожал плечами и спросил: