"Фантастика 2024-64". Компиляция. Книги 1-23
Шрифт:
— Неверное это важное дело. — Меланхолично подметил я, когда экипаж слегка подскочил на ухабе.
— Само собой. Ещё вчера она выехала в вашу гимназию. Говорят, там проверка нагрянула. Эх Григорий, как я тебе завидую. Не в том, конечно, что ты учишься в гимназии, а наличию там девушек, которые не обременены родовой стервозностью и титулами, за связи с которыми можно, и самому в беду попасть, да и род поставить. Одним словом малина. И к тому же по указу из Петергофа как я слышал, в совмещённых гимназиях ещё с прошлого года стало обязательным наложение печати, которая лишает возможности даму забеременеть.
Я
— Григорий. Так ты, что не в курсе был? — Сквозь смех произнёс Николай.
— В первый раз слышу. — Пожал я плечами.
— Ох, — утёр импровизированную слезу Николай. — Видишь ли, в чём тут соль Григорий. Сея печать, считается меткой блуда и куртизанок. Нанёсшая её женщина во всех случаях словно признается в своём статусе падшей безнравственной особы. Такую даму не то, что замуж, даже за руку не возьмут. Ведь это сразу приведет мужчину к потере уважения в обществе, и подкинет немало проблем. Нанесение такой метки в обычное время сродни жуткому наказанию. Да и по указу законосовещательного совета. Такие метки должны наноситься, если такое происходит, только на видные места, не скрытые одеждой. Иначе, как лекарю, так и той, кто захотела, сею защиту от потомства, грозит каторга.
К тому же, наложить данную метку без вреда здоровью можно лишь единожды. Да и время, по-моему, после снятия метки нужно не меньше года, чтобы вновь заклеймиться. Так что в тихую на одну ночь любви такую печать не наложишь.
Однако после первых опытов совместных гимназий, когда свыше половины девушек забеременели от гимназистов, несмотря на запреты и контроль. А некоторая часть гимназистов, в свою очередь пострадала до смерти от родственников тех самых обрюхаченных девок. Вот и законосовещательный совет и постановил на время учёбы в гимназии, всех девушек подвергнуть печати, и не считать на период учёбы её клеймом позора, а также наносить на закрытые участки тела, во избежание заблуждений. — Закончил свою мысль князь, словно прочитав мне лекцию.
— Ничего себе. — Поджал я губы, переваривая полученную информацию.
— Вот-вот, — улыбался князь, развалившись на своём месте напротив меня. — У нас же в лицее куда сложнее. Нанеси такую печать на аристократку, сразу войну развяжут с сотнями трупов и сожженными усадьбами да родовыми гнёздами. Хотя если у девушки есть искажённый бриллиант, то можно любить друг друга хоть до посинения без последствий в виде зачатия ребёнка. Хотя это тоже своего рода позорное приобретение.
— Почему? — Растёр я глаза, которые от недосыпа начинали слипаться.
– Так это в принципе та же печать блуда, только в чертовски дорогой оправе. Если женщина такое имеет, без разницы замужем она или нет. Значит, может быть подвержена блуду, а это в свою очередь порочит честь рода. Так что засвети такую штуку перед недоброжелателями и позор обеспечен. Если конечно они это докажут, тут ведь и обвинителю может не слабо прилететь. Так что знатные дамы эту штучку скрывают, а те, кто о ней знает, только в самом крайнем случае могут обмолвиться об этом.
Я вновь растёр красные от лопнувших капилляров глаза, и припомнил яркую последнюю ночь, когда Дарья единственный раз за все проведённые
В ночь прощания, она действительно заявила мне, что приняла меры, дабы не забеременеть, ведь это нам обоим принесёт только огромный ком проблем. Но в эту ночь она жаждет всего и до полного окончания, и не намерена приемлить мои подстраховки, которые кстати не вызывали у неё ни малейшего негатива все прошлые разы.
— О чём задумался? Или уснул? — Помахал у меня перед лицом рукой Николай.
— Да слова твои перевариваю. — Зевнул я, смотря сонными краснющими глазами на друга.
— Да нечего их переваривать. Надо действовать. Эх, остаться мне бы у вас на месяцок. А там хоть война хоть свадьбы — всё едино будет. — Хлопнул себя по коленям князь.
Я только улыбнулся да сладко, потом зевнул, а экипаж уже покинул, судя по сменившемуся пейзажу за окном, пределы владений Негиных.
Так мы и ехали, развлекая друг друга разными разговорами, которые в конечном итоге скатывались к гимназисткам Николаевской гимназии.
Когда уже сам Николай стал клевать носом, я также приготовился вздремнуть, как экипаж резко тряхнуло. А через секунду, мы словно кегли полетели по его салону, в переворачивающемся с колёс на крышу экипаже, под ржание запряженных в него коней.
Я, сделав два полных оборота вокруг своей оси, влетел лицом в косяк открывшейся дверцы, и рассёк себе бровь, а рядом со мной валялся Николай, истекая кровью из разбитого носа.
— Что за… — Только и успел произнести я, как дальняя от нас дверь экипажа распахнулась, и в неё влетела струя огня.
Николай же вскинув руки, сотворил ключ печати, и из его рта вырвалась струя воды, после чего мы выскочили из салона экипажа.
— Засада! — Выкрикнул князь, стоило нам оказаться на обочине размытой осенними дождями дороги.
Озираясь по сторонам, я сразу заметил валяющиеся в нелепых позах тела прислуги в сумерках наступающего вечера, а Николай в это время толкнул меня в сторону, от чего я упал в грязь, и проехался по ней с полметра под свист дикого ветра.
— Так просто я вам не дамся! — Орал кому-то князь, а я в это время, вскочив на ноги, увидел, как нас брали в окружение с двух сторон несколько человек в масках, через которые были видны только глаза.
Секунда, и один из врагов сложив печати, вновь изверг из себя просто невероятно огромную струю огня, которая с бешеной скоростью понеслась на князя.
Но и Николай не отставал, сложив вновь узор, он словно жаба выдал не меньшую по размеру струю воды, которая с пронзительным шипением встретилась с атакой врага.
В это же время один из тех, кто окружал нас со спины, выхватил из-за пояса однозарядный пистолет, и начал наводится на спину занятого техникой князя.
Пальцы сами быстро сложились в ключ, после чего я словно слон топнул ногой по грязи, поднимая брызги, и выпуская на волю свою энергию.
За секунду до выстрела за спиной Николая вверх взметнулась земляная стена, в которую и угодила пуля, а я уже рвану на самой для себя высокой скорости к стрелку, на ходу складывая новую печать, которую я закончил в полутора метрах от врагов. Чем точно скрыл применение воздушной техники от возможных глаз.