"Фантастика 2024-68". Компиляция. Книги 1-22
Шрифт:
Переодев жилет так, чтобы он хотя бы отчасти прикрывал кобуру с «Молотом», я подтянул лямки рюкзака, осмотрел нас обоих, попросил Симайну идти следом и как можно более непринужденной походкой выбрался на широкую «улицу» Базара.
Справа возвышалась Секция № 3, слева нависала громада ветряка. Мимо нее проход тянулся к Аукционной Площади, откуда можно было выбраться на ближайшую скоростную магистраль. Пожевав губу, я властно махнул спутнице и уже зашагал прочь от «Нимнога паяим», как вдруг остановился и задумчиво обернулся на фаэтон.
—
Открыл скрипучую дверь водителя, в ту же секунду порадовавшись, что маска все еще болтается на груди — через секунду только ее фильтры и сдерживали большую часть невообразимой вони «карамели» и немытых крысиных тел, которой насквозь пропитался транспорт «Хвостов». Кукуга подошла к пассажирской двери, но вдруг задумчиво оглянулась на салон паяльщиков.
— Господин, — негромко, но с жаром прошипела она и выразительно покосилась на прохожих, — но ведь это не ваш фаэтон!
— Ничего страшного, девочка, — я подмигнул ей, совсем забыв, что глаза скрыты «Сачирато», — уверен, прежний хозяин не станет вызывать тетронов.
Помешкав еще несколько мгновений, Симайна положила ухоженные пальцы на ручку двери, без усилия открыла и с запрограммированной грацией разместилась на переднем сиденье. Когда я выдвинул бортовой клавиатон и щелчком кнопки включил электродвигатель, кукуга задумчиво склонила голову, уставилась на меня из-под тесно-облегающего капюшона и резюмировала:
— Господин Ланс, вы удивительный и очень забавный.
Я улыбнулся под спасительной маской. Несмотря на огромнейший лексикон синтосексуалов, набор заложенных в них комплиментов не позволял в полной мере подобрать синоним к определению «больной на всю голову»…
Потрескивая движком, потрепанный «Барру» медленно двинулся по «улице» Гариб-базара, пронзительными гудками взрезая плотные толпы недовольных пешеходов и собирая на свою крышу сотни плевков.
Глава 7. КРУЖЕВО ЧУВСТВЕННЫХ ОБЪЯСНЕНИЙ
Выпив пиалу-другую паймы, Подмастерье Ганкона любил сбивчиво напоминать мне, что у чу-ха существовала старинная поговорка: робкий никогда не вступит в воды Вишаль; но зашедший на глубину уже не может считаться смельчаком, и когда его тело выловят из реки, то назовут глупцом. Управляя краденым фаэтоном «Бритых хвостов» я ощущал, что с каждым новым шагом вода все ближе подбирается к моему лицу…
Синяк, оставленный Гвоздодером, снова не на шутку разболелся. Компанию ему решила составить и голова, на каждый резкий вираж отвечая острой пульсацией в висках.
Невероятно хотелось приложиться к фляжке, но я понимал, что делать это за рулем ржавого «Барру» будет не самой лучшей идеей. Особенно в одном салоне с синтосексуалом, об истинной природе которой я до сих пор ничего не узнал.
Дыхательная маска мешала и натирала нос, но снять ее не позволяла едкая
Сидящая справа Симайна оставалась молчаливой и равнодушно смотрела вперед. Прокручивая на бортовой консоли карту города, молчал и я. Вопросы и обвинения так и рвались с языка, но благоразумие пока брало верх — допрашивать кукуга здесь и сейчас было бы неверным.
Одна за другой за кормой фаэтона с гудением оставались силовые вышки полетного коридора; там проплывал Юдайна-Сити, укутанный ледяной взвесью с сияющими в ней маяками рекламных транспарантов, во всем своем величии и культивируемой нищете, блеске и запустении, лицемерии и открытости.
Огромный перенаселенный город давил на каждого, и горе тому, кто не выдерживал этого пресса. Ощущение было похоже на тяжелую лапу знакомого бугая-вышибалы из ближайшего кабака, которую он приятельски забрасывал на плечо посетителя. Делал он это словно бы по-свойски, но с определенной угрозой в каждом грамме веса.
Юдайна-Сити был таким же. Даровал миллионы возможностей, оставлял на миллиардах перекрестков, но одновременно высушивал почву вокруг слабых до последней гидропонной травинки, оставлял в вакууме одиночества и безысходности. Его непрестанный шум на самом деле был самой звенящей, предельно гробовой и пульсирующей тишиной во всем Тиаме.
Покрутившись на нижних уровнях Тысячи Дорог, я направил «Барру» на северо-запад, стараясь держаться менее загруженных магистралей. Думал, взвешивал, выбирал место.
Как только определился, свернул на извилистую Парковую улицу, вдоль которой отродясь не разбивали ни единого парка, и мягко опустил транспорт на пластобетон. Полетные коридоры здесь не ремонтировали уже лет сорок, так что мне совсем не улыбалось быть найденным ушлыми прокламаторами в разбившемся фаэтоне в обнимку с беглой куклой.
Еще раз убедившись, что за нами не следят, задворками родного района я направился на окраину Колберга. Если ржавое корыто с агрессивной символикой «Хвостов» заметят уличные дозоры «Детей», вопросов будет куда больше, чем ответов. Впрочем, я не без оснований считал, что проблемы посыплются, даже если нас срисуют и бойцы других казоку…
Долгое время мы катили в потоке грузовых транспортов, расходившихся на загрузку по заводским трассам Колберга; над дорогой нависала тощая разлапистая развязка, с шипением и свистом проносились составы транзитов.
Забрав еще западнее, я оставил производственные территории за правым плечом и поднялся на холм Две Мельницы — когда-то процветавший, а теперь заброшенный район со старыми складами и почившими производствами. Вокруг раскинулись малоэтажные пустые коробки, бесконечные кирпичные заборы и пустыри. На юге, слева от фаэтона, призывно мерцал уличными огнями Бонжур. В небе, фонтанируя красками свето-струнной рекламы, колыхались туши ветростатов.