"Фантастика 2024-83". Компиляция. Книги 1-16

Ланцов Михаил Алексеевич

Отсюда следует, что и блокада, о нашем участии в которой сэр Август интересовался, ни к селу России, ни к городу. На счастье, они все искренне полагают, будто бы Франко-Германский конфликт дольше года не продлится. Посмотрим, как эти «нострадамусы» запоют, когда маленькая победоносная война обернется затяжной всеевропейской мясорубкой. Как пить дать, вспомнят и о союзнических долгах, и об эшелонах с хлебушком…

Конечно, в краткосрочной перспективе, улучшение отношений со Стамбулом нам бы не помешало. И я совершенно уверен, что англичанам и это под силу. Хоть на годик оттянуть войну. Приготовиться. Выделать те самые, пресловутые, десять тысяч пушек, которыми я британцу хвастался. Построить хоть некое

подобие флота в Черном море. Ну и деньжат с французов стрясти за поставки. Это сейчас они гордые, как не знаю кто, и со мной их посланник через губу разговаривает. Посмотрим, как этот генерал заговорит, когда пруссы начнут лупить в хвост и гриву обновленную и как никогда сильную галльскую армию.

А вот в перспективе, и в этой «услуге» скрывается дьявол. Ну, хотя бы уже тем, что мы, наши торговые операции, становятся заложником дружественных отношений с Британской Империей. Легко и просто отбить телеграфом депешу послу в Стамбул требование перекрыть проливы русским кораблям, в случае если мы, например, откажемся вывести войска из китайского Синдзяня. Два полка всего, а нервы вице-королю британской Индии портят исправно. И мы еще им уголька в топку подкидываем — регулярно сообщаем, что горных проходов через Памир все еще не найдено. Не найдено — значит: активно ищутся. Это раз. А ежели врут? Если давно отыскали проходы и теперь скрытно готовят пути для большой армии? Зачем-то же прожект строительства железной дороги в Среднюю Азию и Синдзян на особом контроле и Регента и правительства.

Да и глупо это — терять потенциальные прибыли. Жернова войны столько припасов перемелют, столько приятных глазу золотых монеток в нашу экономику вкинут, что грех отказываться.

— Вот и выходит, сэр Август, что вам и предложить-то нечего, — развел руками я. — Я разговаривал с регентом Александром, ибо полагаю худой мир все-таки лучшим самой замечательной войны. После нашей беседы, Великий князь отправился в Берлин, дабы попробовать отговорить дядюшку Вильгельма от этой военной авантюры. Каков был итог — мы с вами уже можем видеть: Германская Империя в состоянии войны с Французской республикой. Теперь еще и вы взялись саблей брякать. Мнится мне, что и вам в эту войну влезать нет смысла. Дорого это и долго. И вредно для торговли…

— Вы, милейший Герман Густавович, прагматик, — набычился Лофтус. — Печально будет, коли наступающий век торжества науки и техники, всех сделает вам подобными. Все-таки есть некое очарование в отступающей под вашим натиском эпохе рыцарства. Когда баталии были делом благородным, и где-то даже куртуазным. И даже обсуждать нужды торговцев было чем-то неприличным…

На этом, «рыцарь» поспешил откланяться. И почему-то, каким-то шестым чувством, я понимал, что этот британец мне не поверил. Решил, что набиваю себе цену. Никак в голове этого, несущего бремя белого человека, господина уложиться не может, что дикари и варвары не спешат продавать родину за стеклянные бусы. А потому, всенепременно станет искать подходы к другим, способным повлиять на решения Регентского Совета, вельможам.

Благо не сейчас. Позже. Осенью. Когда чиновники возвратятся из отпусков, их карманы станут пустыми, а пожелания жен, соскучившихся по балам и приемам, полными. Вот тогда нужно будет внимательно следить. Как бы чего не вышло у этого пронырливого бритта! Князя Владимира нужно в обязательном порядке уведомить…

И поразительное дело! Словно Господь Всемогущий только того и ждал — чтоб мы с английским послом повстречались — и это стало последней заминкой, державшей меня в душном сыром городе. Прислали, наконец, из МВД долгожданный сводный отчет по положению дел гражданского правления в империи. И, конечно же, две сопроводительные депеши — из Статистического и Контрольного комитетов. Кратенькая справка из ведомства,

не упомянутого всуе, ведомства князя Владимира. Бравурный отчет из Министерства Железных дорог и от таможенников, с комментариями из Министерства Финансов. Неожиданными, но приятными, были бумаги от военных, морского министра и МИДа. Полная, насколько это только возможно, картина. Пища для ума мне в дорогу. Основа для анализа.

Прекрасно себе представлял степень доверия к этим данным. Не проходящая с веками страсть региональных руководителей к отпискам и припискам. Плохого — поменьше, хорошего — побольше. Понятно! Все понятно и знакомо — сам таким был. Но и на этом, на уже имеющейся в руках информации, можно делать выводы и определять тенденции. И планировать дальнейшее развитие.

Прошедший, одна тысяча восемьсот семьдесят четвертый год в цифрах, таблицах и графиках. Империя во всем своем разнообразии сухим языком статистики. Все уже изменилось. Умер Великий Император. Державой правит что-то невнятное, какой-то аморфный, без явного лидера — а соответственно, без целей и устремлений — Регентский Совет.

Политическую раскладку столицы так и вовсе не узнать. Расплодились какие-то кружки, клубы и партии, о чем прежде и помыслить не могли. Проанглийская, про-немецкая, про-французская… Патриоты еще какие-то непонятные… Классического консерватора ныне и с огнем не сыщешь.

Секты еще эти. Высший свет и раньше мистикой баловался. Сеансы спиритизма одно время были в моде и устраивались во всех модных салонах. А теперешней весной на волне духовные наставники. Восточные, западные, южные. Желтые, черные, белые и полосатые в крапинку. Сам черт не разберет, где у них там кончается христианство и начинается откровенная муть. Гуру, проповедники и ламы наводнили Санкт-Петербург.

А где-то далеко на Западе, за горами, за морями, разразилась нежданная-негаданная война, в которой, впрочем, стороны еще не сделали ни единого выстрела. А потому мало меня волновала. Все мои мысли, устремления и душа лежали на востоке. За Нижним Новгородом, за Уралом, в Томске. Там, где все начиналось, и куда я планировал вернуться по железной дороге этим летом.

Андрей Дай

Воробей

Том 2

§ 6

Леса, перелески, залитые солнцем поляны. Изредка — сосновые многоколонные храмы. Еще реже — болотца и заросшие тальником низины. Нарядные, пряничные, домики пригородных столичных дач, быстро поменялись на серые, битые жизнью, жилые крестьянские строения.

И заборы. Везде и всюду. Моя страна — это лабиринт из заборов: от монументальных, с каменными столбами и кованными, вычурными решетками, до покосившихся плетней, увитых сорным вьюнком.

И крыши. Дранка или даже дорогая кровельная жесть у тех, что ближе к чугунке. И солома у стыдливо прячущихся там, в глубине России. Подальше от пристальных, праздных взглядов господ, путешествующих в синих вагонах первым классом.

И стук колес на стыках рельс какой-то неправильный. Не тот ту-дум-ту-дум, привычный по старой жизни в далеком будущем. Нет. Дзанг-дзанг, как барабан, без пауз — вот как это звучит здесь, в последней четверти девятнадцатого века.

Копоть и пыль. Лето. Жара. Окна подняты, и забияка ветер нет-нет, да и забросит в купе клок сизого, пахнущего баней, березового дыма. Россия. Родина. До боли своя, но все-таки немного чужая. Незнакомая. Ветхая страна входящая в последнюю четверть девятнадцатого века. Трогательная в своей патриархальности, но гордая знаменами побед и блеском золотых погон, крестьянски убогая, простая и честная. Ничего не делающая на половину. Если верить, то истово. Если строить, то с золочеными куполами. Если за державу, то последний рубль на бочку…