"Фантастика 2024-83". Компиляция. Книги 1-16

Ланцов Михаил Алексеевич

Лукавлю, конечно. Работы было полно. В первую очередь — осмыслить и облечь в бумажную форму сведения о реальном положении крестьянства. Только не нужно думать, что я принял россказни купцов за чистую монету. У них своя правда, у крестьян — своя, у помещиков — третья, но тоже имеющая право на существование. Всем не угодишь, но ведь можно так нареформировать, что все три категории недовольными останутся. И этого я не хотел и боялся больше всего — испортить. Нарушить то хрупкое равновесие, сложившееся в стране за последние десять лет. Худо — бедно, но и без каких-то коренных изменений, среднее благосостояние жителей державы потихоньку растет.

Все-таки

возможность уехать на восток, получить в собственность огромный по меркам России, земельный надел да и жить-поживать — это оказалось огромным благом. Понятное дело, что далеко не каждый отважится бросить все с детства знакомое, и поехать за тысячи верст в страшную Сибирь. Но ведь это не отменяет существование самой возможности. Больше того! По городам и весям постоянно курсируют специально обученные люди, завлекающие крестьян на переселение. Объясняют, рассказывают, фотографический альбом показывают.

А приставы, земельные выплаты и недоимки по селам собирающие, стали открыто говорить: что, мол, голодно? Плохие урожаи? Так и кто тебя на этой худой земельке держит? Собирай жену с детишками, да и отправляйся в сытую и богатую неосвоенными просторами восточную часть Империи. Страшно? Ну так сиди и не ной. Не забывай только денежки за свой кусок худородины отдавать…

Это мне Воо Мещерский передавал. Так-то он давным-давно в чиновниках по особым поручениям при моей канцелярии не служит. Издает свой журнал на мои ежемесячные «пожертвования», шляется по салонам определенной направленности, и радуется жизни. Но изредка — раз, реже — два раза в год — какой-то черт несет его в какую-нибудь несусветную глушь. В провинцию. Откуда приходят в мой адрес любопытнейшие опусы о жизни в российской глубинке.

Тоже, конечно, показатель такой себе. Мещерский-то самые выдающиеся события, произошедшие с ним во время странствий, описывает. Считать, что точно так же происходит во всех остальных местах и местечках — непозволительная для первого министра глупость. Так же, как и считать — подобно вятским купцам, что все до единого крестьяне — отъявленные мошенники и прохиндеи.

Хотя, признаю. Легенда весьма подходящая для ленивого чиновника. Мол, все земледельцы — обманщики и прощелыги. Урожаи занижают, платежи и неустойки государству не платят. Зачем таким помогать? Выдумывать что-то, с серьезными людьми ссориться. Им, крестьянам, мол, и так хорошо живется. Горькую пить с сентября по Рождество Христово же на что находят? А что, бывает, голодом сидят и лебеду кушают, так это от лености и пьянства.

А я вот что скажу, и больше повторять не стану: нужно сделать все, что только в силах человеческих для того, чтоб поднять благосостояние самого многочисленного сословия в Империи. Все, и даже еще чуточку больше. Потому что на этом базисе — на высокой покупательской способности большей части населения страны, держится все остальное. Кому нужны все эти великолепные паровозы и пароходы, прекрасные ткани и изысканная мебель, если поедут на них считанные единицы, и нарядятся в них тонюсенькая прослойка общества?

Спрос рождает предложение. Создать предпосылки к увеличению спроса, и мы однажды и навсегда не только исключим из истории Отечества всевозможные социальные потрясения, но и так подтолкнем промышленность, что остановить маховик растущей, как на дрожжах, экономики станет уже невозможно. Никогда. Если конечно кто-нибудь из грядущих правителей страны не втравит Россию в какую-нибудь никому не нужную, чужую, войну.

Согласен.

Законы развития общества предполагают, что однажды, расплодившийся, разбогатевший и почувствовавший силу класс буржуазии громко потребует свою часть власти. И что с того? Империи давно нужны механизмы управления политическими игрищами. Выборная Дума это будет, или что-то иное, но это точно будет. Потому что пройдет два, три, пять десятилетий, и богатейшие фамилии нынешнего уступят место виднейшим фамилиям купцов и промышленников. Созидателям, а не паразитам, присосавшимся к хребту ломовой лошади — крестьянства. Умный, умеющий заглянуть в грядущее правитель просто обязан будет сделать этой новой силе шаг на встречу. Если, конечно, не хочет, чтоб его смели с мировой шахматной доски волной народного гнева.

Когда учился в ВПШ, был у нас один преподаватель. Фамилию с именем называть не стану, но человек он был более чем примечательный. Начать хотя бы с того, что он являлся автором собственной социально-экономической теории. Нет, нам он ее не навязывал, и зачет по ней сдавать не заставлял. Но на лекциях особенно явственно выпячивал недостатки и работ светоча нашего, герра Карла Маркса с продолжателями, и его прямого оппонента, мистера Адама Смита. Первого за мрачные предсказания — вроде неизбежности социальных потрясений по классовому признаку, второго за принципиальное отрицание определенности. Вроде двух птиц — вороны и попугая, когда первая каркает: «Кровью умоетесь!», а второй приговаривает: «Черт его знает!».

Сути собственной, авторской теории того преподавателя я уже и не припомню, а вот уроки, на которых прямо противопоставлялись господа Маркс и Смит, навечно в памяти отложились. И предпосылки к социальным взрывам помню назубок. Так вот, что я хочу сказать с этим в связи: хрен вам, а не революция! От одной мировой бойни, куда могли бы втянуть Россию пошедшие на поводу Берлина наши правители, я уже страну уберег. И от революции спасу. И будет, как предсказывал Столыпин, к середине двадцатого века в Империи население превышающее триста миллионов человек. И будет вся страна более или менее равномерно заселена.

Заметил, долго думать о чем-то неприятном в вагоне поезда не получается. Глядя на проплывающую мимо страну, хотелось прижать к боку теплую жену и медленно, смакуя, цедить из пузатого бокала хороший коньяк. И пусть весь мир подождет, как говорится.

В конвертах, доставленных от Наденьки, плотно утрамбованные листы. По нескольку сразу, плотно, в каждой строке, заполненные округлым убористым наденькиным почерком, и обязательно по листочку от сыновей. От Германа, пересланные из Ливадии, где он составлял компанию отдыхающему на море юному царю. И от Сашеньки — целыми днями пропадающего в окрестностях вместе с целой шайкой местных, крестьянских, детей.

Бог мой! Какие же они, все-таки, разные! Ученики одного и того же учителя, но даже почерк совершенно не схожий. Плотный, каллиграфичный, обдуманный и взвешенный, заранее спланированный текст от старшего. Ничуть не сомневаюсь, что все, вплоть до знаков препинания Герман изначально сочиняет в голове, и только потом спокойно, без спешки, переносит на бумагу. Предусмотрено все. Вплоть до того, что возможно письмо станут читать чужие люди. На четыре послания нет ни одного упоминания Александра Николаевича. Иногда, как намек на близкие с будущим Государем отношения, в письмах проскальзывает «мы». «Мы посещали ботанический парк», «Мы кормили чаек с причала», и так далее.