Фантастика и фэнтези польских авторов. Часть 2

Земянский Анджей

Девушки из бани уже приготовили горячую воду для участников. Я уселся на лавочке под шкафчиком со своим номером и терпеливо ожидал своей очереди, получая поздравления от резервных игроков и технического персонала. Иерархия Шахматной Доски была обязательной и здесь. Первенство за едой, равно как и при омове­нии, имели старшие игроки, «фигуры», как их обычно называли за стенами школ. Для нас, адептов Че-до, они всегда были сенсеями – мастерами. Потом уже шли бойцы из средней линии, Пешки с опытом, и в самом конце мы, новички, пушечное мясо команды. И здесь уже не учитывались никакие заслуги. Пока я не пройду ритуала посвящения, даже если бы в одиночку выиграл всю партию, старшие не причислят

меня в свое число. Во вся­ком случае, официально…

– Риючи… Риючи Кода!

Задумавшись, я не сразу отреагировал на звук своего имени, пробившийся сквозь говор. Я даже вздрогнул, когда один из старших тренеров встал передо мной и положил свою руку мне на плече. Я поднял голову, удив­ленный таким доверенным жестом со стороны сурового, как правило, учителя.

– Да, сенсей Ояги? – склонил я голову в традиционном жесте уважения.

– Господин Ота желает видеть тебя, и немедленно! – Он отвел руку еще до того, как начал говорить, или даже кричать. Вновь он превратился в бесстрастную машину по выжиманию пота.

Я не отзывался. Ответ не имел никакого смысла. Желание нашего господина было для меня приказом. Раз он желал видеть меня немедленно, мне не оставалось ничего другого, как только пойти за седовласым трене­ром. Апартаменты Ота прилегали к раздевалке команды, соединяясь с ней двустворчатой раздвижной дверью, хотя я никогда не слышал, чтобы хозяин лично побеспокоился пройти через нее к бойцам. Этикет арены не по­зволял делать этого, а для человека с позицией господина Такашигами малейшее отступление от правил было бы бесчестием.

Мы вышли в коридор, здесь тренер критически осмотрел меня, сбил невидимую пылинку с кимоно своим веером и рывком проверил узел на поясе.

– От тебя потом несет, пешак, - прошипел он мне на ухо. – Так что слишком не приближайся к господину Ота. Ты не имеешь права испортить его ужин. Будет лучше, если ты вообще не станешь сходить с татами.

– Хорошо, сенсей.

Тот еще раз провел взглядом инспекцию. По-видимому, результат для него был удовлетворительным, по­тому что он указал мне головой на дверь, после чего начал нервно обмахиваться веером. Здесь, глубоко под землей, воздушные кондиционеры действовали не столь хорошо, как нам бы того хотелось. Он же, сенсей, в праздничной одежде со всеми знаками клана, должен был чувствовать это вдвойне. Я быстро подошел к по­рогу; с другой стороны меня уже кто-то ожидал. Обтянутая рисовой бумагой дверь раздвинулась с тихим ше­лестом, едва я встал перед ней, и тут же повеяло благовониями. Служащие позаботились о том, что бы я, не­хотя, не оскорбил обоняния хозяина. Я же сбросил сандалии и упал на колени сразу же за порогом, на неболь­шом мате с символом клана, ожидая в глубоком поклоне, когда меня позовут. Но вместо этого до меня дошли отзвуки шагов приближавшегося сбоку человека. Головы я не поднимал. Тихое жужжание и запах озона дали мне понять, что верховный мастер, даже в подобных обстоятельствах, не снимает энергетическую защиту. И в этом он был совершенно прав.

– Так это ты Кода? – услышал я говорящий в нос голос, который столь часто сопровождал нас при утренних поверках. На сей раз он исходил не из динамика и звучал более по-человечески.

– Так, Ота-сан, - припал я лбом к полу. – Для меня это великая честь, что…

– Я вызвал тебя не для того, чтобы хвалить, - прервал он меня на полуслове. Тон его речи меня удивил. Я выиграл для него важнейший поединок этой партии. Я стал причиной того, что…

– Ты считаешь, будто победа над Кагеро дала тебе право на мою благодарность, пешка? – враждебно спро­сил господин Ота, до конца разрушая весь порядок моих мыслей.

– Я сделал лишь то, что любой сделал бы на моем месте ради команды и победы клана Ота, - ответил я фор­мулой, внушаемой нам ежедневно на тренировках.

– Че-до это благороднейший из видов спорта наших времен, - помолчав несколько секунд, ответил мне чем­пион трех континентов. – Он соединяет бессмертную самурайскую традицию и совершеннейшую из всех умст­венных игр, когда-либо известных человеку. Шахматы, какими их знали много лет назад, были игрой элитар­ной. Только лишь самые выдающиеся умы могли встречаться над шахматной доской, чтобы вести бескровные войны и кампании. Но это было всего лишь вступление к открытию абсолютно совершенной игры всех времен. В традиционных шахматах ты, Пешка, стоял бы неподвижно, ожидая, когда тебя побьют, что означало бы только то, что фигуру уберут с доски. Теперь же судьба партии зависит не только от линейной стратегии, зало­женной чемпионами, но и от бесконечно сложных зависимостей поля битвы, точно так же, как и в настоящей жизни. Я должен разрабатывать последующие стратегии после каждого хода, рассчитывать шансы отдельных столкновений и поединков. Я обязан неустанно анализировать все факторы и создавать тонкое зрелище, доставляя себе и миллионам, миллиардам зрителей совершеннейшее из всех развлечений. Ты способен понять это, пешка?!

– Да, сенсей…

– Мне так не кажется…

Я молчал, ожидая продолжения его монолога, и размышлял над тем, что заставило его так нервничать. Ведь не может же он знать…

– Шахматная доска – это тебе не сточная канава, - изрек небожитель Ота, как обычно, не позволяя мне за­кончить свою мысль. – На ней следует показать мастерское умение боевых искусств, проявив и акцентировав их драматургию и красоту, а не применять вульгарные штучки плебса. Твоя победа над Саказушимой была по­казом хамства, но не красоты, пешка. Если ты хоть раз применишь подобную… технику для победы над про­тивником, я исключу тебя из команды с пожизненным волчьим билетом. Понял, дерьмо вонючее?

– Понял, Ота-сан.

– Выматывайся.

Шаги удалились еще до того, как я оторвал лоб от пола. Дверь зашуршала, и я отступил в коридор, забирая по дороге сандалии. Празднично раскрашенные женщины, стоящие на коленях по обе ее стороны, даже не гля­нули на меня, отправляя в пустоту и темноту коридора. Ояги все еще был там. Он ожидал, с веером в руке и с издевательской усмешкой на лице.

– А ты ожидал чего-то другого, пешка? – спросил он, даже не скрывая иронии.

Я глянул на тренера и ответил в соответствии с тем, чему нас учили в школе: - Главное лишь результатив­ность.

Ояги усмехнулся еще шире, но уже без тени иронии.

– Вот теперь, Кода, ты познал истинное значение этого девиза, - сказал он, движением головы указывая на дверь раздевалки. – Главное лишь результативность… мастера игры, но не Пешки. Ты испортил тончайший розыгрыш своего хозяина, который подготовил ловушку противнику. Твоя победа не изменила ничего, выиг­рыш, так или иначе, был на нашей стороне, причем, в исключительном стиле. Ты привел к тому, что мы побе­дили, не позволив господину Ота показать его талант стратега.

– Понятно, сенсей. – Я остановился перед дверью раздевалки. – Я обязан был поддаться Кагеро, чтобы мой господин мог показать всем свой мастерски проводимый план игры, теперь я это понимаю…

– Ничего ты не понимаешь, Кода. – Старик Ояги опустил веер. – Никто из воинов клана не имеет права под­даваться противнику. Мы учим вас затем, чтобы вы выигрывали, а не ползали в пыли у ног врага. Но выигры­вать вы должны с честью, понимаешь? С честью! Сражаясь в соответствии с правилами Шахматной Доски и кодексом бусидо.