Фантастика в век НТР
Шрифт:
Бурный научно-технический прогресс, который переживает ныне наша планета, дал жизнь не только научной фантастике отдельных стран, как мы увидим это на примере Италии и Японии, но и породил новые литературные направления. II если прежде в научной фантастике не было самостоятельной биологической отрасли, то ныне биологическая фантастика все чаще выходит на передний план. Философские раздумья об иных формах жизни, инопланетном разуме, проблемах экологии и т. п., конечно, ранее тоже присутствовали на страницах фантастических книг. Но до последнего времени они носили характер эпизодический, зачастую даже служебный. Ныне же, после появления знаменитого «Соляриса» Станислава Лема, биологическая и ноологическая (о разуме) фантастика оформилась в целое направление. В известной мере это же произошло и с фантастической отраслью, посвященной роботам. И хотя в ее активе были многие десятки произведений о механических двойниках человека, в том числе и классическая пьеса Карела Чапека «RUR», современность (в данном случае эра компьютеров) наложила и здесь свой неповторимый отпечаток. Механический человек и искусственный разум тоже обрели все права самостоятельности, перешли из героев второстепенных в главные. А в качестве прямого отражения современной тенденции к сближению различных научных дисциплин появились и гибридные формы научно-фантастической поэтики, в которых иная жизнь сочеталась с искусственным разумом, и механическое тело обрело в лице «киборгов» живой, но стократ электронно усиленный интеллект.
Дитя двух революций
Современная научная фантастика — поистине дитя нашего космического и атомного века, века победы социализма на большей части земного шара. Она не похожа даже на довоенную фантастику, качественно не похожа. Конечно, какие-то приблизительные связи удается наметить. В частности, расцвет американской фантастики можно попытаться объяснить давними традициями. Но при ближайшем рассмотрении становится ясным, что Эдгар По оказал гораздо большее влияние на европейскую литературу, в частности на французскую, чем на американскую.
Пожалуй, лишь о влиянии Уэллса на формирование английской фантастики можно говорить достаточно серьезно. Уэллсовская традиция ясно прослеживается, допустим, в романах Джона Уиндэма. Но в то же время творчество Кингсли Эмиса никак не назовешь традиционным, а Артур Кларк сам создал целую школу. Это легко объяснить тем, что у английской фантастики слишком богатые традиции, которые даже Уэллс не сумел полностью освоить, несмотря на поразительную широту его тематики и творческих приемов.
Действительно, Уэллсу предшествовал «Франкенштейн» Мери Шелли и изощренные, до предела отточенные произведения Уайльда. Не только Уэллс, но и Конан-Дойль, и Стивенсон, и Рейдер Хоггарт оказали влияние на английскую фантастику.
Имея в виду генетическую связь фантастики с головокружительным научным прогрессом последних лет, часто говорят, что этот вид литературы присущ странам с высоким уровнем науки и индустрии. Даже там, где фантастики ранее не было, она возникла буквально из ничего и в считанные годы стала самостоятельным явлением национальной культуры. Так произошло в Италии и ФРГ, Швеции и Дании, Норвегии и Исландии, Швейцарии и Испании, Аргентине и Бразилии, Канаде и Австралии. В Японии научная фантастика сейчас расцветает бурным цветом.
Но более двух третей общего потока научно-фантастических книг пока еще приходится на долю Англии, Америки и СССР. Это, так сказать, количественная сторона дела. Качество же литературного произведения пока не научились измерять в абсолютных единицах. Однако общепризнанно, что общий уровень советской и англоамериканской научной фантастики более высок, чем в других странах. О современной научной фантастике СССР, США и Англии, Японии и Италии будет рассказано в отдельных главах. Но сначала интересно хотя бы коротко ознакомиться с особенностями фантастики остальных стран.
Начнем с Франции. В Париже, Лионе и Марселе работают такие известные писатели, как Мартель, Дрод, Игон, Баржаваль, Жан Полак, Сериаль и другие. Но, как это ни странно, все вместе они не составляют того, о чем можно было бы сказать "французская фантастика". Слишком уж сильно заметно влияние американской и английской литературы.
Жюль Верн, который дал жизнь, без преувеличения, тысячам эпигонских подражаний в разных странах, не оставил после себя французской школы научной фантастики.
Романы его последователя Жозефа Рони Старшего ("Борьба за огонь", "Хищник-гигант"), не более фантастичны, чем, допустим, «Плутония». Правда, потом он обращается к таким специфическим фантастическим темам, как гибель цивилизации от космических катаклизмов ("Гибель Земли") или переворот в традиционном мышлении, вызванный физическим феноменом ("Таинственная сила"). Но не эти большие его вещи, а ранний рассказ «Ксипехузы» интересен для истории фантастики. Ведь в нем впервые показана внеземная жизнь, качественно отличная от известных нам форм. Это был первый, хотя и довольно неуверенный подход к проблеме, которую попытался потом сформулировать в своем «Солярисе» Станислав Лем.
Космические приключения, проистекающие из острых схваток носителей доброго начала — людей и «ужасных» обитателей других миров, стали главным объектом Франсиса Карсака ("Робинзоны космоса", "Этот мир — наш" и др.). В его творчестве, конечно, ощущается влияние Жюля Верна, но Карсака скорее можно назвать эпигоном прославленного фантаста, чем его последователем.
Сборник французской фантастики "Пришельцы ниоткуда" можно рассматривать как иллюстрацию той истины, что в стране Жюля Верна специфически французской научной фантастики, в сущности, нет. Рассказы Андре Дотеля, Клода Шейнисса или Мишеля Эрвейна находятся где-то между космическим мистицизмом Р. Айхакера ("Погоня за метеором") и паточной экзотикой Бенуа, чуть приправленной традиционным реквизитом современной американской фантастики.
Особняком стоят во французской литературе точные, стилистически безупречные гротески Моруа и такие известные романы, как "Люди или животные?" Веркора, "Разумное животное" Р. Мерля и "Планета обезьян" Булля.
Пьер Булль очень оригинальный писатель, жизнь которого похожа на приключенческую повесть. Он написал роман "Мост через реку Квай", по которому был поставлен прекрасный фильм. Широкой известностью пользуются и другие его вещи: "Абсурдные сказки", "Ремесло господа бога", «Палач», "Испытание белых людей", «Фотограф». Его антиутопия "Планета обезьян" (по ней был сделан одноименный фильм) переведена недавно в Советском Союзе. Поэтому мы не будем говорить здесь об этом романе, а остановимся на другой, более характерной для Булля вещи, в которой прославленный французский юмор осветил своими солнечными бликами головокружительные фантастические перипетии.
Герой рассказа Пьера Булля "Бесконечная ночь", недалекий буржуа Венсан, вовлечен в невероятнейший круг событий. Действие развивается сначала неторопливо. Прежде всего появляется столь любимая фантастами "машина времени". Правда, путешественник во времени прибывает не из далекого прошлого, но дань традиции будет отдана, и появится другой путешественник, из будущего. Но незачем пересказывать фабулу этого блистательного, наполненного стремительными и все убыстряющимися событиями и головокружительными парадоксами рассказа. Более того, ее просто нельзя пересказать, так удивительна там игра писательского ума.