Фантастиш блястиш
Шрифт:
Два чувака стояли рядом. Один из них по виду был совсем убит положением дел. В какой-то момент он обратился к другому с полным апатии монологом:
– Как за…бало меня все это однообразие, предсказуемость…. Как же я все-таки люблю сюрпризы! Так и вся жизнь пройдет в однообразии, предсказуемости.
А как было бы, если б каждый миг являлся чем-то особым, непредсказуемым, не входящим в чью-то матричную схему, когда каждая секунда – что-то новое, непознанное, неузнанное, не услышанное, не увиденное, не бывшее нигде
Сладкое чувство непредсказуемости. Как я его обожаю.
В чем-то он был прав, но меня волновало другое: «Где Дотц?»
Вот уже и двери распахнулись, и народ неудержимой лавиной ворвался вовнутрь. А вот Дотца не было.
– Осторожно. Двери закрываются.
И тут я увидел, как он заскакивает в последнюю дверь последнего вагона.
«Наконец-то», – подумал я и попытался свершить нечто подобное.
…Хряк-хрямсть…
То ли не хватило скорости, то ли с реакцией была проблема, но внутри вагона оказалась только моя рука. Сам же я продолжал существовать на платформе.
«Сейчас откроет», – предположил я.
Но напрасно, потому что в следующее мгновение электричка двинулась с места, увлекая меня за собой. Будь то пробы в кино, я, несомненно, получил бы главную роль в каком-нибудь крутом вестерне, где плохие парни грабят поезд.
Однако в жизни единственное, что я мог получить так это удар о стальное заграждение, к которому мы на пару с электричкой неуклонно приближались.
Мужики, что раскуривали папиросы под дверью, оказались достаточно сообразительными, чтобы понять в какой замес я встрял.
– Нажимай! – кричали они какому-то пню в кепке и очках, что стоял рядом со стоп-краном.
Но тот не реагировал. Предположительно этот пень и был тем самым режиссером, что неотступно пытался снять мой фантастический боевик. И как истинный киноман, он неистово желал реалистичной смерти в финале.
Все время, что было предо мной – короткие секунды. Я не хотел бежать за электричкой и силился вырваться из плена. Тем временем мужики, ничего не добившись от пня в кепке и очках, своими силами раздвинули двери. Рука оказалась на свободе, но это совсем не означало, что я не собираюсь в Вышний Волочек.
К счастью, мужики прекрасно понимали мои потребности и все еще держали двери. Добавив усилий в ногах, я на ходу запрыгнул в вагон, и тут же позади меня раздался грохот.
Обернувшись, я выдал короткое «спасибо» и двинулся дальше. Мне еще предстояло найти Дотца. Впрочем, с этим проблем не возникло. Куда сложнее было пробираться сквозь переполненные вагоны. Зато получил сеанс бесплатного массажа.
Где-то по пути как назло зазвонил телефон.
– Слушаю.
Но никто не ответил.
«Да и черт», – подумал я, – «Нужно двигаться дальше».
Только вот некто считал иначе. Очередной звонок вывел меня из себя.
– Да.
На этот раз мне ответили. Какая-то дамочка подобно Галкину из «миллионеров» задала мне бесподобный вопрос:
– Джамал! Это ты?
Ну что я мог ответить? Исключительно правду.
– Я точно не Джамал и даже не его родственник.
В трубке возникло кратковременное затишье.
– А где Джамал?
– Одному Богу известно.
– А откуда у тебя эта SIM-ка?
В дальнейшем разговоре терялся смысл, и я просто отключился и продолжил раздвигать туши пассажиров.
– Что-то ты долго, – с недовольной миной отметил Дотц.
Я ничего не ответил, и дальнейший путь был продолжен без слов и реплик. Приблизительно через час в электричке стало посвободней, и мы даже умудрились усесться.
Без лишних напрягов было намного лучше, а тут еще в вагон зарулил инструментальный квартет.
– Уважаемые пассажиры! Всем приятного пути. И мы предлагаем вашему вниманию группу «Медалика» с последним концертом.
Гитарист ударил по струнам, и бродячий цирк устроил стрельбу мимо нот:
Жаль зарплата не пришла, и аванса не заслали.
Что ж обычные дела, нас с тобою…
Под такую вокальную суспензию легко засыпалось, и я воспользовался случаем. Проснулся я только, когда по радио объявили:
– Мы прибываем на конечную станцию «Вышний Волочек».
– Прекрасно, – оценил я сообщение собственным знаком качества.
А вот Дотц, как и прежде, был молчалив. Схватившись за свою спортивную сумку, он двинулся к выходу. И я последовал за ним.
Когда мы оказались за пределами вокзала, пришло время оглядеться по сторонам. Каких-то будоражащих сознание пейзажей нам не удалось приметить.
Вместо этого кругом царили урбанистические мотивы мелких городишек. Эта печать проявлялась во всем: от серости домов и площадей до нацистских лозунгов на стенах.
Все это смотрелось довольно печально. И хотя мартовские блики весны пытались оживить этот мир, их усилия были тщетны. Слишком глубоко здесь засела безнадега.
– И что теперь? – спросил я.
На этот раз Дотц разговорился.
– Нам нужно дойти до гостиницы, заселиться, а потом у нас по плану школа № 6.
Немного, но уже лучше. Было бы совсем хорошо, если бы этот истукан еще делал лицо попроще, однако не стоило требовать от Вселенной всего и сразу.
За время нашего марш-броска по городу мы не увидели ничего нового. Все то же самое бросалось в глаза и дома, в Твери. Здесь были и «Мобильные платежи», и «Минимаркеты», но не было чего-то особенного.
Все выглядело как-то мелочно, убого. Возможно, просто не хватало ажиотажа, которым был пропитан воздух губернской столицы, не хватало вековой величественности построек, не хватало зыбучей глади Волги. А может, дело было в черством холоде, некой вечной мерзлоте, от которой становилось не по себе.