Фантазии господина Фрейда
Шрифт:
– И она это благополучно скушала, – кивнула я. – Но только в первый раз, а как ты ей объяснил свое повторное появление в Тарасове?
– Сказал, что в тайнике оказалась только часть бумаг, остальные тоже спрятаны где-то на фабрике, но в другом месте, – объяснил он.
– Интересно, что же ты ей вместо купчих показал? – усмехнулась я. – Как выкрутился?
– Не пришлось мне выкручиваться, потому что она была на работе, когда я ей позвонил из аэропорта, прямо перед вылетом, и сказал, что все нашел. А теперь мне нужно срочно вернуться в Гамбург, чтобы показать бумаги адвокатам, – не моргнув глазом,
– Ну ты и пройдоха! – покачала головой я. – Кстати, а кто напал на представителя питерской фирмы? Ты?
– Я?! – Он так изумленно вскинул брови, изобразил такое удивление, что мне стало ясно – он.
– Ладно, переходим к вопросу более насущному. Как я теперь точно знаю, в тайнике ты золота не увидел, а что же там было?
– Письмо, только я ничего не понял, вроде бы и по-русски написано, но до того странно… – Он пожал плечами.
– Ты отвез его тестю…
– Ох и намучился он с ним! Всю родню обзвонил, все выяснял, кто кому и кем приходится и у кого какая девичья фамилия, – вздохнул Хофман.
– Но до Мелентьевых-то он докопался? – спросила я.
– Да, но не буду же я склеп вскрывать?! – возмутился Карл. – Кроме того, в письме ясно было сказано, что нужно к священнику обратиться.
– И ты к нему пошел…
– Конечно, пошел! Все ему рассказал, все объяснил, а он мне заявил, что в соответствии с последней волей Афанасия Кузьмича все золото уже на богоугодные дела потрачено! – фыркнул он.
– А ведь зря ты ему не поверил, скандалить начал и вором обозвал, – вздохнула я. – И сидел бы ты сейчас уже дома, в цивильном виде, а не на этой фабрике бомжевал. Он действительно все потратил, и именно на эти цели.
– Да вы знаете, сколько там было?! – воскликнул Карл. – Причем в золотых царских червонцах?!
– Какая теперь разница, если денег-то больше нет, – возразила я. – Только я дом отца Леонтия видела, и как он сам одет и его дочь тоже. Так вот, не на себя он деньги тратил – характер не тот, взгляд не тот, да и вера старообрядческая грешить ему не позволяет.
– Да бросьте вы! – отмахнулся Карл. – Вера! Кому она нужна? Вы думаете, почему люди в церковь ходят? В России – потому что это модно, а в Германии – потому что так давно заведено.
– Ладно, не будем богословские споры вести, – я закрыла эту тему. – Значит, Лариске ты сказал, что тебе нужно будет оставшиеся бумаги поискать, и она тебя сюда пристроила? – спросила я, и он кивнул. – А теперь ответь мне: что это за приданое такое богатое, о котором она тебе писала?
– Не знаю, – помотал головой Хофман. – Я ее несколько раз спрашивал, но она только отшучивалась.
– Выходит, зря ты работу теперь потеряешь, – без всякого сочувствия к нему сказала я и объяснила: – Штерн уже знает, что ты написал липовое обоснование о возможности создать «Немецкий дом» именно в помещении бывшей фабрики, которое для этих целей совсем не подходит. Но зачем ты это сделал, если видел, что тайник пуст?
– А если бы золото перепрятали где-то здесь же, на фабрике? – вопросом на вопрос ответил мне Хофман. – Кстати, спасибо, что предупредили. Я сейчас же позвоню тестю, и он все урегулирует. А на фирме Штерна свет клином не сошелся.
– Не понимаю! Как мне сказал Штерн, твой тесть – очень уважаемый в городе человек и, видимо, богатый,
– А денег много не бывает, – усмехнулся он. – Особенно для меня – тесть ведь половину мне обещал отдать.
– Ладно, – сказала я, поднимаясь. – Езжай-ка ты домой, Карлушка! Нормальная одежда твоя, я думаю, где-то хранится, так что приводи себя в порядок и вали отсюда прямо сегодня. Учти, если я узнаю, что ты еще здесь, – ждет тогда тебя прямая дорога в казенный дом. Это я тебе твердо обещаю!
Настроение после разговора с этим законченным мерзавцем у меня было отвратительное. Во-первых, в деле о покушениях на Андреева он мне ничем не помог, не сообщив на эту тему ничего нового и интересного, я только окончательно убедилась в том, насколько крупно заблуждалась по поводу фабрики – она здесь ни при чем, и я зря потратила столько времени. Во-вторых, передо мной во весь свой немалый рост встал вопрос – а каковы же мотивы у сладкой парочки, понимай у Лариски и Валерия, для убийства Андреева? Что ими движет? Доказательств их причастности у меня не было, а мои умозаключения к делу, что называется, не подошьешь. Кроме того, возник еще один вопрос: почему Лариска собралась уехать из России и чем она собиралась заплатить за свой фиктивный брак? Она так вытрясла Андреева, что у нее хватило бы на это денег? А приданое откуда? Оттуда же? Опять одни вопросы без ответов.
Еще раз побеседовать с самим Андреевым или Сазоновым? Нет, это бесполезно, а с кем бы еще поговорить, я представления не имела. Мне нужен был мотив преступления, но как до него докопаться, я не знала, и это просто приводило меня в бешенство!
Срочно требовалась хорошая порция положительных эмоций, и я решила поехать к Горбунову – обрадовать его, да и самой за него порадоваться. Но приходить с пустыми руками в гости неприлично, и я, купив по дороге торт и букет цветов, отправилась к нему.
– Вы уже узнали? – увидев меня, воскликнул Алексей Алексеевич, и его глаза зажглись таким восторгом, какой бывает у детей при виде новогодней елки.
– Узнала, – кивнула я и невольно улыбнулась. – А еще к вам придет человек от отца Леонтия. Батюшка хочет прочитать вашу рукопись о Кузнецове, и, если она ему понравится, ее напечатают.
– Так это вы устроили?! – воскликнула Наталья Ильинична. – А мы-то гадали, кого за это благодарить! Ведь от него приходили уже!
– Не надо, мне это ничего не стоило, – поспешно сказала я, чувствуя себя очень неудобно под их восхищенными взглядами.
Букет, как ему и положено, поставили в вазу, и Наталья Ильинична заметалась между комнатой и кухней, накрывая на стол, причем каждый раз, появляясь в комнате, она жалобно просила:
– Только вы без меня ничего не рассказывайте!
Но вот мы расселись, и я начала свое повествование, под их охи и ахи.
Зарядившись хорошим настроением и отдохнув душой в этом милом доме, я поехала к себе, но по дороге решила заглянуть в супермаркет – в холодильнике-то моем уже пусто. Бродя между рядами с тележкой, я нечаянно столкнулась с каким-то мужчиной, мы взаимно извинились и уже совсем было собрались разойтись в разные стороны, как он, неожиданно улыбнувшись, сказал: