Фантазия
Шрифт:
Эмоции были не у неё, а у меня. Почти два часа я сидел рядом с ней и наслаждался тем, что она здесь, со мною, что локти наши соприкасаются на общем подлокотнике кресел. Смотрел на её профиль, на котором особенно ярко в свете киноэкрана выделялись длинные тушированные ресницы и чувственные губы. У меня в то же время было какое-то неловкое чувство беспокойства, выражающееся в ощущении того что это всё очень скоротечно, что больше мы не увидимся с ней никогда.
Наконец, к моему сожалению, настал тот момент, когда фильм закончился, как заканчивается всё в нашей жизни, и нам пришлось покинуть сие благословенное заведение. Как только вышли на улицу, она сразу же попрощалась, сказала, что ей необходимо ехать домой, что у ней много дел домашних и личных. Я же сожалел о том, что она уезжает, на что она с некоторыми нотками неудовольствия возразила: «Но я же тебя предуведомила о том, что свидание наше ограничится лишь походом в кино!». Увы, я всё это помнил, но надеялся, что она всё же пожелает немного со мною прогуляться. Она не захотела даже, чтобы я проводил её до автобусной остановки.
После свидания я отправился в центр города, гулял, дышал свежим воздухом и мысленно повторял её имя: Татьяна, Татьяна, Татьяна…
III
В течение следующей
Время шло однообразно, на улице уже установилась жара, дела мои шли своим чередом. В один из дней произошёл незначительный эпизод, который выбил меня ненадолго из моей обыденности, мечтаний и несколько меня встряхнул. В тот день, после работы, приехав в свой район на электричке, я, как обычно, шёл в сторону дома. От станции электрички до жилых кварталов идти было не более нескольких минут по живописной лесопарковой зоне, в которой кто-то из обывателей бегает, как я это делал по выходным, кто-то выгуливает домашних собак, а кто-то и просто растянется на лужайке и отдыхает. Сама дорога от станции электрички до жилого массива была пешеходной и представляла собою проложенные одну за другой бетонные плиты. Во всю длину дороги с правой её стороны были высажены берёзы в несколько рядов, за ними лежал луг, на котором и любили отдыхать люди. С левой стороны от дороги был тот же луг, который сразу за железной дорогой переходил в склон к берегу реки. На всём же протяжении от железнодорожной станции до жилых домов обитала стая бродячих собак, которых некоторые женщины из нашего квартала прикармливали после работы остатками своих обеденных яств. Собаки знали время прихода электрички и всегда покорно ожидали своих покровительниц, но не прямо на платформе, а чуть поодаль, под берёзками, будучи животными «воспитанными» и стеснительными, насколько можно так о них сказать. После трапезы животные, обычно, догоняли пассажиров электрички, и провожали их до домов.
В этот раз, пройдя уже половину пути от станции до дома, я услышал сзади злобный и трескучий вой собак. Они кого-то преследовали. По времени, которое прошло с момента нашего выхода из электрички, собаки уже должны были «отужинать» и весьма непонятен был их злобный лай. Обернувшись, я увидел, что стая преследовала одного из псов, возможно, своего же сотоварища, за какое-нибудь отклонение от правил их совместного жития. Жертвой являлся очень худой чёрный с пегими проплешинами дворовый пёс, с выдранными в некоторых местах клоками шерсти. Преследуемый отчаянно убегал, вытянув морду вперёд и пригибаясь к земле, чтобы преодолеть сопротивление воздуха, а стая неслась всего в нескольких метрах от него, и вся эта компания стремительно догоняла меня и шедших со мною рядом людей. Наконец, случилось то, что и должно было случиться: преследователи догнали бедолагу и подвергли его жестокому избиению, и всё это было рядом с нами, в самой непосредственной близости. Беднягу кусали так сильно, что он даже не визжал, а стонал. Я такого стерпеть не смог, нехорошо, всё-таки, целой сворой нападать на одного, и пошёл прямо на образовавшийся вокруг жертвы клубок собачьих тел. Сначала закричал и замахал руками, но на охотников это не произвело никакого впечатления, настолько они были поглощены происходящим. Я поднял с земли сухую длинную ветку и с размаху огрел, не глядя, первую попавшуюся собачью спину, затем вторую, третью. Палка подействовала на карателей отрезвляюще, а всё-таки животными они были не глупыми и отстали от бедняги, но не убежали сразу, а, окружив нас, стояли и скалили зубы.
Я ещё раз замахнулся, описал веткой полукруг в самой непосредственной близости от собачьих пастей, заорал на собак и только тогда они соизволили отойти подальше. Я пошёл в сторону дома, а преследуемый, понурив голову, пошёл за мною. Весь его жалкий и покорно-послушный вид говорил о том, что он готов следовать за мной хоть на край Земли, но мне ему предложить было нечего; о том чтобы взять его домой не было и речи – у меня просто не было времени заботиться о нём. Пёс проводил меня до самого подъезда и пока я не зашёл в дом он так и стоял, смотрел жалостным и умным взглядом, надеясь на то, что я его позову.
___________
Вечером, перед сном, уже лёжа в кровати, я попытался представить, на кого она похожа в произведениях нашей русской классической литературы. Думал, перебирал в уме все возможные женские персонажи и понял, что она вот как есть тургеневская Ирина Осинина. Она не была именно тургеневской девушкой, той, которая соответствует этому характеру, да и внешности тоже, напротив – противопоставлялась ей: необыкновенной красоты аристократка, характера стального и практичного. Собственно тургеневской же девушкой в том романе была Татьяна Шестова – какое почти точное совпадение и какая злая ирония! Ведь я знал, наверное знал, что будь она той Татьяной – тургеневской девушкой – то я бы подошёл ей и по характеру, и по уровню образования, да и внешне, я мог полагать, был бы ей приятен. Но судьба не бывает столь благосклонной. Эта Татьяна (так мне хотелось назвать её моей Татьяной) была именно что Ириной Осининой: ослепительно красивой, холодной и расчётливой – такое у меня сложилось впечатление.
IV
В ночь на субботу началось всё то необыкновенное, что стало происходить со мною, но пришло это так внезапно, так быстро и так неожиданно, как с неба падает снег в мае в средней полосе нашей Родины.
Спал я довольно плохо. Было это вызвано, скорее всего, надвигающейся ночной духотой. Она мне не снилась ни разу с момента нашей встречи, хотя думал я о ней непрестанно, но именно в ту ночь она мне приснилась. Снилось мне, будто я стою с Татьяной на том же самом месте, где встретились мы с нею в действительности, на площади, у входа в торговый центр, но только это было ночью. Жёлтый свет фонарей мягко расстилался по всей площади, а там, куда он не проник, образовывались островки темноты. Она стояла напротив меня и с необыкновенно счастливой улыбкой на лице смотрела мне прямо в глаза, чего не было при встрече, была в поразительно прекрасном настроении, даже пританцовывала иногда и разговаривала со мною, но, боже!, она говорила по-французски! Не могу сказать, что я не любил этот язык; он очень красив, но я его не учил, им не интересовался и решительно ничего в нём не понимал. Она очень ласково, даже нежно, опять же, глядя мне пристально в глаза,
1
Какой ты, право, милый! (фр.)
2
Почему ты стоишь? Полетели! Полетели! (фр.)
3
Какой ты неуклюжий! (фр.)
4
Я хочу на праздник! Ты должен меня сопровождать! (фр.)
5
Чёрт! Ты пойдёшь со мною? (фр.)
6
Делай, что хочешь, я ухожу! (фр.)
7
Идиот! (фр.)
Я проснулся тотчас. По ощущениям я чувствовал себя превосходно выспавшимся и отдохнувшим; был обрадован пришедшим ко мне во сне предметом своего обожания, несмотря даже на то, что предмет этот меня обругал непонятно за что. Настроение было приподнятое и спать не хотелось совершенно. Полежав примерно четверть часа, в течение которого я просто смотрел в потолок, я пошёл на кухню попить холодного квасу. На обратном пути я прихватил бутылку бодрящего напитка с собою и на выходе из кухни зацепился ногою за давно уже выступавший из кухонного гарнитура брусок, закрывающий просвет между гарнитурным столом и полом, который я никак не мог подбить, но к моему удивлению, не упал, а, нырнув головой вперёд, натурально полетел по коридору на уровне чуть ниже пояса человеческого роста. Долетев до стены в конце коридора, я успел убрать голову, но довольно сильно ударился о внезапно возникшее передо мною препятствие правым плечом и тотчас рухнул на пол. Было довольно болезненно.
Я совершенно не мог понять произошедшее, но решил повторить эксперимент. Дверь в комнату была открыта и я, прямо оттуда, где и стоял у стены, оттолкнулся от пола и нырнул в воздух, в сторону комнаты. И полетел. Пролетел весь коридор, комнату над столом, влетел в лоджию, дверь в которую была открыта, и уже в лоджии, ударившись об оконную её раму и не успев выпрямить ноги, опять рухнул вниз. Стало ещё больнее, чем после первого столкновения со стеной. Будучи какое-то время в недоумении, я пытался привести свои мысли в порядок. Итак, я дважды совершенно необыкновенным образом отрывался от пола и летел, действительно летел, но недолго и совсем небольшие расстояния! Вес собственного тела был мне неведом, а на меня абсолютно не действовало земное притяжение. Как это только возможно? Не сон ли это? Но болезненные ощущения после столкновений не давали усомниться в подлинности происходящего. Нет, я летел, летел! Ещё я понял, что после таких столкновений способность моя летать, несомненно, пропадает. Ходить я мог точно так же, и возможностью этой я решил воспользоваться: проследовал в коридор, попил квасу из лежавшей на полу бутылки, вернулся в комнату и решил продолжить эксперимент.
Оконная рама в лоджии на несколько сантиметров выступала наружу, за стену дома, это был, видимо, какой-то строительный дефект, но рама держалась хорошо. Однажды мне даже снился вот какой сон. Я в описываемое время был в хорошей физической форме, а после работы частенько ходил заниматься на турнике в соседний двор или в ту самую, упомянутую уже, лесопарковую зону. Там тоже в одном месте была металлическая перекладина, её лет тридцать-сорок назад приколотили к двум тополям на высоте человеческой груди. За это время тополя выросли и в наше время перекладина была как раз на удобной высоте, уже более двух метров, для того чтобы допрыгнуть до него и подтягиваться с вытянутыми ногами. Так вот, снится мне, как будто я ночью подтягиваюсь на своей оконной раме, зацепившись за неё лишь четырьмя пальцами каждой руки, не обхватив её полностью, ведь это было невозможно. Но несмотря на это, во сне подтягиваться было так хорошо и легко, что после тридцати повторений я даже сбился со счёта (в действительности я подтягивался четырнадцать-пятнадцать раз). Сейчас же настал самый подходящий момент для воплощения в реальность моего сна. Я подпрыгнул, но даже не подпрыгнул, а подлетел и, ухватившись за раму, начал подтягиваться. Упражнение я выполнял необыкновенно легко, вес тела совершенно не чувствовался. Сделав более тридцати повторений, мне просто надоело, но я абсолютно не устал. И тогда я оттолкнулся руками от самой рамы и полетел вверх. Меньше чем за секунду я поднялся на приличную высоту, скорость моя была сумасшедшей! Примерно с такой скоростью человеком выстреливают на специальных аттракционах – установках на жгутах, которых так много на черноморских курортах. Достигнув высшей точки своего полёта, когда инерция моего ускорения прекратилась, я чувствовал себя как в невесомости: парил в воздухе, в вертикальном положении, размахивая руками и ещё не мог понять, как управлять своею необыкновенно возникшею способностью.