Фантом ручной сборки
Шрифт:
— У, гадина! — крикнула она и вознамерилась завалить Ингу на диван, но тут появился тот тип, из-за которого разгорелся весь сыр-бор.
— Послушайте, дамы, — примирительным тоном сказал он, втискиваясь между дерущимися. — Мне, безусловно, приятно, что моя нагая плоть вызвала у вас такой ажиотаж, но устраивать потасовку совершенно ни к чему. Давайте решим дело полюбовно.
— И ты еще будешь говорить мне о любви? — закричала фурия, отскочив в сторону и уперев руки в боки. — Проклятый обманщик! Я ждала, что ты сделаешь мне предложение! А застала тебя с жуткой девкой!
— Этого не может быть, — рыдала Инга, растирая лоб одной рукой, а сопли под носом — другой. — Сначала шеф с пивом… Потом ребенок с милиционером… А теперь вот — по башке тарелкой!
— Успокойтесь обе! — крикнул мужик неожиданно резко и сердито. — Черт бы вас побрал! Вероника, я прошу тебя.
— Не надо меня просить! — завизжала та. — Я все видела своими глазами!
Она развернулась и бросилась в ванную комнату. Щелкнула задвижка, затем раздались всхлипы, сейчас же сделавшись глухими, — вероятно. Вероника уткнулась носом в полотенце.
— Так, — сказал незнакомец и повернулся к Инге, которая почти ослепла от слез. — Давайте с самого начала. Кто вы такая?
— А вы? — прорыдала она. — Кто вы такой?
— Валерий Верлецкий. Это квартира моей тети.
Инга последний раз длинно всхлипнула и подняла на него заплывшие глазки:
— Марфа Верлецкая — ваша тетя?!
— Вот именно. Чтобы вам было понятнее, я — ее племянник. А вы?
— А я цветы прихожу сюда полива-а-ать… — снова разревелась Инга, осознав, что досталось ей, в сущности, ни за что.
— Угу, — сказал Верлецкий и постучал ногой по полу с таким умным видом, словно на нем были и носки, и ботинки. На самом деле до конца одеться он не успел. — Марфа вам платила? За полив?
— Нет, — покачала головой Инга. — Я просто так приходила-а-а…
Ни один человек не смог бы догадаться, что перед ним стоит деловая женщина, способная управлять большим коллективом и решать сложнейшие вопросы. Верлецкий тоже не догадался.
— Ну вот что, — сказал он и, окинув ее цепким взглядом, добыл из кармана висевшего на стуле пиджака бумажник, а из него — двести рублей. Это показалось ему не много и не мало, в самый раз. — Возьмите за труды. Спасибо вам большое. Но прежде чем вламываться, надо было нажать на кнопку звонка.
— Ваша невеста ударила меня по голове тарелкой! — воскликнула Инга.
— Это вам наука на будущее. — Он сунул две гладкие сторублевки ей в руку и, схватив за локоть, поднял на ноги. — А теперь нам пора прощаться. Ваша помощь больше не понадобится. Надеюсь, вы здесь ничего не забыли? Лейку? Совочек для земли? Нет? Отлично. И верните ключи, пожалуйста.
У него были серые глаза под прямыми широкими бровями. Смотрел он твердо и холодно. Ни капли теплоты и сочувствия! Он протянул ладонь, и Инга шлепнула на нее связку.
Потом сжала деньги в кулаке, словно фантики, и поплелась к выходу. Верлецкий отправился следом, подгоняя ее, словно собака-пастух отбившуюся от стада овцу. В ванной комнате все еще рыдали, и он сказал Инге куда-то в макушку:
— Из-за вас я поссорился с невестой.
— Мне-то какое дело! — злобно выкрикнула она, чувствуя себя самой распоследней дурой на свете. — Я всего лишь цветы хотела полить! А меня побили!
— Мужайтесь, — ответил Верлецкий, выталкивая ее на лестницу. — Такое случается со всяким, кто нацелен делать добро. Живите для себя, тогда все наладится. — И захлопнул дверь.
Выйдя из подъезда, Инга расплакалась еще горше. Лаврентий Кожухов, сосед с первого этажа, дебошир и пьяница, которого в народе прозвали «вечнозеленый лавр», внезапно проникся к ней сочувствием и спросил:
— Чевой-то ты ревешь? Чевой-то случилось?
— Эх! — воскликнула Инга, протискиваясь мимо него в подъезд. И повторила свою присказку:
— Сначала шеф с пивом, потом ребенок с милиционером, теперь — по башке тарелкой…
Когда она ушла, Лаврентий некоторое время изумленно смотрел на дверь, потом икнул и задумчиво пробормотал:
— Шеф с пивом… Съели они его, что ли?
Инга тем временем вернулась домой, стащила с себя плащ и прямо в одежде забралась под одеяло. Даже света не включила. Еще немного поплакала в подушку и крепко заснула, попытавшись утешиться тем, что завтра все встанет на свои места.
Однако ее надежды не оправдались, а все сделалось хуже прежнего. Таисия приехала помогать накрывать на стол и сразу испортила Инге настроение. Григорьев Таисии категорически не понравился. Они сели втроем пить на кухне чай, и Таисия устроила ему форменный допрос. Поэтому, когда зазвонил телефон, он с радостью схватил трубку и погрузился в разговор. А подруга наклонилась к Инге и сказала:
— Я чувствую себя человеком, который стоит возле открытого люка и предупреждает прохожих: «Осторожно, тут яма!» Но они не слушают и с идиотскими улыбочками на лице продолжают один за другим проваливаться под землю.
— Что? — рассеянно переспросила Инга.
— Зачем тебе замуж? — рявкнула Таисия ей в ухо. — Пользуйся этим типом в свое удовольствие! К чему тебе его фамилия и вредные привычки? Запомни: тебе придется мыть тарелки, из которых он станет есть, и стирать его грязное барахло. Не ходи с ним под венец! Как только он поймет, что ты — его собственность, он превратится в собаку.
— В какую собаку?! — ошалело переспросила Инга, не сразу въехав в то, что говорит Таисия.
— Ну если не в собаку, то в свинью. Он с ногами влезет в твою жизнь и натопчет в ней так, что тебе придется делать генеральную уборку.
Григорьев, который понятия не имел о перспективах, нарисованных Таисией, положил трубку и, поглядев на часы, широко улыбнулся:
— Мне пора на вокзал!
А когда он привез тетку Анфису, Инга мгновенно поняла, что с этой дамой надо держать ухо востро. Невысокая, тощенькая, с нарумяненными щечками и шустрыми бесцветными глазками, она шныряла по квартире и все инспектировала.