Фантомас
Шрифт:
Он помолчал, потом спросил:
– Однако, инспектор, как вы все-таки догадались, что мадемуазель Жанна – это я? Ведь, согласитесь, грим был весьма неплох!
Жюв расхохотался и, откинув волосы со лба, показал большой кровоподтек:
– Грим гримом, мой мальчик, но ты оставил бедняге Анри Вердье вот эту отметину! Не надо быть опытным сердцеедом, чтобы догадаться, что подобный удар вряд ли под силу хрупкой женщине.
– Согласен, я перестарался, – сказал Шарль. – Но это не объясняет того, как вам удалось меня узнать сегодня в этом гнусном кабаке.
Инспектор покачал головой:
– Я полицейский, дружок. И если я запомнил чье-то лицо, то узнаю его под любой маской.
– Что ж, чутье вас не подвело, – согласился юноша. – Но почему вы решили, что я не виновен в ограблении княгини? Ведь улик предостаточно.
– Просто есть обстоятельства, которые тебе не известны. Ну например: Соню Данидофф обокрал тот же самый человек, что и госпожу Ван дер Розен. Но ящики секретера в номере еврейки были взломаны. Сегодня утром в префектуре я проверил тебя на динамометре и убедился, что силенок твоих маловато для такой работы.
– Это что же, – оскорбленно вскинулся Шарль, – у меня не хватит сил на какой-то секретер?
– Это не простой ящик, сынок. Чтобы его вскрыть, требуется очень большая сила. И динамометр показал, что у тебя ее нет. По крайней мере, пока.
Ромбер насупился. Потом улыбнулся:
– Ладно, будь по-вашему. Я слабак и гожусь лишь на то, чтобы срезать розы в городском саду. Но ведь когда вы появились в гостинице, вы еще не знали, кто я такой? Как же вы докопались до истины?
– Да это было не так трудно, как тебе кажется, – лениво ответил Жюв. – Я приказал обмерить тело бедняги, которого погребли под твоим именем. Так что стало ясно – это не ты. Потом в гостинице меня заинтересовала одна симпатичная девушка – мадемуазель Жанна, ты ее знаешь. Я тайком сфотографировал ее и отправил снимок в префектуру, так как никто из служащих отеля не мог мне толком объяснить, откуда эта девушка появилась и чем занималась раньше.
Однако позже я позволил себе некоторые вольности в отношении этой гордой дамы, и она исчезла, предварительно едва не своротив мне челюсть. Очнувшись, я предположил, что женщине с таким солидным ударом пора бы уже опять стать мужчиной. А где искать мужчину, скрывающегося от полиции? Практика показывает, что это следует делать на самом дне Парижа. А оно, между прочим, вовсе не так бездонно, как многие думают.
Так вот, после цепи вполне логичных умозаключений я отправился вчера вечером в «Свинью святого Антуана», где имел честь тебя увидеть. Тут уж у меня не осталось сомнений, что любитель тушеной капусты, именующий себя Полем, называл себя также мадемуазель Жанной, а еще раньше – Шарлем Ромбером. Вот и все.
Молодой человек подумал.
– Хорошо, – сказал он. – Опыт с динамометром убедил вас, что я не совершал кражи в Руайяль-Паласе. Но почему вы уверены, что я не убивал маркизу?
– Черт побери! – Жюв хлопнул себя по колену. – Ты так упорствуешь, будто до смерти хочешь в тюрягу!
Изволь, я тебе объясню. Как ни обидно будет тебе это слышать, но силы у тебя и для этого маловато. Убийца поломал кое-какую мебель в спальне госпожи де Лангрюн, и динамометр мсье Бертильона показывает, что физических данных юного Ромбера для этого недостаточно.
Юноша поколебался и тихо спросил:
– А если… Если я действовал в состоянии безумия? Ведь у меня наследственность…
Инспектор отрицательно покачал головой:
– Знаю, ты имеешь в виду свою матушку… Скажи-ка, сам ты считаешь, что мог убить пожилую женщину, не ведая, что творишь?
– Я не знаю…
– Так вот что я тебе скажу, Шарль Ромбер. Выпей стакан горячего молока и перестань дурить голову старшим и самому себе. Никто не доказал твою невменяемость! К слову сказать, у меня возникают сильные сомнения в том, что и твоя мать сумасшедшая.
– Но, господин Жюв…
– Называй меня просто Жюв.
Юноша потер ладонями виски:
– Значит, я невиновен… Скажите, инспектор, теперь я могу сообщить об этом отцу?
– На твоем месте я бы не стал слишком торопиться, – серьезно сказал Жюв. – Пойми, что я пока единственный, у кого твоя невиновность не вызывает сомнений.
– Так что же мне делать?
Инспектор ответил после паузы:
– Что делать… А как ты сам думаешь?
– Я не знаю. Сейчас у меня одна мысль – поскорее повидать отца.
– Подожди! – поморщился Жюв. – Обещаю, как только Фантомас попадет в мои руки, я сам отведу тебя к отцу.
– Но при чем тут Фантомас? И почему я должен дожидаться его ареста?
– Потому что, – веско произнес инспектор, – доказать твою непричастность к тем преступлениям, в которых тебя обвиняют, можно только найдя настоящего преступника. А у меня есть все основания полагать, что ко всему происшедшему приложил руку Фантомас.
– Так ведь мне, может, целую вечность придется ждать, пока вы его поймаете! Неужели вы больше ничего не можете мне посоветовать?
Инспектор поднялся и принялся широкими шагами мерить кабинет.
– Послушай, малыш, – сказал он. – Твое дело для меня – не просто работа. Я тебе обязан, быть может, жизнью. Нынче ночью, когда я боролся в темноте с этим бандитом, мне показалось, что я уже не увижу дневного света. И в тот момент, когда я уже попрощался с жизнью и работой, появился ты и выручил меня. Так что мы квиты. Такие услуги полицейским оказывают не часто. И я хочу тебя отблагодарить.
Жюв помолчал.
– Увы, мой мальчик, – сказал он. – Твой маскарад, к сожалению, не закончен. Боюсь, что на суде мне не удастся доказать твою невиновность. Поэтому пока я тебя спрячу. Сниму квартиру, выправлю документы на другое имя и дам рекомендательное письмо к одному моему другу. Он работает в редакции крупной вечерней газеты. Ты хорошо образован, интереса к жизни у тебя хоть отбавляй, к тому же тебе, видимо, на роду написано впутываться в криминальные истории. Думаю, что карьера репортера тебе обеспечена. Если ты настоящая личность, то сможешь завоевать уважение и хорошую репутацию. Ну как, не боишься рискнуть?
Шарль потупился:
– Вы слишком добры, мсье… Но, признаться, ваше предложение просто великолепно!
Жюв жестом остановил его:
– Полно, полно!
Он открыл ящик стола и достал пачку банкнот.
– Держи деньги, – сказал он, – и ступай, подыщи себе жилье. Обустраивайся и зайди ко мне через пару недель. Я думаю, к тому времени уже удастся зачислить тебя в штат газеты «Столица».
Шарль Ромбер взял купюры и пошел к двери, но на полдороге остановился.
– И как же меня теперь будут звать? – спросил он.