Фантомная боль
Шрифт:
Мои обвинители потребовали наложить арест на мои банковские счета. Завтра состоится суммарный процесс, также назначено расширенное расследование. А ведь тех людей, которые сегодня подали на меня в суд, я когда-то учил правильно писать свое имя и пользоваться ножом и вилкой. Нет, я точно делаю в жизни что-то не так, вернее, я очень многое делаю не так.
Письмо произвело на меня столь сильное впечатление, что я выучил его наизусть, словно заклинание.
Когда мой знакомый обанкротился в четвертый
«На ошибках учатся», — говорилось в первой строке.
Я стал ждать, не придет ли известие, что и эта его попытка сорвалась, но таких известий не пришло.
— Атлантик-Сити, — задумчиво повторила Ребекка, — а что это?
— Это вроде Лас-Вегаса, только поменьше. Мы ведь сыграли с тобой на лотерейные билеты почти вничью, а это очень редко случается.
— Почти вничью… — Она насмешливо улыбнулась.
— Поверь, я серьезно, у меня большой опыт с лотерейными билетами.
— У меня нет денег, чтобы играть в азартные игры.
— Но ты ведь любишь азартные игры? Женщина, которая вступила в связь с семью мужчинами одновременно, наверняка любит азартные игры, ведь правда?
— У меня нет денег, я обнищала.
— Как понять «обнищала»?
— Совершенно обнищала, взгляни только на мои туфли.
Она показала мне свои туфли. В них были дырки размером с клецки из мацы. Похоже, в последнее время все хорошие люди обнищали и расплачиваются чужими деньгами.
— Раз у тебя нет денег, мы можем сыграть на мои.
Она улыбнулась:
— Ну что же, давай.
Вся скатерть с моей стороны была в пятнах и усеяна двадцатью использованными лотерейными билетами. Выглядело это очень празднично.
— Ребекка, — сказал я, — жизнь прекрасна, ты не находишь?
Не то чтобы мне было стыдно перед моей женой за то, что я заработал за три месяца всего 137,54 гульдена. Это она, наверное, еще могла бы понять. Уже полгода мы платили за жилье, газ — которым, впрочем, не пользовались, — за телефон лишь из ее зарплаты; купили пару обуви и несколько бутылок молока и на большее рассчитывать не могли.
Не так легко перейти на бистро, когда привык обедать в лучших ресторанах.
Самое главное — уже целых полгода мы жили взаймы. Вернее, мы жили на шесть моих кредитных карточек.
Своей жене я об этом не говорил. Я придерживался старомодного убеждения, согласно которому женщины имеют право тратить и не забивать себе голову финансовыми проблемами. Кто-то однажды сравнил меня с недоделанным мачо. Но в моих старомодных взглядах есть немало привлекательного. Иллюзии — это все; и что, вероятно, еще важнее — иллюзиями можно торговать.
Чтобы выплатить свой долг «Американ Экспресс» и по карте «ВИЗА», я должен был написать новую
— О’кей, — согласилась Ребекка, — поехали в казино.
Ее шею пересекала тонкая сеточка морщинок.
— Да уж, — протянула она, — я очень долго тренировалась перед зеркалом, но все без толку.
Это она про свой кисло-недовольный вид? Для этого нужно тренироваться? Я считал, что это само собой получается.
— Я думала поправить дело кольцами, но бесполезно, они не смотрелись на моих уродливых пальцах.
Я наклонился вперед и стал внимательно изучать ее руки. Возможно, я что-то упустил, подумал я. Руки, как у нее, действительно нельзя было назвать эстетичными. Но эстетика — это условное понятие. Или же это вопрос биологии?
Я подсчитал, что если каждый месяц буду вносить по кредитным карточкам в счет своей задолженности минимальную сумму, то для погашения всего долга целиком мне придется прожить четыреста семьдесят лет.
— Ты всегда так много говоришь с мужчинами о своих руках?
— Нет, — ответила она, — обычно я никогда о них не говорю. Ты первый, с кем я об этом заговорила. Если честно, я вообще не разговариваю много с мужчинами.
— В самом деле?
Она кивнула:
— До этого как-то не доходит.
«Бесплодные» — тоже очень неплохое название для книги. Но такое название не поможет мне решить мою проблему с «Американ Экспресс». Люди хотят узнавать в книгах о плодовитости. «Негативные заголовки плохо идут» — мне это не раз настойчиво втолковывали.
Я снова стал обдумывать рассказ, который можно написать о Ребекке. Это был бы прекрасный рассказ, в нем я мог бы выразить все, чего еще не успел сказать. Рассказ о женщине, которая никак не может успокоиться из-за своих некрасивых рук и все время о них говорит.
— Всем этим мы обязаны твоей страдающей псориазом подруге, — пошутил я. — Прости, пожалуйста.
С этими словами я встал и пошел к выходу, в ту сторону, где стояла витрина с пирожными и мороженым. Меня приветствовал стоявший за прилавком менеджер-японец.
— Мне нужно позвонить, — негромко произнес я, — если можно, из какого-нибудь тихого места.
Он провел меня в небольшую комнату рядом с кухней. Там какой-то пожилой человек в очках занимался бухгалтерией. Он не поднял глаз, когда я вошел. В его руке дрожал карандаш.