Фантомы. Ангелы-хранители
Шрифт:
— Доктор! — окликнул ее Копперфильд. — Погодите минутку. Я бы хотел, чтобы вы нас сопровождали. Вы оказались тут самым первым врачом. И если состояние трупов за ночь изменилось, вы это обнаружите быстрее всех.
Дженни посмотрела на Лизу:
— Пойдешь с нами?
— Опять в ту булочную? Нет уж, спасибо. — Девочку даже передернуло.
Вспомнив о нежном, похожем на детский, голосочке, который исходил из раковины мойки, Дженни сказала:
— Не заходи на кухню. И если тебе понадобится в туалет, попроси, чтобы кто-нибудь тебя сопровождал.
— Дженни, но они же все парни!
— Мне
— Ой, мне будет так неудобно.
— Хочешь опять оказаться одна в таком же положении?
Вся кровь отлила у девочки от лица, она стала белее снега:
— Нет, ни за что!
— Вот и хорошо. И будь все время рядом с другими. В полном смысле слова рядом. Не в одной и той же комнате, но в одном и том же углу или месте. Обещаешь мне?
— Обещаю.
Дженни подумала о двух утренних телефонных звонках от Уоргла, о его страшных угрозах. Конечно, это были угрозы мертвеца и в этом смысле им можно было не придавать значения. Но все же Дженни была не на шутку напугана.
— Ты тоже будь осторожна, — сказала Лиза.
Дженни поцеловала сестру в щеку:
— Ну, а теперь беги, догоняй Горди, пока он не повернул за угол.
Лиза помчалась, крича вслед полицейскому:
— Горди! Подожди!
Глядя вслед убегающей по вымощенному камнями тротуару Лизе, Дженни почувствовала, как у нее защемило сердце.
Она вдруг подумала: «А что, если, когда я вернусь, ее уже не будет? Что, если я никогда больше не увижу ее живой?»
24
Леденящий ужас
Булочная Либерманов.
Брайс, Тал, Фрэнк и Дженни вошли на кухню. Прямо за ними следом шли генерал Копперфильд и девять ученых из его группы, а сзади замыкали шествие четыре солдата с автоматами в руках.
На кухне получилось столпотворение, и от этого Брайс чувствовал себя тут очень неуютно. Что, если сейчас, когда они сгрудились тут целой кучей, на них нападут? Что, если им придется поспешно отступать отсюда?
Две отрезанные головы лежали на том же самом месте, где они оставили их накануне вечером: в печах, уставившись сквозь стекло вытаращенными глазами. На рабочем столе отрезанные руки по-прежнему сжимали скалку.
Один из членов бригады генерала, Найвен, сделал с разных точек несколько снимков общего вида кухни, потом еще раз десять сфотографировал вблизи головы и руки.
Все остальные переходили в это время от одной стенки к другой, стараясь не попадать в объектив аппарата. Вначале все должно было быть сфотографировано, только потом можно было приступать к расследованию. Что ж, полиция, прибывая на место преступления, обычно тоже следует этому правилу.
Когда одетые в свои космические скафандры ученые переходили с места на место, их прорезиненные костюмы издавали визжащий звук, а тяжелые ботинки громко стучали по выложенному кафелем полу.
— Вы все еще полагаете, что это похоже на обычное бактериологическое заражение? — спросил Брайс генерала.
— Не исключено.
— В самом деле?
— Фил, вы тут у нас специалист по нервно-паралитическим газам, — проговорил генерал. —
— Пока еще рано что-нибудь утверждать категорически, — на вопрос генерала ответил человек, на шлеме которого было написано ХОУК. — Но мне кажется, что мы имеем тут дело с нейролептическим отравлением. А кое-какие детали — и прежде всего проявленное тут крайнее психопатическое насилие — заставляют меня думать, не сталкиваемся ли мы тут с применением Т-139.
— В высшей степени вероятно, — согласился Копперфильд. — Я сразу об этом подумал, как только мы вошли сюда.
Найвен продолжал фотографировать, и Брайс спросил:
— А что такое этот Т-139?
— Один из основных нервно-паралитических газов в арсенале у русских, — ответил генерал. — Полное его обозначение «Тимошенко-139». Назван так по имени Ильи Тимошенко, ученого, который изобрел этот газ.
— Хороший памятник, ничего не скажешь, — с сарказмом произнес Тал.
— Большинство нервно-паралитических газов вызывают наступление смерти в течение тридцати секунд — пяти минут после контакта газа с кожным покровом, — сказал Хоук. — Но Т-139 не столь милосерден.
— Милосерден?! — пораженно воскликнул Фрэнк Отри.
— Т-139 не просто убивает, — объяснил Хоук. — Обычная смерть от отравляющего газа действительно может показаться актом милосердия по сравнению с тем, что делает этот газ. Т-139 принадлежит к числу отравляющих веществ, которые военные называют деморализующими.
— Он проходит через кожу и попадает в кровь меньше чем за десять секунд, — добавил генерал Копперфильд, — потом доходит вместе с кровью до мозга и мгновенно вызывает в его клетках необратимые изменения и нарушения.
— На протяжении первых четырех — шести часов после поражения, — продолжал Хоук, — жертва полностью сохраняет и физические силы, и способность действовать. В этот период страдает только ее мозг.
— Возникает параноидальное умопомешательство, — сказал Копперфильд. — Теряется способность логически мыслить, появляются чувства страха, ярости; утрачивается эмоциональный самоконтроль, возникает сильнейшая мания преследования, ощущение, будто абсолютно все замышляют против вас нечто очень скверное. И все это происходит на фоне развивающейся тяги к насилию. Короче говоря, шериф, газ Т-139 на период от четырех до шести часов превращает людей в роботов-убийц. Они начинают нападать друг на друга и на тех, кто находился вне зоны поражения и не подвергся воздействию газа. Можете себе представить, какое деморализующее влияние все это окажет на противника.
— Да уж, действительно, — проговорил Брайс. — А доктор Пэйдж вчера вечером первым делом предположила что-то подобное: что какие-нибудь мутанты-бактерии могли вызвать гибель одних людей, а других превратить в свихнувшихся бешеных убийц.
— Т-139 не болезнь, — немедленно уточнил Хоук. — Это нервно-паралитический газ. И, честно говоря, лично я предпочел бы, чтобы причиной всего здесь случившегося и в самом деле оказалось газовое нападение. Потому что, после того как газ рассеялся, никакой угрозы больше нет. Распространение бактериологического заражения предотвратить гораздо труднее.