Фантош для оборотня или Игры насмерть!
Шрифт:
Святослава только жаль, но мальчик сильный. Да и не один. Много народу возле него. В конце концов, и я не брошу.
Села обратно на койку и уставилась в никуда.
Пусть свои проблемы Градов решает сам. Захочет выкарабкаться — справится. Он самый сильный оборотень, как меня убеждали с самого начала, вот пусть и сражается за жизнь.
Как я… по его вине много раз до этого!
Даже кивнула собственным злым мыслям.
Это честно! Справедливо!
Промаялась остаток вечера, а когда пришел Роберт, чтобы меня навестить, уточнила:
— И
Вихтерев на мгновение замялся:
— Ты сама просила молчать, вот и не говорил.
— Ты удивительный человек. Я прошу оставить меня в покое и отпустить домой — отказываешься. А как промолчать о судьбе Градова — на, получи!
— Я не хотел тебя травмировать сильнее.
— Я не травмирована! — отчеканила сухо. — Пока тихо злорадствую и искренне сочувствую Святославу.
— Это шок, — мягко пояснил Роберт.
— Это справедливая реакция на содеянное этим животным! — рубанула правду.
— Ты так не думаешь, — скривился Вихтерев. — Осознание случившегося придет чуть позже, и я бы не хотел тебя оставлять одну.
— Я тебя умоляю! — закатила глаза. — Он не умер! Всего лишь в коме!..
— В глубокой, — хмуро поправил Роберт. — На моей памяти нет таких везунчиков, кто из нее выбрался.
— Меня это радует еще больше, — солгала, не моргнув глазом. — Значит, я буду надеяться, что все же эта тварь больше ко мне не приблизится! Хотелось бы верить, что виновницей комы являюсь я! — хмыкнула с чувством. Конечно, мечтала, чтобы это было неправдой. Меня аж потряхивало, как я жаждала услышать опровержение!
— Отчасти, — разрушил надежду Роберт. — Он проник в твое сознание, а как ты знаешь, это чревато…
— Я не думала, что настолько…
— Мил, никто этого не делал на моей памяти, а Градов еще и умудрился тобой управлять какое-то время.
— Не сказала бы что сильно старался… — это уже зря брякнула, но скорее, от жгучей боли, безотчетно разрастающейся в груди.
— Градов держался до последнего. Я был рядом на тот случай, если кто-то из врагов пожелает добить ослабленного Демьяна, — ровно продолжал Роберт. — Он заплутал в дебрях собственного разума, и найти выход вряд ли сумеет. Даже при его силе и желании вернуться.
— Вот и пусть покопается в собственных мыслях. Буду надеяться, что как следует взвесит все совершенное и с садистским наслаждением займется самобичеванием!
Вихтерев лишь помотал головой:
— Ты не такая. Не стоит делать вид, что ты злая и мстительная.
— Я не такая, — согласилась тихо, — но хочу порадоваться, что теперь надо мной не довлеет господин.
— Ты создана для Градова, как бы этого ни отрицала. Он никогда не скажет, что любит, возможно, будет продолжать делать больно, но он твой мужчина и лишь в твоих силах это принять.
— Я уже давно смирилась, что одержима, но это не меняет того, что я продолжаю мечтать о свободе.
— Она сомнительна и обманчива, а теперь тебе нужно поспать. Я дам легкого снотворного…
— Нет! Поверь, у меня сон
Роберт сощурился, некоторое время меня изучая:
— Не делай глупости, — попросил напоследок и покинул палату.
Так как мыслей было слишком много, решила развеяться, и начала обзвон родственников и друзей.
Родителям сообщила, что вышла замуж, но произошло ужасное… Сослалась на бандитов, мое спасение, лишь умолчала о беременности. Пока слов не нашла. Да и как объяснить матери с отцом, что вышла замуж за одного, а ждала ребенка от другого?
М-да…
Мама, естественно, засобиралась ко мне, но я ее переубедила, что нет необходимости. Заверила, что мы справляемся, и пообещала, если будут трудности, обязательно сообщу.
Любе сначала сбросила смс на тот случай, если она и малыш уже спят. Через несколько минут она мне сама перезвонила. Трещала в мобильник, как соскучилась, что устала, как хотела встретиться… И вообще, мечтала безбожно загулять, чтобы отдохнуть от бытовухи и серых будней декрета.
Я поддакивала, соглашалась, успокаивала, а потом пообещала, что обязательно к ней заеду, как только буду свободна.
Уже ночью поняла, уснуть не могу.
Молча встала, выглянула в коридор и крадучись пошла туда, куда тянуло сердце. Ускоренным боем, усиливающейся болью.
Даже не надо было спрашивать, где лежал Демьян — подспудно знала, там, где прошлой ночью очнулась.
Дорогу до реанимации одолела быстро и без особых затыков.
У огромных металлических дверей постояла несколько минут, а когда решилась, осторожно открыла, и быстро зашагала по коридору, ведомая лишь интуицией и едва слышным ароматом моего мужчины.
Дежурная медсестра была на месте, но так занята, записью в журнале, что меня не заметила — я тенью скользнула в нужную палату. Тихо затворила дверь и нервно глотнула воздуха, прислонившись спиной к стене.
Одиночная светлая палата. Кремовые жалюзи, бледно-зеленые стены, кофейномолочные тона линолиума. Больничная койка, обставленная разными приборами по отслеживанию самочувствия лежащего пациента. Небольшой столик и кресло для посетителей.
Опять перевела взгляд на Демьяна… видеть некогда здорового мужчину под кислородной маской, слышать как пиликает прибор регулирования дыхания, как сигнализирует датчик сердцебиения… Жуть!
Меня откровенно трясло, руки дрожали, внутри стягивался тугой узел, даже дышать становилось сложнее. Глаза защипало. Смахнула едкую слезу и подступила к койке.
Градов в трубочках… лежит и не шевелится…
Я должна быть с ним! Так хотелось…
Я была обязана.
Я ведь его…
Хотел он того или нет, но я одержима им.
Его боль — моя. Его жизнь — моя.
Забралась с ногами на койку и бочком легла рядом с Демьяном. Погладила по щеке, закрыла глаза:
— Тварь! — позвала тихо. — Я пришла! Ты опять меня игнорируешь? — выговаривала мягко. — А мне плохо и одиноко.