Фараон

Смит Уилбур

– Отпусти меня и успокойся!
– Крикнул я ему в ответ и с усилием сумел освободиться.
– Вот так! Посмотри сам!- Я указал на следы на песке.

‘Я не понимаю ...
– заорал на меня Гуротас. ‘Что ты пытаешься нам показать?’

– Посмотри на эти отпечатки в центре дорожки. Посмотрите, как тот, кто их сделал, волочит правую ногу.’

– Панмаси!- Рамзес выкрикнул Это имя, когда понял, что я ему говорю.
– Тот, кого сама Серрена заставила нас освободить. Грязный неблагодарный ублюдок вернулся прямо сюда, чтобы схватить ее и утащить в логово Аттерика.’

‘Ну, по крайней мере, теперь мы знаем, что у Серрены есть все шансы остаться в живых. Аттерик никогда бы не позволил Панмаси убить такого бесценного заложника, - попытался я утешить Гуротаса и Рамзеса.

– Я молюсь, чтобы ты оказался прав, Таита. Но мы должны немедленно отправиться за ними.- Рамзес говорил, как человек, растянутый на пыточной дыбе. ‘Мы должны вырвать Серрену из их лап.’

‘Это моя дочь, мое единственное дитя, которое эти негодяи украли у меня. Рамзес прав. Мы должны немедленно отправиться за ней.- Гуротас тоже был охвачен яростью и отчаянием.
– С милостью богов мы могли бы поймать их прежде, чем они достигнут устья Нила, потому что именно туда они ее и везут.’

Я был не в лучшем состоянии, чем они оба, но я был в состоянии сдерживать свои эмоции более твердо. ‘Мы не должны больше тратить время на стенания и удары в грудь.- Я говорил резко, пытаясь их успокоить. ‘К тому времени, как мы вернемся в порт-Гитион и подготовим наши корабли к выходу в море, Панмаси будет иметь почти полное десятичасовое преимущество. Кроме того, мы понятия не имеем, на каком судне он похитил ее.- Я указал на следы носа корабля на песке у края пляжа.
– Судя по всему, это небольшой торговый барк. Но море между этим местом и Египтом усеяно такими судами. Как только каждый из них заметит нас, они примут нас за пиратов и убегут от нас. Нам придется гоняться за каждым судном, которое мы увидим: долгое, скучное дело. А тем временем Панмаси будет плыть к Нилу, поставив все паруса и взяв на весла по два человека.’

Этого было достаточно для их беспокойства в настоящее время, поэтому я не стал указывать на возможность того, что Панмаси не направится прямо к устью Нила. Он мог бы устроить так, чтобы колесницы ждали его в одном из многочисленных крошечных портов на североафриканском побережье, чтобы доставить его и его пленника по суше в Луксор. Как только Панмаси войдет в реку Нил или даже на территорию Египта, он окажется вне пределов нашей досягаемости.

– Гуротас прав, - сказал я со всей силой, на которую был способен.
– Каждое мгновение драгоценно. Мы должны немедленно отправиться в порт-Гитион. Мы должны выйти в море и попытаться уловить запах Панмаси, прежде чем он исчезнет.’

Несмотря на мою браваду, темнота безлунной ночи мешала нам, и было уже далеко за полночь, когда мы достигли гавани.

Пока Рамсес, Гуротас и Гуи с отчаянной поспешностью готовили свои корабли к выходу в море, мне было поручено отправиться в цитадель и сообщить Техути и Бекате о потери их детей. Вероятно, с моей стороны было бы нехорошо предположить, что ни Гуротас, ни Гуи не имели мужества сделать это самим. Однако к этому времени я уже привык к ужасам, которым подвергались все мы.

Я отправился первым, чтобы доставить изуродованный труп Пальмиса к Бекате. Когда служанки подняли ее с постели, я обнял ее и попытался объяснить ей ужасную судьбу, постигшую ее младшего сына. Я думаю, она все еще была одурманена вином, которое выпила раньше. Она продолжала уверять меня, что Пальмис отобедал и уже спит в своей постели.

Я осторожно провел ее в прихожую, где мои люди уложили его. Несмотря на все мои усилия скрыть его раны – смыть кровь с лица и расчесать волосы, затем закрыть веки пустых глазниц и перевязать выпотрошенный живот – он все еще представлял собой ужасное зрелище для любой матери. Она отпрянула от него и на несколько мгновений прижалась ко мне, а затем бросилась на его тело, плача и дрожа от отчаяния.

Через некоторое время мне удалось уговорить Бекату выпить мощное успокоительное, которое я приготовил из своей аптечки, и подождать вместе с ней, пока оно подействует. Затем я позвал одного из ее сыновей, чтобы он взял на себя заботу о ней, и отправился на поиски Техути.

Для меня это было еще более мучительно, чем выражение горя ее младшей сестры.

Я отослал ее служанок подождать в одной из внешних комнат, а сам прошел в ее спальню. Она спала поверх одеяла, лежа на спине в ночной рубашке до щиколоток. Ее прекрасные длинные волосы были зачесаны назад и сияли, как снег на вершинах Тайгета, в свете луны, внезапно хлынувшем в высокие окна. Она снова стала похожа на молодую девушку. Я лег рядом с ней и обнял ее.

– Таита!
– прошептала она, не открывая глаз. ‘Я знаю, что это ты. Ты всегда так хорошо пахнешь.’

‘Ты прав, Техути. Это я".

‘Я так боюсь, - сказала она. ‘Мне приснился ужасный сон.’

– Ты должна быть храброй, Техути, такой же храброй, как всегда.’

Она перевернулась в моих руках лицом ко мне. ‘У тебя для меня печальные новости, и я это чувствую. Это ведь Серрена, не так ли?’

‘Мне так жаль, моя дорогая.
– Я поперхнулся словами.

– Скажи мне, Таита. Не пытайся отгородить меня от правды.’

Она слушала меня в жалком молчании, бледная, с каменными глазами, освещенная ночником, который держала зажженным, чтобы отпугнуть домовых. Когда я замопчал, она тихо спросила меня: "Ты говоришь, что это сделал Аттерик?’

‘Это может быть только он.’

– Он причинит ей боль?’

– Нет!
– Мой голос повысился в яростном отрицании, чтобы скрыть неуверенность. Аттерик сошел с ума. Он действовал и думал не так, как другие люди. ‘Она не имеет для него никакой ценности, если ее убьют или изувечат.- Говоря это, я скрестил пальцы левой руки. Я не хотел раздражать богов, делая поспешные заявления.

– Ты найдешь мою малышку и вернешь ее мне, Тата?’

– Да, Техути. Ты же знаешь, что так и будет.’

– Спасибо, - прошептала она. ‘Тебе лучше уйти сейчас, пока я не выставила себя полной идиоткой.’

‘Ты самая храбрая женщина из всех, кого я знаю.’

– Я понадоблюсь Бекате. Я должен пойти к ней.- Она поцеловала меня. Затем она встала, накинула плащ, лежавший на столике у кровати, и с достоинством вышла из комнаты. Но когда она закрыла за собой дверь, мне показалось, что я слышу приглушенное рыдание; впрочем, меня можно было принять за Техути, которая не очень-то любила плакать.