Фарфоровые куколки
Шрифт:
Когда подошла моя очередь, я вошла в трейлер, закрыв за собой дверь, как это делали те, кто были здесь передо мной. Мужчина жестом предложил мне сесть.
— Ваше имя?
— Грейс Ли.
— Сколько вам лет?
— Достаточно, чтобы петь и танцевать, — дерзко заявила я. Мне хотелось стать звездой, а это значило, что, как бы мне ни было страшно, я должна вести себя соответственно. — С этим у меня все в порядке.
Обдумывая мой ответ, мужчина пощипывал себя за подбородок.
— Вы азиатка, — резюмировал он. — К тому же редкая красотка. Проблема только в том, что у меня
Я открыла сумочку, достала вырезку мисс Миллер и положила ее на стол перед ним.
— Здесь сказано, что вам нужны артисты для «Кавалькады Золотого Запада».
— Да, это крупное шоу, и туда требуются сотни артистов. Но у меня нет ничего для азиатки.
— А в японском павильоне? — Моя уверенность в себе оказалась мнимой. — Я так долго ехала к вам. Мне очень нужна работа.
— Сейчас Депрессия, милая. Работа нужна всем. — Он снова взглянул на мое заявление. — И мне не хочется вас расстраивать, но вы не японка. Грейс Ли — это же китайское имя, правильно?
— Кто об этом догадается?
— Да, по-моему, никто не знает, чем один отличается от другого. Вот вы знаете?
В ответ я лишь пожала плечами. Я ни разу в жизни не видела японца. Да и китайцев я тоже видела не много: только отца, мать, свое отражение в зеркале, а еще Анну Мэй Вонг, Той и Винг и еще пару азиатов, игравших в кино роли горничных и дворецких. Но это были люди из другой жизни, не той, что меня окружала каждый день, поэтому мне негде было научиться отличать китайца от японца. Я только знала, как выглядят высокие скулы и обветренные руки моей матери да морщинистое лицо и жилистые руки отца. Я почувствовала, как глаза стали наполняться слезами. Что со мной будет, если я не найду работу? Вдруг мне придется возвращаться домой?
— Там, где я выросла, азиатов нет, — признала я. — Но я слышала, что они все на одно лицо.
— Даже если и так, мне было велено придерживаться точных параметров… — Он щелкнул пальцами. — Придумал! У нас здесь будет Китайская деревня. Организаторы там сами нанимают персонал. Может быть, мне удастся устроить вас туда как китайскую танцовщицу.
— Но я не из Китая. Я родилась и выросла здесь.
Однако его нисколько не смутили мои слова, потому что он уже держал в руках телефонную трубку. Я слушала, как мужчина договаривается о моей встрече с кем-то, кто вроде бы отвечал за набор персонала в Китайскую деревню. Наконец он положил трубку.
— Танцоров нанимают только временно. Со всеми этими неприятностями с Китаем так будет правильнее всего.
О каких неприятностях в Китае шла речь? В еженедельной газете Плейн-Сити едва упоминались события в Европе, а об Азии там не было ни слова. Так что все мои знания о Китае ограничивались китайским рисовым вином, которое мама готовила дома и тайком продавала с заднего крыльца вечерами по пятницам и субботам. Мужчины Плейн-Сити были жадными до алкоголя, даже после отмены сухого закона. Все это пришло мне в голову, пока разум пытался справиться с охватившей меня паникой.
— А как насчет карнавала? — спросила я, вспомнив рекламу мисс Миллер.
— Я совершенно не представляю вас там.
— Но я уже принимала участие в карнавалах.
— Не в таких,
— Я справлюсь, — настаивала я. Пусть только попробует отправить меня в какой-нибудь шатер, где распутные женщины танцуют перед мужчинами экзотические танцы, — я видела такие на Квартальских ярмарках в Плейн-Сити. Я никогда не стану этим заниматься.
Он покачал головой.
— Вы — обыкновенная китаяночка. Если я впишу вас в число участников карнавала, зрители мужского пола вас просто сожрут.
Пять минут собеседования истекли, но мужчина не торопился со мной прощаться. Он просто сидел и внимательно разглядывал меня, не упуская ни одной детали: ни платья, ни туфель, ни прически. Я опустила глаза и молча ждала, что будет дальше. То ли невинность послужила мне защитой, то ли мужчина оказался порядочным человеком, но никаких непристойных предложений не последовало.
— Я готова на любую работу, — сказала я слегка дрожащим голосом. — Даже скучную и тяжелую…
— Не так стоит искать себе работу, милая.
— Я могу готовить и продавать гамбургеры в палатке. А вдруг заболеет кто-нибудь из танцоров, и в этом случае вам не помешает иметь рядом кого-нибудь на замену.
— Вы могли бы поработать в киосках, — с сомнением произнес он. — Вот только у вас есть большая проблема. У вас хорошие ноги, и с формами все в порядке. Ваше лицо прекрасно, как цветок. Но акцент…
— Мой акцент?
— Ну да. У вас его нет. Вы должны прекратить разговаривать так правильно. Вам необходимо имитировать китайский акцент.
Ни за что! Отец говорил с сильным акцентом, хоть и родился здесь. Он винил в этом свое детство, которое провел в поселке лесозаготовителей, где жил с со своим отцом, говорившим только по-китайски. А у моей матери был прекрасный английский. Она родилась в Китае, но приехала в Америку совсем маленькой, поэтому и смогла совсем расстаться с акцентом. Она никогда не рассказывала о своем детстве. Я спросила об этом всего один раз, и в ответ отец ударил меня наотмашь. В общем, в нашей семье мы могли разговаривать только по-английски. Но даже если бы мы все знали китайский и могли говорить на одном из диалектов, отец никогда не позволил бы нам это делать. Использование английского языка обозначало, что ты — американец, а мы должны быть американцами все время и при любых обстоятельствах. Поведение, которое можно описать следующими фразами: «Слышала, что ты снова пропускаешь школу» и «Подумаешь, невелика беда», — безошибочно указывало на статус иммигрантов. Однако это вовсе не мешало отцу подчеркивать свой акцент, если он замечал, что клиентам это нравится.
— Простите, — сказала я, — но я не могу сделать то, что вы предлагаете.
Говорить больше было не о чем, и я поднялась, чтобы выйти. Всего за несколько минут я узнала о себе две интересные вещи: что я никогда не стану унижаться, изображая акцент, как это делал мой отец (или актеры в фильмах о Чарли Чене[5]), и что не стану танцевать обнаженной перед мужчинами. У меня, оказывается, есть гордость. Только вот какую цену мне придется за нее заплатить? От нахлынувших страха и отчаяния я почувствовала, что земля уходит у меня из-под ног.