Фарфоровый поезд
Шрифт:
Тим растерялся: он никогда не ел клубнику, поэтому даже не представлял, любит он её или нет. Но из вежливости сказал, что да.
– Ну вот и замечательно! Возьмёшь эту корзинку, когда пойдёшь к себе.
Тим совершенно не помнил, что они ели в тот вечер. Какие-то блюда, неимоверно вкусные, сменяли друг друга, но Тиму было не до них – он никак не мог наговориться и забрасывал всех вопросами, и голова кружилась от одной мысли, что он общается на равных со взрослыми людьми, причем с такими!
– А растут они очень просто: у моего вагона стены и потолок, если смотреть изнутри, стеклянные, вот солнце и проникает во все нужные уголки, – рассказывала Садовница, отвечая на очередной вопрос Тима и поглаживая ежа, усевшегося к ней на колени. – Это как теплица, только на колёсах.
– А почему «если смотреть изнутри»?
– Ты чертовски внимателен! – хохотнул Книжник. – И любопытен, мне это очень, очень нравится. Дело в том, что… наш поезд совсем не такой, если смотреть на него снаружи. Снаружи у него всего пять вагонов. Ну и паровоз, паровоз, конечно.
– А изнутри?
– Изнутри их гораздо, гораздо больше. Где бы мы иначе всё это хранили? – Книжник широким жестом обвёл зал. И скажу тебе по секрету, что скоро вагонов прибавится.
Поскольку сказано это было по секрету, все тут же поднесли пальцы к губам.
Сев в своём купе за письменный стол, Тим осторожно взял из корзинки первую ягоду. Точно такая была нарисована на жестяной банке, которую отец привёз как-то из города – мама хранила в ней соль. В их краю никто не выращивал такие ягоды. Тим вздохнул: честно говоря, в их краю было мало что интересного – ну или он никогда не замечал ничего такого… За окном вагона давно было темно, и Тим смотрел не на поля, а на отражение в стекле, отправляя в рот одну ягоду за другой. А потом уснул – мгновенно, словно в голове повернули выключатель. И уже не чувствовал, как бесшумно вошедшая До легко взяла его на руки, перенесла на кровать и укрыла невесомым, но тёплым и нечеловечески уютным одеялом.
Коридорчик, куда выходило купе Тима, заканчивался дверью с разноцветными витражами. Две створки легко отъехали в стороны, и Тим оказался на верхнем ярусе вагона-гостиной. Утреннее солнце было ещё совсем низко над горизонтом, и ярко-жёлтые лучи почти не проникали в вагон – только возле окна, где вчера До готовила чай, сверкали чашки и стаканы.
Тим спустился вниз и нашёл на журнальном столике стопку тонких книг. Пролистав верхнюю, он с удивлением увидел иллюстрацию, на которой девочка в белом переднике разговаривала с гусеницей. Тим хмыкнул: с лошадьми или собаками ему разговаривать приходилось, а вот с гусеницей… Интересно, о чём могла быть такая беседа? Усевшись в кресло, Тим начал читать с первой попавшейся строки, но потом пришлось вернуться на страницу раньше, а затем и вовсе к началу. Солнце тем временем поднялось выше, вместо ровной степи за окнами появились высокие холмы, поросшие хвойным лесом, и несколько минут Тим смотрел на незнакомый пейзаж. Поезд ровно и мягко скользил мимо рощ и зелёных склонов, большие часы отмечали звоном каждые четверть часа, а Тим то и дело переворачивал страницы или внимательно рассматривал новую картинку.
В девять в зал впорхнула До.
– Привет! Выспался?
– Конечно! Я всегда встаю в шесть, а сейчас уже вон сколько…
– А что же чаю себе не налил?
Тим удивлённо пожал плечами:
– А разве можно?
До только махнула рукой и сама зазвенела чашками. Тим пересел к ней поближе и, заложив книгу пальцем, смотрел, как До заваривает чай.
– До… я буду всякие вопросы задавать… ладно?
До кивнула:
– Ну и какой первый?
– А почему тебя так зовут?
– Потому что я была раньше всех.
– То есть?
– Вот то и есть. Я была здесь до того, как появились другие. Сначала мы с хозяйкой обходились вообще без имён. Но потом с ними стало удобнее.
– И давно вы так ездите?
– Очень. Ещё с тех пор, когда всё это не было поездом. Тебе с лимоном?
Тим механически кивнул и тут же получил в руки блюдце с чашкой. До подвинула к нему блюдо с булочками и печеньем и начала что-то высматривать на полках. Потом взлетела по лестнице не антресоль и радостно воскликнула:
– Ага! Вот она!
За распахнутыми нижними дверцами книжного шкафа стояла золотая карета, которую везли десять запряжённых цугом лошадей.
– Вот так мы и ездили, пока не появился поезд. А ещё раньше…
Но тут До прервали: по лестнице к ним поднималась молодая женщина с такими пронзительными и мудрыми карими глазами, что Тим сначала не мог оторваться от этого взгляда.
– Тим, это Марта! – До обрадованно потащила мальчика знакомиться. – Представляешь, Тим решил измучить меня дурацкими вопросами.
Марта положила руку на плечо Тима, разглядывая его с явным удовольствием.
– Это нормально. Нам предстоит долгий путь. Очень-очень долгий. Нужно получше узнать друг друга. Да, Тим?
Тим кивнул.
– Странное место, да? – Марта обвела взглядом вагон. – Что ты о нём думаешь?
Тим вспомнил свои вчерашние рассуждения и тот вопрос, который собирался задать хозяйке.
– Думаю, что это… это такой рай. Я же вчера умер, меня сбил поезд – правда?
Марта и До переглянулись и вдруг начали смеяться – особенно звонко хохотала, конечно, До. Потом Марта приобняла Тима за плечи и повела вниз, к чайному столу.
– Однако у тебя и мысли… О да, мы вроде как чуть тебя не сбили. Ты же умудрился выскочить прямо на рельсы. Но этот поезд никогда никого не сбивает. Я тебе больше скажу: есть огромная куча людей, которые его вообще не видят. Видят ржавые рельсы, слышат шум ветра – и всё. Через пару часов мы подъедем к одному очень большому городу. И проедем прямо сквозь него. И никто ничего не заметит. Ну, или почти никто.
Марта приняла чашку из рук До, сделала глоток, а потом продолжила:
– Ты знаешь, некоторые даже пробуют разобрать пути. Да! Всё время рельсы где-нибудь да открутят. А кое-где их и не было никогда. Но Кра это вряд ли остановит. Он умеет делать вещи из песка и ветра, его мысли – синий огонь, который бежит далеко впереди. Поэтому нам ничего не угрожает.
Тим молчал, обдумывая услышанное. Наверное, вид у него был настолько потерянный, что До начала теребить волосы на его макушке:
– Эй? У тебя всё нормально?
Тим уже в который раз просто кивнул. Марта тем временем взяла было пирожное с кремом, но вздохнула и положила обратно:
– Потолстею ещё…
После всего сказанного это звучало так не волшебно, что Тим прыснул. А Марта опять пристально посмотрела на него:
– Ну, а теперь и мне задай какой-нибудь вопрос.
Тим задумался: