Шрифт:
Глава 1
– Гребнев, к доске, – раздался строгий голос учительницы математики.
Витька нехотя встал, громко хлопнув крышкой парты.
– А чо, меня опять спрашиваете, Валентина Яковлевна? – тоскливо заныл он. – На том уроке к доске вызывали, и на этом тоже.
Одноклассники захихикали. За окном класса стояла весна 1966 года, в те годы ученики одевались достаточно скромно, девочки в обычных школьных платьях, ну, а мальчишки, кто во что горазд. По одежде Гребнева можно было сразу понять, что с деньгами в его семье дела
– Кого хочу, того и вызываю, – сварливо сообщила учительница. – Сейчас Гребнев расскажет нам три признака подобия треугольников.
Витька печально вздохнул и направился к доске.
В классе откровенно заржали, глядя на его невзрачную фигурку. Действительно, Гребнев был самым мелким пацаном в классе, за что получил гордую кликуху – шибздик. За время учебы кличка много раз мутировала от шибздяка до шибзды и бздика. Но к восьмому классу в школе его знали под прозвищем Шибза, и мало кто помнил, с чего все начиналось.
Кое-как ответив, Витька уселся за парту и почти сразу зазвенел звонок.
– Ребя! Бежим в буфет! – заорал Сережка Харьковский – надо очередь занять!
Витька подскочил и ринулся к дверям, в которые уже пытались протиснуться самые шустрые парни. Из девочек никто не захотел участвовать в толкучке. Они насмешливо и с долей презрения следили за своими одноклассниками. Еще бы! У девочек уже грудь появилась, а парни, как были дураками, такими и остались.
Ничто не предвещало беды, когда Витька выбежал на лестничную клетку, но когда он поставил ногу на ступеньку, то запнулся об кого-то и кубарем покатился вниз по ступенькам. Онвлетел головой прямо в пол, а затем упал на спину и уставился незрячими глазами в потолок, а на полу тем временем под его головой расплывалась небольшая лужица крови.
На дикий визг девчонок мгновенно собралась толпа любопытных учеников, сквозь которых пришлось пробираться встревоженной медсестре и пожилому директору школы, на ходу достававшему из нагрудного кармана валидол.
– Жив! – сообщила медсестра, проверив пульс на сонной артерии. – Надо скорую вызывать.
Директор, кинув под язык вторую таблетку валидола, принялся разгонять всех школьников на урок, звонок на который прозвучал пару минут назад.
Скорая помощь появилась через пятнадцать минут, а через двадцать Витьку Гребнева на деревянном щите и зафиксированной головой везли в городскую нейрохирургию.
– Блин! Как ломит голову! С похмела что-ли? – проламываясь сквозь боль, я пытался понять, где нахожусь и что вообще происходит. Глаза у меня вроде бы были открыты, но вокруг стояла полная темнота.
Попытка повернуть голову не удалась, но зато отозвалась еще большим приступом болей так, что невольно застонал.
В ответ на мой стон в пересохший рот полилась струйка воды. Я прихватил губами носик чайника и начал лихорадочно глотать такую желанную прохладную жидкость. После чего вновь впал в забытье.
Придя в себя, через какое-то время открыл глаза и увидел в ярком дневном свете высоко над собой белый потолок с отшелушивающейся известкой.
Помня о боли, очень осторожно повернул голову налево, и увидел на соседней койке мужика с забинтованной головой, похрапывающего во сне. Повернув направо, увидел примерно такого же мужика с забинтованной головой, только его нога была загипсована и подвешена на сложной системе блоков.
– Понятно, я в больнице, и, скорее всего, в травме, или нейрохирургии, – подумалось мне. – Только я то, с какого перепуга здесь оказался?
Попытка проверить свою память оказалась тщетной. Я помнил подробно, как пришел на корпоратив в честь столетия нашей психиатрической больницы. Помнил, как поднимал бокал, как танцевал с жарко обнимавшей меня главбухом Марией Ивановной Петуховой весьма симпатичной женщиной лет пятидесяти. А потом все, память отшибло напрочь. Последнее, что помню, как Мария Ивановна, стоя на коленях, лихорадочно расстегивала мне ширинку на брюках.
Оставив воспоминания на потом, снова начал разглядывать соседей по палате. Как ни странно, но из шести больных в сознании кроме меня никого не было.
Остановив взгляд на загипсованном больном, удивленно подумал:
– Интересно, ему вытяжку, что ли делают? Надо же! Не знал, что у нас такие технологии еще в ходу.
В это время распахнулась дверь и палату зашла медсестра, толстая бабенция лет сорока. И если бы я не лежал, то точно бы упал в обморок. В руках она держала лоток со шприцами. И эти шприцы были многоразовыми.
– Боже! Куда я попал! Здесь садисты собрались? Откуда она набрала такое старье?
Пользуясь тем, что больные ничего не соображали, медсестра быстро делала им уколы в бедро. Когда она ткнула иголку в бедро моему соседу, та не пробив кожу, согнулась напополам.
Медсестра, не задумываясь, пальцами выпрямила иголку и вновь засадила её в бедро. Мужик что-то промычал и дернул ногой.
– Ну, все, все, – пробурчала женщина и повернулась ко мне.
– Увидев мои открытые глаза, она слегка вздрогнула и сказала:
– Мальчик, у тебя укольчик пенициллина.
– Я не разрешаю делать укол многоразовым шприцем, вы меня гепатитом заразите, или СПИДом! – воскликнул я и испуганно замолк.
Тонкий писклявый, отвратительный голос был не моим и, причем тут мальчик?
– Поворачивай жопу ко мне, – приказала медсестра. – Хватит дурью маяться, мне еще две палаты надо проколоть.
– Даже не подумаю, – сообщил я тем же голоском. – И вообще я на вас жалобу напишу в Минздрав, будете знать, как старыми иголками больных колоть и без перчаток работать. Что тут у вас за бардак происходит?
– Ах ты, шкет! Не успел в себя придти, как права качать начал! – воскликнула толстуха.
– Вера, что у тебя случилось, что за крики? – послышался мужской голос и в палату заглянул врач, высокий мужичок грузинистого типа.