Фарос
Шрифт:
Жиллиман продолжал:
— Неофит Обердей, с данного момента ты повышаешься в звании до сержанта легионной разведки.
Обердей пораженно моргнул. При виде его лица Тебекай не удержался от довольной улыбки.
Так продолжалось некоторое время: Владыка Ультрамара торжественно награждал смертных и транслюдей, пока дым разрушения расползался по чистому небу планеты.
— Мы сражаемся за Макрагг! — прокричали собравшиеся воины, и Ультрамарины, и люди. — Отвага и честь!
— Время отправляться к вершине, — сказал примарх,
Они поднялись по каменным ступеням мимо инвитских телохранителей, вступили в сломанные ворота редута и вышли на обширную платформу, венчающую горный пик. На другом конце, в стороне от огневых позиций и станций с астрономическими инструментами, стоял погребальный костер из высушенных скородеревьев.
На нем лежал кузнец войны Барабас Дантнох в побитой броне, но с умиротворенным лицом.
Жиллиман остановился у погребального костра; высокий рост позволял ему смотреть на погибшего воина сверху вниз.
— Ты не надел ему маску, — сказал он.
— Для него она была символом стыда, — ответил Полукс. — Он носил ее в качестве постоянного напоминания о предательстве своего легиона. Но ему больше нечего стыдиться.
— Это верно.
Жиллиман поднял руку, и капитан Касмир передал ему золотистый факел, уже горящий ярким пламенем. Жиллиман протянул факел Полуксу:
— Эта честь должна принадлежать тебе.
— Милорд, как вам угодно, но для Барабаса будет куда большей честью, если в последний путь его отправите вы, величайший из сынов Императора.
— Хорошо, — почтительно кивнул Жиллиман и с треском засунул факел глубоко в погребальный костер.
Все отошли, когда огонь занялся. Языки пламени устремились к Дантиоху, опаляя броню, касаясь покрытой шрамами кожи, скрывая столбами пахучего дыма, уже поднимающимися к небу.
— Рота! — закричал стоявший впереди телохранитель Жиллимана.
— Мы провожаем Дантиоха, героя Империума! — взревели все и дали залп из болтеров.
Оружие с грохотом выпустило снаряды, и те со свистом устремились вверх на реактивных струях, прогремев еще раз, когда преодолели звуковой барьер.
— Мы провожаем Дантиоха, героя Империума!
— Мы провожаем Дантиоха, героя Империума!
Небо потемнело. Погребальный костер Барабаса Дантиоха заливал его товарищей светом и жаром. Последние лучи солнца ударили в Фарос, осветив красным пещеры на боку и вершине.
Ничто не засветилось в ответ и никогда уже не засветится. Песнь горы оборвалась, и на Империум Секундус опустилась настоящая ночь.
В главной локации «Бета» шла бурная деятельность. В процессе первых экспериментов Дантиох выделил этот двойной зал в форме песочных часов в качестве потенциальной регулировочной платформы, но позже забыл о ней, найдя новые помещения. Она была грязной, влажной, со следами битвы повсюду. В одном углу валялось сломанное оборудование, стены покрывали тонкие трещины. Ею решили воспользоваться лишь потому, что главная локация «Альфа» была разрушена.
Изображение Сангвиния дергалось и мигало, как при плохой пикт-передаче. Техноадепты сновали вокруг, передвигая рычаги и регулируя подачу энергии в попытке стабилизировать его.
— Связь долго не продлится, милорд, — сказал один. — Вам стоит быть кратким.
— Хорошо, — ответил Жиллиман. — Полукс?
Полукс стоял в центре новой регулировочной платформы, бледный от напряжения, с блестящим от пота лбом.
— Я делаю, что могу, но я не Дантиох, а Фарос уже не работает так, как раньше.
Сангвиний сидел во всем своем королевском великолепии на гравированном троне в развалинах Поклонной часовни. Он следил взглядом за Владыкой Ультрамара, занимающим место на платформе рядом с Полуксом.
Два полубога, два короля руин, взглянули друг на друга через звезды.
— Оставьте нас! — крикнул Сангвиний работникам Механикум.
— Милорд, — сказал недавно назначенный магос, — мне с моими прислужниками надо…
— Я сказал оставить нас, — ледяным тоном повторил Сангвиний.
— Полукс должен присутствовать, — возразил Жил-лиман.
— Хорошо.
Все, кроме Полукса и пары десятков неразумных сервиторов, покорно вышли.
Лишь когда зал опустел, Сангвиний заговорил:
— Брат. Кёрз был здесь.
— Что? — взволнованно воскликнул Жиллиман. — Ты ранен?
— Нет. Он пришел поговорить — во всяком случае, он так сказал.
— И он говорил?
Сангвиний заворочался. Тяжелое одеяние зашелестело.
— Да, только едва не убил Азкаэллона и уничтожил несколько самых доверенных моих сангвинарных гвардейцев.
— Чего он хотел?
— Прощения? Признания? Кто знает? Мне кажется, он сам до конца не понимает, что ему нужно. Но среди его жалостливой болтовни прозвучало кое-что странное, и я не могу выбросить эти слова из головы.
— Наивная философия безумца и глупца, — отмахнулся Жиллиман. — Не обращай внимания, у него способности депрессивного подростка, а нам всем остается лишь терпеть его попытки изображать всезнание.
— Может быть, — ответил Сангвиний. — А может, и нет.
Он помолчал, подбирая слова. Братья взглянули друг на друга.
— Робаут, я вызываю тебя к себе, на Макрагг.
В улыбке Жиллимана появилась напряженность.
— Брат? Ты вызываешь меня? Отчего такая смена настроения?
Он попытался обратить все в шутку, но Сангвиний не улыбнулся.
— Ты должен вернуться, — сказал Сангвиний. — Я приказываю.
— Но у тебя же все должно быть под контролем? Мне нужно восстановить порядок на Соте. Фарос сильно поврежден, колония разрушена. Есть шанс все починить, и Империум Секундус вновь будет в безопасности. Меня не будет неделю, не больше. Дай всего неделю.