Фарос

Хейли Гай

Келленкир выпрямился и отбросил топор в сторону.

— Предатель, — сказал капитан.

Три снаряда ударило Келлендвара в грудь. Увидев, что командир открыл огонь, остальные Ультрамарины последовали его примеру. Десяток болтов угодили в него одновременно, раскалывая броню. Масс-реактивные снаряды сдетонировали с разницей в несколько миллисекунд, уничтожив его плоть, и Келлендвар перестал существовать.

Расстрелянный палач упал. Его труп, состоящий в основном из обломков металла и изрезанной плоти, оказался на теле второго воина. Корвон опустил пистолет и прижал руку к

трещине на нагруднике. Кровь останавливалась, но боль была того нечистого типа, который отказывался уходить. Когда воины подошли, чтобы поддержать его, он не смог бы отогнать их, даже если бы хотел.

— Меч, — прохрипел он. — Его нужно уничтожить.

— Меч? — переспросил один.

— Найдите его!

Его люди принялись обыскивать убитых Повелителей Ночи, поворачивая их под золотистым светом Фароса, чтобы осмотреть пол.

— Ничего нет, милорд.

— Невозможно, — сказал Корвон, но, только произнеся слово, понял, что не прав. За последние несколько лет он видел столько невозможного, что слово перестало иметь смысл.

Вой ксеносских машин нарастал, добавляя грохота к пульсирующему вибрато инфразвука, от которого горела рана.

— Что происходит? — спросил он, выставив вокс на максимум в надежде, что его услышат.

Технодесантник Коррел поднял на него взгляд от машин Механикум.

— Перегрузка. По мере продолжения светового феномена выходная энергия двигателей растет по экспоненте.

Корвон оттолкнул поддерживающих его солдат и подковылял к нему.

— Эти шкалы показывают подачу энергии. Видишь, как они все ползут в красную область. Насколько я могу судить, машины работают ограничителями для ксеносских двигателей, указывая им, сколько энергии использовать. Световой феномен их зарядил. Эти модификации выступают в роли преобразователя, сглаживая подачу энергии. Похоже, большая часть оборудования нужна, чтобы безопасно спускать излишки энергии для контроля над процессом. Кто-то сейчас его контролирует, но этот кто-то убрал все ограничители.

— Что будет, когда они достигнут максимума? — спросил Корвон.

— Как сказали бы мои учителя на Марсе, пути Омниссии неисповедимы. Можно понять, как работает энергия, как она движется от плюса к минусу и далее по схеме. Но не то, что ее ведет.

— То есть ты не знаешь.

— Нет. Обычно они это и имеют в виду, когда так говорят.

— А если мы будем следовать плану?

— Машины — это тормоза. Если полностью уберем их во время светового феномена… — Технодесантник пожал плечами, а руки его техносбруи повторили движение.

— Коррел, дай мне теорию.

— Уничтожение машин Механикум сделает Фарос негодным для эксплуатации, пока их не заменят, как планировалось, но есть риск — по моей оценке, сорок пять процентов, — что мы непоправимо повредим его, если уберем их сдерживающий эффект в этой точке, — сообщил технодесантник.

Корвон заскрежетал зубами. Во рту появился привкус крови.

— Лично я не собираюсь спешить с уничтожением Фароса. Если придется, то уничтожу, но пока наша цель — лишь повредить его. — Он окинул взглядом входы в Главную локацию «Ультра», теперь ярко горящие в рассеянном свету машинного зала. — Мы одни. Установите взрывчатку для дистанционной детонации. Когда этот световой феномен закончится и практическое положение станет понятнее, мы выполним приказ.

Двигатели ревели. Зеленый свет, бьющий из щелей в их боках, усиливался. От машины к машине с громким треском пробегали молнии.

— Могу я заметить, что лучше подождать на безопасном расстоянии, милорд? — прокричал Коррел сквозь шум.

— Можешь, брат технодесантник. Как далеко отойти?

— Твоя теория будет не хуже моей, капитан, но уходить надо сейчас!

Скрайвок опоздал с предупреждением. Он выхватил болтер из руки стоящего рядом воина и открыл огонь, но снаряды даже не достигли цели. Они замедлились под действием силы, связавшей главную локацию «Альфа» и «Сумрак», остановились, продолжая вращаться и тщетно реветь реактивными двигателями, пока не выгорели и не повисли, лишь мягко блестя.

Опустилась странная тишина. Глаза у Дантиоха были холодны и полны ненависти. Гора вдохнула.

И в Фаросе завыли апокалиптические фанфары.

Болты вдруг вылетели из зала в «Сумрак». Приборы снесло со столов, листы пергамента и инфопластины поднялись в воздух и присоединились к вихрю света, который образовался в пространственной дыре, ведущей на командную палубу корабля.

Ликование Крукеша обратилось в ужас. Он поднял оружие и проревел приказ, который никто не услышал. Один из его Атраментаров повернулся, решив бежать, но едва он поднял ногу, как его вздернуло в воздух и швырнуло в двух других, стоявших по бокам от Крукеша. Все трое врезались в край поля и угодили в вихрь. Там они вращались круг за кругом, растягиваясь под действием немыслимой энергии ксеносских машин и распадаясь на части. Кресло Дантиоха выпало из креплений и покатилось по полу к проходу.

Прочие Повелители Ночи, ждавшие у регулировочной платформы, взлетели в воздух и с криком исчезли в свете. Изображение «Сумрака» сузилось, перекрытое ревущим вихрем высвободившейся ксеносской энергии. Из него в зал с треском били мощные молнии, уходящие в землю через легионеров и взрывающие их на части.

Квантовый пульс достиг оглушительной кульминации.

Камень в главной локации «Альфа» горел зеленым светом. Оставшиеся Повелители Ночи кричали; свет выжигал их чувствительные глаза, а от крика машины лопались барабанные перепонки.

Все отверстия в горе издали очередной низкий трубный рев. У вершины засияли актиниевые зеленые огни. Фарос дрожал, впервые за эпоху выпуская всю энергию своих квантовых двигателей.

Энергия текла сквозь Дантиоха, разрывая само его существо. Она опьяняла. Боль ушла, хотя он и знал, что распадается атом за атомом. Ничтожные имперские машины предупреждающе пищали. Пульты не выдерживали нагрузки и один за другим осыпали черный пол прыгучими искрами. Кабели вспыхивали. Металл плавился.

Гора тряслась.

Черное стекло разваливалось, наполняя коридоры треском камня. Снаружи гигантские скалы сползали со своих оснований и с ревом неслись в долину.

Луч пытался притянуть к себе Полукса, и лишь шипастые кандалы, врезавшиеся в запястья и лодыжки, не давали утащить его в сингулярность, которая росла на стене Фароса. Он приподнялся на кресте под действием света, и кровь текла из ран от впивающихся в плоть оков.

— Дантиох! Остановись! Остановись! Ты всех нас уничтожишь!

Но рев горы заглушил его слова. Он звучал громче, чем боевой рог величайшего из титанов.