Фартовые
Шрифт:
— Да что вам дался пахан, не пойму? Это мое дело — зачем понадобился. Покувыркаться с ним хотела иль покутить, то моя печаль. И отцепитесь от меня. Я и сама не помню, на что он был нужен тогда.
— Вспомните, Тося, — исчезла улыбка с лица следователя.
Посерьезнела и Оглобля. Потом, сделав вид, что припомнила, вскрикнула радостно:
— Точно. Башлей хотела поклянчить у пахана! И уж совсем жрать стало нечего. Пошла, а там хрен ночевал. Я загоревала тогда. А через день — машину выиграла! И без надобности Дядя стал
— После этого не виделись? — спросил следователь.
— Нет. Я же вскоре на новую квартиру перешла. Навроде как в отколе.
— И не искали его больше?
— А на что он мне? — изворачивалась Оглобля.
— Зачем врать? Бывшая квартира Дяди находится под наблюдением два месяца. А видели пас там не далее как вчера. Это первое. Покинул се пахан полтора месяца назад. А вы в новой квартире живете уже три месяца. Так что не совпадают с фактами ваши слова. Так зачем искали Дядю? — уже жестко спросил следователь.
Поняв, что следователь ей не верит, Тоська решила молчать.
— Ну, что ж, на молчание решаются чаще всего сообщники. Мы расследуем дело по тяжким преступлениям. Ваше молчание наводит на мысль, что вы не случайно лгали. Факт, что вчера вас видели у прежней квартиры Дяди. Это наводит на подозрения о вашей связи с «малинами» и сегодня…
— Не вешайте мне на хвост чужих грехов. Не была я в делах с фартовыми. Сами знаете, клевых не берут законники. Просто Фикса в больницу попал. Вот я и хотела пахану болтануть. что его кент накрылся. А больше ничего. Но Дядю не увидела. Не знаю, где он, — гундосила Тоська.
— Когда вы виделись в последний раз? — выдохнул следователь.
— Давно. Еще на Шанхае.
— Да. Не помню зачем.
— Он к вам приходил?
— Ложь. Приход пахана — случай редкий. Как к женщине— не пришел бы. Выпить? У него и без вас было с кем. Значит, что-то серьезное случилось, коль зашел. Так это годами помнится. Что же именно привело к вам Дядю?
Тоська сжалась в комок.
— Не помню, — опустила голову, зная, что следователь не верит.
— А вспомнить придется. И чем раньше, тем лучше для вас.
Оглобля еще пыталась изворачиваться. Но следователь спросил, как выстрелил:
— За что он хотел убить вас?
— Пришить меня по его слову мог любой. Наш пахан — не мокрушник. Он ни об кого руки не марает.
— Эта философия устарела. Кенты, спавшие с вами, отказаться могли убить вас своими руками. А интересы «малины» заставляли убрать… Вот тогда Дядя мог решиться сам проститься с вами. Но за что? Ведь эта ситуация может повториться. Как нам уберечь вас в этой жизни, если сами себя не жалеете? Кого защищаете? Мы — вас от них уберечь хотели бы.
— Стали б вы ради меня — пугать меня же. Да и нужна ли я вам? Сами говорили, что дела большие раскручиваете. А я не банк, не магазин, — хмыкнула Оглобля.
— Эх, до чего же жизнь обесценилась — ее уже с магазинным барахлом сравнивают, —
— Прав, не прав… Вы один, а их много. Всех не переловите. А дознаются, что заложила, с живой шкуру сдерут. И никто мне не поможет и не убережет от них, — хлюпнула носом Тоська.
Следователь покачал головой.
— Основательно они вас запугали. Так все же зачем приходил Дядя?
Тоська клялась, что Дядя был ее первой любовью. Но не совпадали даты. Дядя в те годы был в лагере на Колыме.
Оглобля плакала: была пьяна и ни хрена не помнит. Следователь лишь смеялся в ответ на очередную ложь.
Тоська лаялась по-черному. Следователь — словно не слышал. Она изворачивалась, симулировала сердечную боль, но на следователя все ее ухищрения не произвели впечатления. И тогда она пустила в ход безотказное, как считала, средство — предложила следователю то, чем еще недавно успешно подрабатывала. Тот вскочил со стула, схватился за телефон.
— Кончай! Чего струхнул? Не откусила б! Давай без мусоров обойдемся, — предложила Оглобля и рассказала следователю все начистоту — Вы угадали. Хотел меня пахан пришить в ту ночь. Я это всей сракой чуяла. Но не меня он ссыт. Следователя. Ярового. Из-за него меня убрать решил. И пригрозил, падла, мол, коли что — из-под земли вынет. Хотела б я на того следователя мельком глянуть что за фрайер. Ботают, что он, гад, много фартовых накрыл. И не одну «малину» засыпал.
— А я думал, что насмотрелась, раз сексуальную взятку предложила, — рассмеялся Яровой.
У Тоськи от удивления челюсть отвисла. Глаза, навыкат, смотрели на следователя, не мигая:
— Мать твоя враскоряку! Так ты и есть тот самый фраейер, что всех кентов накрыл?
— Как видите, не всех. Вон их сколько развелось в городе. Вам самим от них дышать нечем стало, — посерьезнел следователь.
— А я вас иным представляла, — призналась Оглобля. И спросила:- Так мне можно смываться?
— Не торопитесь. Мы еще не закончили беседу. Скажите, где вы теперь станете искать Дядю?
— В транде! На черта он мне нужен теперь? Сказать, что заложила его вам? Так он меня живьем в землю вгонит. Мне его нынче на пушечный звук оббегать суждено до гроба, Не он, так кенты за жопу возьмут. Нигде от них не скрыться, — взвыла Тоська.
— Не надо лгать. Вы, это я знаю, пойдете доложить Дяде, что вас вызывали в прокуратуру и интересовались паханом и фартовыми.
— Пахан не легше вас, не морковкой сделан. Он с меня шустро вытряхнет, о чем ботала. И крышка мне будет. Не надо Дядю за фрайера считать. Он не дурней прокуратуры. Сам любому мозги заморочит. Мне ему темнуху не подкинуть. Он нюхом почует, что я раскололась по самую задницу. Так вот поэтому пахана ищите сами. Без моих подсказок.