Фартовый человек
Шрифт:
– Понял, – сказал товарищ Дзюба и, сняв кожаную фуражку, весело почесал бритый череп. Кобура при этом шевелилась на его боку, как живая.
Человек, задержанный на указанной Игнатьевым квартире, сказал:
– Погодите. Ну ладно, я – Варшулевич.
– Это вам еще придется доказать, – ответил Иван Васильевич. – Документы имеются?
– Да.
– Предъявите. – Он покосился на Дзюбу. – Только не спешите. Постарайтесь не вздрагивать.
– А кто тут вздрагивает? – пробурчал задержанный.
Он наклонился
– Вот, нате.
Иван Васильевич разгладил бумажку. Это было удостоверение сотрудника псковской ЧК, выписанное на имя Варахасия Варшулевича. Удостоверение было настоящее и очень жеваное.
– Просрочено, – сказал Иван Васильевич. – Это ж когда было! А теперь что?
– Я до сих пор Варшулевич, – парировал Варшулевич. – Служил у вас.
– А теперь у кого служите? – поинтересовался Иван Васильевич мягким тоном.
– Да ни у кого… – Варшулевич вдруг сменил манеру, заговорил плачуще: – Пристали к честному человеку! Чека сокращали, стольких кадров на улицу выкинули. Что я, виноватый? У меня, может, происхождение подкачало, что я при трактире вырос, а меня разве спрашивали, при ком мне вырасти? Дядя Мокий кормил – и ладно. А может, он и вовсе не родной мне дядя? Теперь кто разберет? А они – «сокращение штатов».
– Вы работали во Пскове, в ЧК, и были сокращены? – уточнил Иван Васильевич.
– Я и говорю.
– Где вы взяли соболей?
– Каких соболей?
– Вот этих. – Иван Васильевич показал на шкурку, свисавшую с края тумбочки. – Где вы их взяли?
– А вы их где взяли? – спросил Варшулевич, засверкав глазами. – Сами к вам прибежали?
– Они нам позвонили по телефону, – сказал Иван Васильевич. – Из мехового магазина «Шубы Сандукеева».
Варшулевич молчал.
Дзюба опять с хрустом почесал голову, потом затрещал пальцами рук, потом потянулся и крякнул. Кожаная куртка Дзюбы дьявольски скрипела.
Варшулевич сказал:
– Я дал несколько шкурок своему старому приятелю по фамилии Игнатьев. Это он звонил?
– Нет, – ответил Иван Васильевич. – Позвольте, я обрисую вам ситуацию. В начале марта сего года на квартиру гражданина Богачева, известного в городе меховщика, человека весьма богатого, был совершен грабительский налет. Во время налета у Богачева было похищено мехов на сумму приблизительно в двадцать миллиардов. Налетчикам удалось скрыться.
– Ну да, ходили слухи, – протянул Варшулевич. – Кажется, даже в газете писали.
– Богачев, конечно, буржуй, – продолжал Иван Васильевич, – и вроде бы не должен иметь права на наше пролетарское сочувствие, однако ж он не то позабыл об этом, не то обнаглел свыше всякой меры и явился в УГРО с жалобой.
– Ну надо же, – сказал Варшулевич.
– Да, вообразите себе, гражданин Варшулевич, такой вот казус случился. Пришел к нам гражданин Богачев с жалобой и попросил отыскать меха. Нам, разумеется, очень не хотелось этого делать. Но, чтобы занять молодых сотрудников (а то они, знаете ли, очень много думают о женщинах), мы все же приняли решение и направили их ко всем петроградским меховщикам с заданием: рассказать всем и каждому о несчастье, которое постигло гражданина Богачева.
Товарищ Дзюба закурил, наполнив комнату удушливым запахом дрянной махорки. Ему абсолютно не интересен был рассказ Ивана Васильевича. Товарищ Дзюба и так знал, как дело было.
– Поэтому как только в магазине «Шубы Сандукеева» возникли граждане Игнатьев и Крылов с соболями неизвестного происхождения, – продолжал Иван Васильевич, – к нам поступил звонок. Последовало вполне закономерное задержание. Игнатьев назвал вас. А вы кого назовете? Учтите, Варшулевич, если вы не назовете никого, мы арестуем вас как налетчика, а это означает совершенно другой приговор.
– Можно подумать, за спекуляцию меня по голове погладят, – буркнул Варшулевич.
– Желаете расстрела? – спросил Иван Васильевич. И слегка повысил голос: – Откуда взяли соболей?
– Ленька Пантелеев дал, – сдался Варшулевич.
– Ленька Пантелеев? – переспросил Иван Васильевич с недоумением. – Кто такой Ленька Пантелеев?
В пивной «Бомбей» Юлию показали Леньку Пантелеева. Перед Ленькой стоял стакан с мутноватой жидкостью, но Ленька не пил. Зато пил второй человек, с ним бывший. Пил и с каждым глотком делался все трезвее. Время от времени он что-то говорил, а Ленька молча слушал.
Ленька выглядел как обыкновенный рабочий, и сосредоточенность его была как у рабочего, привыкшего внимательно следить за появлением на свет какой-нибудь детали из станка или, скажем, новой подметки из-под ножа. Заметив, что Юлий его рассматривает, Ленька кивнул ему, чтобы подошел.
Юлий приблизился, ощущая, как ладони у него становятся липкими.
– Меня искал? – поинтересовался Ленька.
– Если ты Пантелеев, то тебя, – не стал отпираться Юлий.
– Предположим, я Пантелеев. – Ленька рассматривал Юлия приветливо, даже весело. – А ты кто?
– Юлий Служка.
– Вот и познакомились, – вставил Ленькин спутник.
– Пить будешь? – спросил у Юлия Ленька.
– Не сегодня, – ответил Юлий.
– Дело твое, – беззлобно согласился Ленька. – Садись, посиди с нами просто так, всухую.
Юлий настороженно уселся.
– Ты с откуда? – продолжал расспросы Ленька.
– С Сортировочной, – представился Юлий.
– А ты не слишком хорош для Сортировочной? – чуть удивился Ленька.
– Оттуда не жаловались, – отозвался Юлий.