Фарьябский дневник
Шрифт:
В одном из разделов этого документа, озаглавленном «Значение Афганистана в Русско-Английской борьбе», изложены основные мысли и предложения генерала Скобелева: «Во всей этой борьбе поведение афганского эмира будет иметь весьма важное, если не решающее значение. Если, например, правитель Афганистана вздумает оборонять проходы и долины Кабула против наступления английских войск и если он вызовет при этом восстание горных племен Кафиристана, то задача англичан будет затруднена до крайности; и наоборот, если эмир примкнет к англичанам против русских и закроет этим последним Бамианский проход и другие перевалы Гиндукушские, то русским, пожалуй, вся эта операция
Не подлежит сомнению, что в борьбе между Россией и Англией и боевые силы Афганистана, несмотря на их азиатские свойства, приобретут выдающееся значение. Трудно указать на численность афганских войск, которая не может быть известной с той же точностью, как силы европейские государств, но какова ни была бы численность афганских войск, важно то, что в предполагаемой войне с обеих сторон действующие войска будут участвовать небольшими корпусами и отрядами. Поэтому присоединение афганских войск к той или другой из борющихся сторон окажет существенное влияние на ход действий.
Та сторона, которая выйдет победительницей сначала в дипломатической борьбе, будет клонить и к решительным боевым действиям…».
Согласно этим рекомендациям, в августе 1878 г. была принята попытка возобновить отношения с Афганистаном. В Кабул выехал генерал Столетов, отличившийся на поле брани во время Русско-турецкой войны 1877–1878 гг., но явно не блиставший дипломатическим дарованием. По случайному совпадению, Столетов выехал из Ташкента как раз в день открытия Берлинского конгресса, который закреплял новый передел мира. Не успело посольство доехать до Кабула, как им была получена ташкентская почта, извещавшая об окончании работы конгресса. Генерал-губернатор Туркестанского края Кауфман советовал Столетову воздержаться от каких бы то ни было решительных мер и даже пустых обещаний.
11 августа посольство «Белого царя» на слонах въехало в Кабул. Почести, оказанные миссии в столице произвели впечатление даже на видавшего виды генерала. «Как хотите, а это чисто царская встреча», – не скрывая своего восторга, ликовал Столетов.
Через несколько дней после того как русские прибыли в Кабул, англо-индийское правительство известило эмира об отправлении в столицу своего посольства во главе с Н. Чемберленом.
Эмир Шир-Али-хан обратился за советом к Столетову, который, нисколько не задумываясь о последствиях, рекомендовал не принимать англичан. Тут же от имени России он надавал щедрых обещаний о финансовой и военной помощи в случае нападения англо-индийских войск. Однако возможность прибытия в Кабул англичан так напугала бравого генерала, что он решил немедленно обратиться в бегство, не разрешая своим спутникам брать никаких вьюков, и в десять дней был уже на границе.
Верный своему слову эмир так и не пустил английскую миссию в Кабул. Чемберлен, потерпев фиаско, вернулся в Пешевар.
2 ноября, по настоянию Лондона, Шир-Али-хану был направлен ультиматум с грозным предупреждением, что в случае нового отказа в приеме посольства будут открыты военные действия. Полагаясь на заверения Столетова о поддержке Россией антианглийского курса Афганистана, эмир ответил на ультиматум пренебрежительным молчанием. Англия объявила войну. Говоря о причинах, ее побудивших, британский фельдмаршал Робертс, не без остроумия, замечал: «Поучительно обратить внимание, как замечательно схожи были обстоятельства, приведшие к первой и ко второй афганской войне, то есть присутствие русских офицеров в Кабуле». Это довольно-таки меткое наблюдение английского полководца, по-моему, осталось актуальным и в наши дни.
В критическое для Афганистана время, когда англо-индийские войска шли на Кабул, эмир вместо конкретной помощи получал одно за другим письма за подписью Кауфмана. Вот содержание одного из них:
«Считаю нужным уведомить Ваше Высочество, что англичане, как мне точно известно, намерены сделать новую попытку примириться с Вами. Со своей стороны, я, как друг Ваш, думая о будущем, советую Вашему Высочеству, если англичане, как я уверен, сделают шаг к примирению, дать им ветвь мира».
Вот уж поистине, как говорится в известной афганской пословице, дружба сильного со слабым, что дружба погонщика с ослом.
А британцы, захватив Кабул и все ключевые дороги и перевалы, то и дело проводили карательные операции, чтобы хоть на время очистить прилегающие к столице ущелья от повстанцев. Горцы вновь показали свои когти и зубы.
За сотню лет до начала еще более кровопролитной афганской войны, в конце 1879 г., командующий сильно поредевшим экспедиционным корпусом генерал Робертс, не выдержав постоянных нападений повстанцев, спешно покинул осажденный со всех сторон Кабул. Немало сил и средств пришлось затратить, прежде чем столица была захвачена вновь.
«Я не вижу причин, – писал Робертсу вице-король Индии лорд Литтон в начале 1880 г., – почему бы нам не следовало тотчас по прибытии в Кабул заняться приготовлением нашего ухода из этой мышеловки».
До конца 1880 г. продолжалась вторая англо-афганская война. Только после полного поражения под Кандагаром, когда афганская армия перестала существовать, над горами воцарился недолгий относительный мир. Британский ставленник Абдурахман-хан полностью подчинившийся воле вице-короля Индии, ни в какие сношения с соседними странами больше не вступал.
Занятие русскими войсками Мерва в 1884 г. вызвало в правительственных кругах Великобритании большую тревогу, поскольку этот расположенный на пересечении множества караванных путей город был, по сути дела, ключом к торговле с Востоком. Англичане начали военные приготовления. Через год между Россией и Англией вспыхнул очередной конфликт, в который вновь был втянут Афганистан. Конфликт этот завершился вооруженным столкновением русских и афганских войск и занятием Кушки генералом Комаровым. В который уже раз «козлом отпущения» оказался Афганистан, лишившийся Пендинского оазиса.
Все это, в конечном и целом, привело к тому, что у афганцев сложилось вполне устоявшееся мнение в отношении к своему северному соседу. Ненависть правящих кругов к России была настолько сильна, что «присланного генералом Ивановым туземца с письмом эмиру Хабибулле, сыну и наследнику Абдурахман-хана, пришлось взять под свое покровительство, так как присутствующие на дурбаре афганцы хотели предать его смерти».
В дальнейшем ни попытки генерал-губернатора Иванова, ни другие какие-либо действия русского правительства, направленные на урегулирование торговых и других отношений с Афганистаном, ни к чему не привели. Но это не говорит о том, что афганская карта была выброшена из колоды имперских устремлений России на Восток. Совсем нет. Вместе с другими козырными картинками она придерживалась до поры до времени, чтобы в удобное время, вместе с другими, быть выложенной на стол для окончательного разгрома противника.