Фата для церковной мышки
Шрифт:
– Это он тебе сказал?
Тая отвернулась к стене и не ответила.
– Ты идешь гулять с Лавром? – вздохнула расстроенная я.
– Иду, – глухо ответила Тая.
Подруга быстро поднялась и, не глядя на меня, пошла в ванную. А я осталась с неприятным ощущением, будто это я собственноручно развалила ее шикарную свадьбу.
Они ушли, а я, вся в невеселых думах, отправилась умываться. Размышляя над тем, что кофе вреден, но вкусен, я завершила омовение и направилась было на кухню, как вдруг мое внимание привлекла трель мобильника. Трель доносилась из Тайкиной сумки. Скорее рефлекторно – телефон звонит, значит надо ответить – я полезла в сумку и достала аппаратик. На дисплее высветилась надпись: «Артур-мобил». Я нажала на
– Да?
– Таечка, здравствуй, – произнес негодяй. – Не разбудил?
– Нет.
– Замечательно, слушай, я взял два билета в театр Гоголя, отличная пьеса, я ее уже видел, но хочу посмотреть еще раз с тобой. Как обычно в семь часов. Ты пойдешь?
– Не знаю, – я пару раз кашлянула в трубку, – похоже, заболела.
– Заболела? Температуру мерила? Давай я подвезу все необходимое!
Слушая его, я смотрела на облупившуюся во многих местах обувницу-калошницу и не знала, что и отвечать влюбленному, заботливому жениху. Чужому жениху.
– Перезвоню, – наконец брякнула я и нажала на отбой.
Телефон практически сразу зазвонил снова. Я опять нажала на отбой и убрала его обратно в сумку. В конце-концов, мне хотелось кофе.
Я уже допивала большую чашку ароматного напитка, когда наконец-то вернулись Тая и сладкий. Пока Лаврентий шумно пил воду из своей поилки – небольшого эмалированного тазика, я честно передала ей наш короткий разговор с Артуром. Ожидая, что сейчас она изрыгнет громы и молнии, порицая мою самодеятельность, я на всякий случай отошла к окну (кто знает, может придется выпрыгивать), но она посмотрела на Лаврентия, взяла его полотенце и тщательно вытерла мокрую собачью морду. Затем сказала:
– Странно… выходит, отец не задал ему жару?
– Не знаю, но разговаривал он как ни в чем не бывало. Пойдешь в театр?
– Я перезвоню. Давай скорее собираться, а то опоздаем.
Я хотела спросить, куда, собственно, мы едем, но во время вспомнила куда. Сегодня же перебираемся в новый офис.
Чтобы успеть стопроцентно, добираться решили на метро. Настроение было задумчивое, лица лиричные – обе размышляли на одну и ту же тему. Покачиваясь на диванчике в вагоне, я пыталась понять, что происходит? Если отец не стал разговаривать с Артуром, то зачем он ждал у ресторана? И кого именно желал выловить? А если бы мы уехали все втроем? Если бы, да кабы… Но касательно возможной свадьбы настроен он был резко отрицательно, и если не стал говорить с Артуром, то… почему? А если поговорил, то при чем тут билеты в театр? Или он и вправду влюблен в Таюху? Я скосила глаза и посмотрела на ее курносый профиль. Не нравилась мне вся эта история, хоть плачь.
У дверей издательского дома «Комета», где изволила влачить свое жалкое существование наша трупная газета, топтался Влад, посасывала папироску Тина Олеговна, ругался с кем-то по мобильному художник Лёвик Иловайский и, собственно говоря, все, больше никого не было. Отсутствовала Дима – наш корректор, дизайнер и верстальщик, а так же бледная и молчаливая, как арестованный лебедь Оксана Макакина – ответственная за криминальный раздел. Она у нас работала сравнительно недавно, ведь раньше вся газета была посвящена исключительно аномальным явлениям. До встречи с Оксаной, я могла бы подумать, что девушка с такой блеклой, будто выцветшей внешностью и фамилией «Макакина» просто обречена на неудачную жизнь и неуклюжую судьбу, однако юная леди вполне вписалась в историю. Она относилась к жизни с удивительным пофигизмом, и, наверное, из-за этого у нее все получалось, ко всему вдобавок у барышни оказался симпатичный состоятельный супруг. У нас Оксана работала только потому, что не хотела сидеть дома и терять журналистский стаж, а так вполне могла бы ничего не делать и заниматься только своей персоной. Короче, в нашей газете Оксана нашла свое место под солнцем.
Я со всеми поздоровалась, и посмотрела на часы: 10.05.
– А где Конякин?
Целое пятиминутное опоздание нашего патологически пунктуального начальства не могло не удивлять.
– Сами поражаемся, – пожал плечами Влад, – а без него охрана нас внутрь пропускать не хочет. А чего это вы, девчонки, какие-то коматозные?
Тая подняла на него взгляд влажных карих глаз и прошептала:
– Я на жизненной распутице пребываю.
Тина Олеговна моментально развернула свои слуховые локаторы в нашу сторону, вот ведь всегда есть человеку дело до чужих проблем, своих что ли не хватает?
Влад взял нас обеих под руки и отвел в сторону.
– Вы опять во что-то серьезное влипли?
В очках его глаза казались большими и добрыми. Мне захотелось поплакать, но я сдержалась. Тая молчала, тогда я решила ответить вместо нее:
– Тае замуж предлагают, а мы не знаем, стоит ли соглашаться.
– Приличный хоть человек?
– Непонятно.
– Богатый?
– Неизвестно.
– Он хотя бы не негр?
– Причем тут негр? – подала голос Тая. – Почему обязательно – негр?
– Ну, хоть что-то вы должны же о нем знать, вот я и спрашиваю, белый ли он.
– Как снег.
– Больной, что ли или из Питера?
– Отойдем, Сена, – процедила Тая, – отойдем, пока я ему в лицо не вцепилась!
Мы отошли, но обуреваемый любопытством Влад потащился за нами. И тут я увидела наше начальство. Конякин резво скакал со стороны метро и весь был какой-то всклокоченный, лицо как-то на бок, рубашка колом, брюки застегнуты где-то подмышками, иными словами вид Станислав Станиславович имел очень творческий и крайне порывистый. Приветственно кивнув работникам ножа и топора, он полез было к охране с претензиями, но нам мгновенно открыли все двери, не желая связываться с Конякиным.
– Так, – командным голосом произнес наш предводитель, – для начала идемте, осмотрим новое помещение, распределим, кто где разместится.
Начальству опаздывать можно, оно вообще, как известно, не опаздывает, оно, задерживается. А любого из нас он растерзал бы на месте за трехминутную паузу. Хотя кто его знает, может в такой газете, как наша и необходима железная дисциплина, иначе вообще все развалится. Стоит отдать должное С. С., за время его царствования наш разгильдяйский коллектив и впрямь стал более подтянутым и работоспособным, по крайней мере, расслабляться Конякин нам не позволял. По его словам, мы вот-вот должны были вывести нашу газету на прямо таки межпланетный уровень популярности и тогда у нас появятся реальные возможности и увеличить тираж, и огрести невиданные богатства, и, наконец-то, нанять еще людей, чтобы больше не приходилось работать каждому за троих.
Наш новый офис располагался этажом ниже старого, я этому даже обрадовалась, на втором этаже размещалась бухгалтерия и касса, значит, можно будет раньше всех оказываться у заветного окошечка выдачи денег.
Мы шли все дальше и дальше по направлению к курилке и туалету, и я уже начала беспокоиться. Когда миновали предпоследнюю кабинетную дверь, и Конякин стал притормаживать, беспокойство усилилось. Так и есть, наш новый офис располагался в самом хвосте впритык к мужской уборной. Лица у трудового коллектива вытянулись, как по команде. Конякин или делал вид, или же вправду не замечал нашего резко потускневшего настроения. Он открыл дверь и широким царским жестом приказал войти. Наступая друг другу на пятки, мы вошли в нашу новую обитель. Сначала попадали в предбанник, созданный для секретарши, по левую сторону предбанника располагалась дверь в кабинет начальства, по правую сторону – вход непосредственно в помещение офиса, не очень большого, но зато с пятью столами. И уже в офисе была еще одна дверь в крошечный закуток, его вполне можно было использовать как кладовку. Или же, как кабинет Тины Олеговны, подумаешь, окон нет и одна стена общая с мужским туалетом, отличный кабинет можно сделать, обладая большим желаньем и смекалкой.