Фата из дождя
Шрифт:
– Верю, – вдруг сказала она.
– Ты такая умница, красавица... Наверное, мне повезло больше, чем тебе... Ну а ты?
– Что – я? – она провела ладонью по его щеке.
– Как ты ко мне относишься? – Герман все пытался шутить, но светлые глаза смотрели серьезно, выжидающе.
Валя растерялась. Лгать она не могла. Ванечка, бедный Ванечка – ты до сих пор не забыт!
– Ты мне нравишься, – тихо сказала она. – О, пожалуйста, не торопи меня! Когда-нибудь, возможно, я смогу тебе сказать, что
Она опасалась, что ее слова обидят Германа или по крайней мере – расстроят, но он воспринял их довольно спокойно.
– Все правильно, – сказал он. – Будь всегда такой честной... Тем дороже станет для меня потом твое признание. А в том, что ты меня полюбишь, я не сомневаюсь. Я же такой хороший!
– Ну что за самомнение! – она опять засмеялась, и он – вместе с ней. – Герман...
– Что?
– У меня есть одна тайна.
– Страшная?
– Нет. Но ты ее должен знать.
– Прямо-таки должен?
– Должен! Обязан! – Она дернула его за светлую прядь и полезла в чемодан, который лежал у нее под кроватью. – Вот...
Она протянула ему бумажный листок.
– Что это? – удивился Герман. – Ничего не понимаю...
Он вертел перед собой компьютерную распечатку ее УЗИ с недоумением и беспокойством.
– Это ведь что-то медицинское, да? Господи, Валька, да объясни мне!
– Какой же ты бестолковый, – нетерпеливо вздохнула она. – Переверни. Вот теперь правильно. Видишь это темное пятнышко?
– Ну... – внезапно он побледнел.
«Догадался», – поняла Валя.
– Здесь ему еще четыре недели.
Герман молчал. Потом наконец с трудом смог произнести:
– А почему – «ему»? Может быть – ей...
Он обнял ее, положил ладонь ей на живот.
– Уже шевелится? А почему я ничего не чувствую? – с каким-то глубинным, мистическим ужасом и благоговением спросил он.
– Так еще рано! Будет шевелиться в декабре, ближе к Новому году, – с досадой произнесла Валя. И добавила: – Я так думаю.
Он еще минуту потрясенно таращил глаза.
– И ты молчала? – вдруг закричал он. – А если бы я тебя не нашел?! Ты что, хотела лишить ребенка отца? Ну я от тебя не ожида-ал...
– Не ори на меня, – обиделась Валя. – Я бы все равно тебе сказала. В любом случае!
Герман замолчал так же быстро, как и начал кричать.
– А как назовем? – неожиданно спокойно произнес он.
– Еще рано называть, – принялась терпеливо объяснять ему Валя. – Вон посмотри на карточку – еще непонятно, кто это – он или она. Просто пока еще маленькое пятнышко, и все!
– Ничего не рано!
– Герман...
– Нет, я сейчас с ума сойду. – Он схватился за голову. – Пять минут назад я был обычным человеком...
– А теперь ты кто? – удивленно спросила Валя.
– А теперь я узнал, что скоро стану
– Приблизительно на твой день рождения. В конце апреля, в начале мая...
– Ва-аля... – ахнул он. – Если это будет... Никто никогда не дарил мне таких роскошных подарков!
Он обнял ее, и они долго сидели вот так, обнявшись, и больше ничего не говорили. За окном бушевал листопад.
Потом, уже ночью, когда они лежали обнявшись и Валя почти спала, Герман сказал с внезапным оживлением:
– А ты помнишь, как мы познакомились?
– Ммм... – пробормотала она, уткнувшись носом ему в плечо. – Я тогда работала в библиотеке, кажется...
– На самом деле все было так – я шел по бульварам в начале зимы. Было холодно и противно... Ты слушаешь?
– Да... – сонным голосом отозвалась она.
– И увидел большое окно, все в цветах. Какие-то пальмы, фикусы, традесканции и прочая ерунда. Знаешь, только в больницах и библиотеках так хорошо растут цветы – уж не знаю, чем вызван этот феномен... Так вот, на фоне этой безумной зелени я увидел тебя. Ты сидела на подоконнике и смотрела куда-то в сторону – с таким скучающим, несчастным видом... И такая красивая! У меня даже горло перехватило. Тогда я еще ничего о тебе не знал. И я решил – сделаю все, чтобы ты была моей. Я стоял и смотрел, как дурак, на это окно... Оно мне даже не окном показалось, а аквариумом каким-то. А ты – золотой рыбкой, плавающей в темно-зеленой, скучной воде.
– Я и цветок, я и фея, а вот теперь уже и рыбка... С кем ты меня только не сравнивал! – засмеялась Валя, постепенно теряя сон. – Да ты поэт, мой милый!
– А потом ты вдруг соскользнула с подоконника и куда-то исчезла, – продолжил Герман. – Исчезла в глубине. У меня возникло страшное желание разбить стекло того аквариума, чтобы вместе с зеленой водой выплеснулась наружу и ты – прямо мне в руки... Но я сдержался. Нашел вход и узнал, что это библиотека. Рядом висело объявление: «Литературная студия ведет прием. Руководитель – Юлий Платонович Истомин». У меня, разумеется, никаких литературных талантов нет, да и неинтересно мне все это было... А интересна только ты. Ну я и вошел внутрь. Вот так все и началось...
– А я-то думала, что ты ради Натальи туда записался!
– К черту Наталью! – засмеялся он. – Ладно, спи...
– Нет, мне расхотелось. Тебе здесь нравится, в этом пансионате? Не надоело еще?
– Нет. Тогда, в начале августа... Это ведь произошло именно здесь, – прошептал он. – Наш ребенок... И здесь я узнал об этом.
– Ты еще просил любить тебя, – напомнила она. – Наверное, я отнеслась к делу слишком серьезно... – И Валя продолжила, улыбнувшись в темноте: – Ну да, я люблю тебя...