Фата-Моргана 3 (фантастические рассказы и повести)

Ле Гуин Урсула Кребер

Стая перистых облаков, плывущих, чтобы одарить влажным благословением далекие горы, принесла желанный отдых от палящих лучей солнца, и молодой монах упорно работал, торопясь закончить свое сооружение, прежде чем они растают. Работал он, тихо молясь о послании ему истинного Зова, поскольку такова была цель медитации во время поста в пустыне.

Наконец он поднял камень, на который указал паломник.

В ту же секунду кровь отлила от его лица, он отступил на шаг и выпустил камень, словно обнаружил, что под ним таилась ядовитая змея.

Среди обломков лежала полураздавленная, ржавая металлическая коробка.

Монах с любопытством потянулся к ней, но потом остановился. В мире существовали не только Божьи вещи, но и ИНЫЕ. Он торопливо перекрестился, прошептал

короткую молитву и, укрепив тем дух свой, вновь повернулся к коробке.

— Apage Satanas! [4]

Он погрозил ей тяжелым крестом от четок.

— Изыди, Подлый Искуситель!

Украдкой вынув из кармана рясы небольшое кропило, брат Френсис, прежде чем находка могла понять, что он собирается делать, быстро окропил ее святой водой.

4

Apage Satanas! (лат.) — Изыди, Сатана!

— Если ты дьявольское творение, сгинь, пропади!

Но коробка не усохла, не взорвалась и не расплавилась. Не потекло из нее и богохульной сукровицы. Она спокойно лежала на своем месте, позволяя солнцу и пустынному ветру высушить святые капли.

— Да будет так, — сказал монах и присел, чтобы вытащить ее из углубления. Сев на землю, он почти час колотил коробку камнем, пытаясь открыть ее. Ему пришло в голову, что такая археологическая находка — по-другому ее не назовешь — может оказаться знаком его Зова, посланным небесами, но он отогнал эту мысль так же быстро, как она появилась. Аббат сурово предостерегал его, чтобы он не ожидал какого-либо эффектного Откровения. Брат Френсис покинул обитель, собираясь сорок дней поститься и замаливать грехи, чтобы в награду на него сошло вдохновение в виде зова к ордену, но ожидать видения или голоса, вопрошающего: «Френсис, где ты?» было бы чрезмерной дерзостью. Слишком много послушников возвращались от пустынного бдения, рассказывая о видениях и знаках на небе, поэтому добрый аббат выработал по отношению к ним довольно энергичную линию поведения. Только Ватикан имел право определять подлинность таких событий. «Солнечный удар еще не доказывает, что ты готов принять торжественные обеты ордена!» — гремел он.

И все же брат Френсис, колотя старую металлическую коробку, старался не сломать ее окончательно.

Она открылась неожиданно, рассыпав часть своего содержимого. Монах долго разглядывал все это, прежде чем осмелился чего-либо коснуться, и дрожь возбуждения сотрясала его тело. Настоящие древности! Как студент-археолог, он не верил своим глазам. «Брат Джерис позеленеет от зависти», — мелькнуло у него в голове, но он быстро пожалел об этой грешной мысли и возблагодарил небеса за сокровище.

Брат Френсис осторожно коснулся найденных предметов они оказались достаточно реальны — и принялся их сортировать. Учеба дала ему достаточно знаний, чтобы узнать отвертку — инструмент, которым некогда пользовались, чтобы ввертывать в дерево тонкие кусочки металла, — и щипцы с остриями не больше ногтя, но достаточно мощными, чтобы разрезать мягкие кусочки металла или кости. Лежало там и странное устройство со сгнившей деревянной ручкой и тяжелой медной оковкой, к которой пристали несколько капель расплавленного свинца, но молодой монах не знал, для чего это служило. Рядом он заметил кольцевидный рулон липкой черной субстанции, слишком пострадавшей от времени, чтобы ее можно было опознать. Лежали там также странные кусочки металла, битое стекло и множество тонких цилиндрических предметов с проволочными усиками, похожих на ценимые горными язычниками талисманы и амулеты. Некоторые археологи считали их останками легендарной machina analytica, из времен, предшествовавших Огненному Потопу.

Все эти предметы брат Френсис внимательно осмотрел и разложил на широком плоском камне, оставив документы на самый конец. Они считались ценнейшими находками, поскольку слишком мало из написанного избежало костров Века Упрощения, когда даже святые книги скручивались, чернели и улетали с дымом под аккомпанемент мстительного

воя невежественных толп.

Ценная находка состояла из двух больших сложенных несколько раз листов бумаги и трех рукописных заметок. Все они потрескались, пожелтели от старости, и он обращался с ними очень осторожно, заслоняя от ветра полой рясы. Документы, написанные небрежным курсивом предпотопного английского языка — теперь его использовали наравне с латынью только монахи в святых обрядах, — едва можно было разобрать. Брат Френсис медленно прочел записки, разделяя слова, хоть и не был уверен в их значении. Одна из записок гласила:

«Фунт пастрами, [5] банка кислой капусты, шесть булок для Эммы». Другая напоминала: «Не забудь принести формуляр 1040 о доходах дяди», а третья состояла из колонки цифр с обведенной овалом суммой, от которой отняли другое число, а результат поделили на третье, после чего следовало слово: «проклятье!» Он ничего из этого не понял и просто проверил расчеты. Ошибок не было.

Из двух больших листов бумаги один был плотно свернут и начал распадаться на кусочки, когда молодой монах попытался его развернуть, он лишь сумел прочесть слова «КУПОН ЗАЕЗДА» и ничего больше, а потому сунул его в коробку, чтобы изучить потом.

5

Копченая говядина.

Второй большой документ был сложен вчетверо и оказался таким хрупким на сгибах, что брат Френсис смог изучить только небольшой его фрагмент, слегка раздвигая края и заглядывая внутрь.

Это был рисунок — сетка белых линий на темной бумаге.

И снова дрожь возбуждения прошла по всему телу. Он нашел схему — необычайно редкую разновидность древних документов, их особо ценили исследователи древностей, хотя и считалось, что нет ничего труднее для перевода.

И, словно сама находка не была еще достаточным доказательством необычайной благосклонности небес, в колонке слов, написанных в нижнем углу документа, присутствовало имя основателя его Ордена, самого благословенного Лейбовича.

От счастья руки монаха дрожали так сильно, что он едва не порвал ценный документ. Он вспомнил прощальные слова паломника: «Чтобы ты нашел Голос, который ищешь». Настоящий Голос — Vox — с большой буквы, похожей на крылья снижающегося голубя, в три цвета на золотом фоне — как в «Vere dignum» [6] и в «Vidi agnam» [7] в начале страницы Служебника. О, он видел это совершенно ясно, как в «Vocalio». [8]

6

Истинно достойный.

7

Вижу воду.

8

Призываю.

Он взглянул украдкой еще раз, дабы убедиться, что не ошибся, а потом выдохнул: «Beate Leibowitz, ora pro me… Sancte Leibowitz, andi me…» [9] — эта последняя фраза была довольно смелой, поскольку основатель Ордена еще не был канонизирован.

Забыв о предупреждении аббата, он быстро встал и взглянул сквозь дрожащий на солнце воздух на юг, куда направился старый странник в набедренной повязке из конопляного полотна. Но паломник давно уже исчез. Наверняка то был Ангел Господень, если не сам блаженный Лейбович, ибо разве не открыл он тайны этого чудесного сокровища, указав камень, который следовало передвинуть, произнеся напоследок пророческие слова?

9

Блаженный Лейбович, молись за меня… Святой Лейбович, услышь меня.